"Ученые, герои, творцы": Ашот Саркисов о людях, которые навсегда вошли в историю России

За свою долгую и многогранную жизнь в науке академик Ашот Аракелович Саркисов встречался и работал с людьми, которые навсегда вошли в историю России как личности легендарные, неповторимые.

"С некоторыми из них я дружил, с другими довелось сотрудничать, а с некоторыми — лишь эпизодически встречаться в тех или иных обстоятельствах, — признается академик Саркисов. — Несмотря на различия роли отдельных личностей, характера и масштабов достигнутых каждым из них в своей области результатов, героев моих очерков, безусловно, объединяет то, что все они люди творческие, талантливые, яркие и самобытные, оставившие яркий след в истории отечественной науки и техники, а также в военном деле".

Часть первая: Академик Ашот Саркисов: "Мгновения моей жизни"

Об академике А. П. Александрове:

"Те, кто знал А. П. Александрова, хорошо помнят, что из многих выдающихся свершений Анатолий Петрович выделял два достижения, которые считал делом всей своей жизни: это размагничивание кораблей и создание атомного флота. Судьба распорядилась так, что на берегу бухты Голландия удивительных образом сошлись свидетельства именно этих двух выдающихся достижений академика А. П. Александрова — площадка, где во время войны была расположена станция размагничивания, и Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище, являющееся основной базой подготовки офицерских инженерных кадров для атомного флота страны.

Поэтому у меня спонтанно возникла идея — в честь выдающегося подвига советских ученых соорудить на берегу бухты вблизи площадки, на которой происходило во время войны размагничивание кораблей, мемориальный знак…

В торжественной обстановке академику А. П. Александрову и сопровождавшим его ученым были вручены памятные подарки. В тот же день А. П. Александрову и прибывшим с ним ученым вручили правительственные награды — медали "За оборону Севастополя". К тому времени уже трижды Герой Социалистического труда, отмеченный многими другими правительственными наградами, он с особой радостью и нескрываемым волнением принял эту заслуженную им по праву медаль, которая напоминала о трудных и славных днях Великой Отечественной войны и его личном вкладе в Победу…

С большим вниманием и с активным участием Анатолий Петрович относился не только к первой АПР "К-3", спущенной на воду в Северодвинске, но и к первой АПЛ Тихоокеанского флота "К-45". Летом 1960 года он лично принимал экзамены у операторов экипажа и сдаточной команды, а затем участвовал в физическом и энергетическом пусках реакторов. В конце сентября Анатолий Петрович сопровождал перевод АПЛ из Комсомольска-на-Амуре к месту постоянного базирования.

Во время перехода он простудился и заболел. Поднялась температура. Ведущий военпред Г. И. Стрекалов, увидев Анатолия Петровича в таком состоянии, предложил ему принять "пунш" "Что это такое?" — спросил Александров. "Это смесь трети спирта и двух третей крепкого чая с двумя ложками сахара", — ответил военпред. "А что, помогает? Тогда давай!". После приемов двух стаканов "пунша" он ушел спать. Утром все увидели его веселым и здоровым. На вопрос, как самочувствие, он ответил: "Отлично! Век живи — век учись!"…

Мне хотелось бы отметить еще одну черту многогранного облика Анатолия Петровича — его любовь к поэзии. Таким же любителем и большим знатоком поэзии был другой замечательный человек — академик В. А. Кириллин. Двух ученых связывала многолетняя дружба, основанная на глубоком взаимном уважении… "

Об академике Н. А. Доллежале

"Николай Антонович прожил долгую, насыщенную яркими событиями жизнь, скончался он в возрасте 101 года, побив, насколько мне известно, своеобразный рекрд долголетия для академиков. Его творческие достижения в развитии отечественной атомной энергетики как мирного, так и оборонного направления широко известны. Достаточно перечислить лишь некоторые из них. Главным конструктором Н. А. Доллежалем созданы:

• реактор первой в мире атомной электростанции,

• ядерная паропроизводящая установка для первой советской атомной подводной лодки,

• первые промышленные реакторы для производства оружейного плутония,

• серия канально-графитовых энергетических реакторов большой мощности типа РБМК, которые до сегодняшнего дня составляют большую часть российских АЭС,

• большинство исследовательских реакторов, продолжающих до настоящего времени работать в нашей стране и за рубежом.

Мои регулярные встречи с Н. А. Доллежалем установились лишь с 1984 года, когда я переехал из Севастополя сначала в Ленинград, а затем в Москву.

Несмотря на большую загрузку на основной работе, Николай Антонович принимал довольно активное участие в работе Отделения физико-технических проблем энергетики (ОФТПЭ) АН СССР, в течение многих лет являлся членом бюро этого Отделения.

В те годы по соображениям секретности проблемы атомной энергетики были вне компетенции ОФТПЭ, и соответствующие вопросы на сессия Отделения не обсуждались. Поэтому активность Николая Антоновича проявлялась особенно заметно при обсуждении различных организационных вопросов, в частности, при выборах новых членов Академии наук.

В отличие от других академиков, старавшихся избегать негативных оценок кандидатов и прибегавших нередко к сложным формам выражения поддержки, за которыми иногда без труда угадывалось отсутствие таковой, позиция Николая Антоновича отличалась предельной откровенностью, честностью и принципиальностью. Он не боялся высказаться против того или иного кандидата, всегда обосновывая свою точку зрения теми или иными соображениями. При этом его позиция, хотя и носившая неизбежно субъективный характер, в конечном счете определялась не частными групповыми интересами, а исключительно желанием не допустить снижения уровня требования к избираемым новым член-корреспондентам и академикам и тем самым поддерживать завоеванный Академией наук высокий престиж и заслуженное общественное уважение…

В 1986 году, пережив длительные разбирательства причин и обстоятельств аварии на Чернобыльской АЭС, которые были для него как главного конструктора реактора РБМК очень непростыми, особенно в психологическом плане, он по возрасту покинул пост директора НИКИЭТ, который занимал в течение 34 лет… Николай Антонович, внимательно проанализировав все предшествующие обстоятельства аварии, с самого начала занял твердую позицию, которая сводилась к тому, что основной причиной аварии было наложение нескольких грубейших нагружений технического регламента, допущенных эксплуатационным персоналом станции. Эта причина впоследствии была подтверждена результатами многочисленных исследований, выполненных как российскими, так и зарубежными экспертами…

После ухода на пенсию Николай Антонович начал испытывать дефицит общения с коллегами. Стало меньше знаков внимания, заметно иссяк поток гостей и посетителей его дачи в Жуковке, куда он окончательно переехал… Николай Антонович жаловался мне даже на живших рядом с ним нескольких академиков, которые перестали к нему заходить, в то время как он в последние годы после перелома шейки бедра не мог передвигаться иначе, как на инвалидной коляске.

Именно в этот не очень радостный для академика период я по какой-то надобности посетил его. Он мне откровенно рассказал о своей жизни на пенсии, и в его словах явно звучала обида на человеческое непостоянство. В тот вечер мы с ним просидели долго, его милая супруга Александра Григорьевна заботливо угощала меня настоящим деревенским молоком и пирогами собственного приготовления. Я чувствовал, что Николаю Антоновичу не хотелось, чтобы я уходил, да и мне самому было очень интересно оставаться в компании. Надо сказать, что Николай Антонович до конца дней сохранял ясный ум и прекрасную память, так что беседы с ним всегда были очень поучительны, содержательны и интересны.

С момента этой встречи я стал считать своим долгом и приятной обязанностью достаточно регулярно навещать Николая Антоновича…

Во время одного из приездов в Жуковку я застал Николая Антоновича у стола за чертежами. Как выяснилось, это был проект новой реакторной установки на быстрых нейтронах со свинцовым теплоносителем БРЕСТ-300. Незадолго до этого эскизный проект этого реактора рассматривала комиссия РАН, которую возглавляли академик Шейндлин и я. В целом наше заключение было положительным. Так что мне было особенно интересно мнение Н. А. Доллежаля о концептуальных конструкторских решениях, заложенных в основу проекта. Надо отметить, что Николай Антонович после ухода на пенсию не принимал участия в институтских работах и подчеркнуто старался не вмешиваться в дела руководства. ВАместе с тем он в деликатной форме высказал несколько очень существенных замечаний по недостаткам конструкции, которые ускользнули от членов нашей комиссии, в составе которой были также и специалисты с конструкторским опытом. У меня сложилось впечатление, что и в целом проектом он был не вполне удовлетворен, однако от общей оценки выполненной работы при мне все же воздержался…

В 1960 году постановлением Совета Министров СССР была учреждена Золотая медаль им. И. В. Курчатова, которая должна была присуждаться ученым за выдающийся вклад в развитие атомной науки и техники. С того времени этой медалью были награждены многие известные, а иногда и не очень известные ученые-атомщики. Но так случилось, что в их числе не оказалось академика Доллежаля. Николай Антонович, относившийся с огромным уважением и почтением к И. В. Курчатову, по-видимому, испытывал чувство несправедливости из-за того, что за многие годы существования этой очень дорогой и желанной для него награды он не был ни разу представлен к награждению ею.

Как-то раз, а это было в 1999 году, он мне рассказал, что недавно состоялось очередное награждение, причем удостоенным этой престижной наградой оказался человек, неизвестный даже ему, старейшему работнику атомной отрасли. В его словах я почувствовал нескрываемую обиду за то, что о нем в очередной раз забыли…

В 2000 году по решению Президиума РАН состоялось хотя и запоздалое, но более чем заслуженное награждение одного из выдающихся соратников И. В. Курчатова Золотой медалью РАН им. Курчатова. На церемонию награждения в Жуковку прибыли президент РАН Ю. С. Осипов, главный ученый секретарь академии Н. А. Платэ, вице-президенты РАН Г. А. Месяц и В. Е. Фортов, министр по атомной энергии Е. О. Адамов, несколько сотрудников НИКИЭТ и сосед по даче Николая Антоновича академик А. Е. Шейндлин. Я также был приглашен на этот торжественный акт… Мне было приятно сознавать, что и я внес свой скромный вклад в восстановление справедливости в деле награждения Николая Антоновича медалью И. В. Курчатова."

Читайте также: Николай Доллежаль. Пятый Герой социалистического труда

Об академике В. А. Кириллине

"В одном из своих произведений Антуан де Сент-Экзюпери тонко заметил, что все мы родом из детства. Это наблюдение особенно ярко проявлялось в облике Владимира Алексеевича. Выросший в семье известного московского детского врача, он унаследовал не только своеобразную речь с легким артистическим прононсом, но и лучшие черты русской интеллигенции. Даже острые анекдоты, которые он рассказывал, не казались вульгарными. Хорошее детское воспитание сказалось на сохранившихся у него до последних дней жизни любви к литературе и тонком вкусе в этой области. В повседневной обстановке самый большой стол на даче в Жуковке был завален ворохом, как правило, очень добротных книг самых разных жанров и содержания. В свободное от работы время игра в шахматы, чтение художественной литературы и прогулки по дачным тропинкам были его самыми любыми занятиями…

Владимир Алексеевич был блестящим специалистом в области термодинамики. Термодинамика на первый взгляд кажется достаточно простой дисциплиной, однако в действительности она весьма трудна для понимания. Ее нельзя серьезно освоить, просто прослушав соответствующий лекционный курс и прочитав учебники. Для настоящего понимания нужен не один год размышлений. Поэтому серьезных специалистов в области термодинамики не так уж много. К их числу, бесспорно, относится и Владимир Алексеевич, у которого помимо глубоких знаний была сильно развита термодинамическая интуиция…

В 1962 году В. А. Кириллин был избран академиком (по специальности "энергетика"), а в 1963 году по предложению нового президента АН СССР М. В. Келдыша общее собрание Академии наук назначило его первым вице-президентом АН СССР. Еще через два года, осенью 1965 года, В. А. Кириллин был назначен заместителем председателя Совета Министров СССР — председателем Государственного комитета СССР по науке и технике (ГНТК). Работая на этой должности более пятнадцати лет, он приобрел огромный авторитет и глубочайшее уважение ученых и инженеров нашей страны…В этот период у В. А. Кириллина сложились теплые отношения с одним из самых выдающихся государственных деятелей нашей страны — А. Н. Косыгиным, который очень высоко ценил Владимира Алексеевича и явно выделял его из круга других своих заместителей.

Конечно, особо следует сказать о "тандеме" Келдыш-Кириллин. Они были большими друзьями (хотя и совершенно разными по характеру людьми) и, главное, единомышленниками. Ученые и инженеры старшего поколения хорошо помнят, что именно 60-70-е годы, когда Академию наук СССР возглавлял М. В. Келдыш, а Госкомитет по науке и технике — В. А. Кириллин, были, несомненно, периодом бурного развития науки и техники в нашей стране…

Об обстоятельствах ухода с последней высокой должности он рассказывал скупо. В заявлении с просьбой об отставке он писал о неудовлетворенности состоянием дел в области практической реализации ведущихся в стране научных исследований. Из последующих бесед с Владимиром Алексеевичем можно было понять, что у него не сложились отношения с назначенным после А. Н. Косыгина на должность председателя Совета Министров Н. А. Тихоновым. С А. Н. Косыгиным у В. А. Кириллина были не только хорошие служебные, но и очень теплые личные отношения. Владимир Алексеевич о Косыгине отзывался неизменно с глубоким уважением, рассказывал, как было последнему нелегко, соблюдая государственную дисциплину, убеждать высшее партийное руководство в необходимости проведения экономических реформ. Это иногда удавалось, но далеко не в той мере, которая представлялась ему необходимой…

Ближайшими соседями Владимира Алексеевича по даче были известный музыкант М. В. Ростропович и академик А. Д. Сахаров. О Ростроповиче он говорил с большой теплотой, их связывала дружба. Они оба были людьми широкой души, большими жизнелюбами, безмерно отдающимися работе, но и умеющими как следует по-русски расслабиться и отдохнуть. В годы преследования А. И. Солженицына Ростропович приютил его семью на своей даче, что было связано с большим риском для его собственного положения и карьеры. Из скупых высказываний В. А. Кириллина я сделал вывод, что Солженицын это недооценивал и в некотором смысле злоупотреблял добротой Ростроповича…

Об академике Сахарове Владимир Алексеевич старался говорить очень мало, чувствовалось его неоднозначное отношение к этому человеку. Мне запомнилась реплика о том, что Сахаров резко изменился не в лучшую сторону после женитьбы на Елене Боннэр.

Часто Владимир Алексеевич рассказывал о Н. С. Хрущеве, которого знал не понаслышке, и о Л. И. Брежневе, с которым его связывали многие годы совместной работы. Он с живостью и нескрываемой откровенностью рассказывал о них, о многих любопытных деталях их служебных встреч и взаимоотношений. Я обратил внимание на то, что его характеристики и оценки деловых и личных качеств этих ярких руководителей государства не отличались постоянством. Чувствовалось, что Владимир Алексеевич ищет более точные и объективные оценки их человеческого облика и исторической роли… Что касается Л. И. Брежнева, то о нем Владимир Алексеевич высказывался преимущественно с симпатией, хотя не уставал подчеркивать, что было два разных Брежнева: до того, когда он начал серьезно болеть, и после этого. По мнению Владимира Алексеевича, Брежнев до заболевания был очень сильным руководителем, пользовался большим уважением и даже любовью со стороны соратников. При этом Владимир Алексеевич подчеркивал не только высокую работоспособность, но и демократичность Брежнева, жизнелюбие и свойственное ему чувство юмора.

То, что Брежнев оставался на посту первого руководителя государства, будучи тяжело больным, крайне негативно отразилось на экономике страны, на развитии политических процессов и на международных отношениях. К сожалению, этот период деятельности отрицательно сказался и на авторитете самого Брежнева как внутри страны, так и за рубежом.

Что касается Н. С. Хрущева, то отношение у нему со стороны Владимира Алексеевича было более сдержанным. Все-таки низкий уровень культуры и образования, волюнтаризм, грубость в обращении с людьми и непредсказуемость Н. С. Хрущева были очевидными фактами. Вместе с тем Владимир Алексеевич отмечал его природную одаренность, остроту ума, быструю реакцию, народную мудрость, скрывающуюся за внешней простотой, называл его "самородком".

Об академике М. А. Стыриковиче

"Когда говорят о Михаиле Адольфовиче, в первую очередь вспоминают об энциклопедичности его кругозора и знаний. Меня также всегда интриговала эта редкая в эпоху узкой специализации особенность эрудиции ученого. Попытки докопаться до дна там, где заканчивались знания Михаила Адольфовича, всегда оказывались тщетными… Преимуществом Михаила Адольфовича перед многими крупными энергетиками специального профиля было то, что являясь прежде всего ученым-теплотехником, автором выдающихся научных достижений в этой области, он в то же время прекрасно разбирался во всех других отраслях энергетики, в том числе и в ее сложных экономических проблемах…

Оценивая новые идеи он всегда демонстрировал объективность и динамизм. Он любил повторять, что, рассматривая те или иные инновационные предложения, нужно последовательно получить ответ на три вопроса.

• Первый вопрос: "Можно ли это осуществить в принципе?" На этот вопрос должна ответить наука.

• Второй вопрос: " Как можно практически реализовать эту идею?". Ответ на этот вопрос находится в компетенции инженеров.

• И наконец, третий вопрос: " А есть ли смысл вообще реализовывать это предложение, по крайней мере в настоящее время?". Ответ на третий вопрос и окончательный вердикт по предлагаемому проекту определяет экономика.

Михаил Адольфович не уставал подчеркивать, что выводы, вытекающие лишь из общих соображений и не подкрепленные конкретными цифрами и фактами, мало чего стоят…"

Об академике Н. П. Лавёрове

"В лице академика Н. П. Лавёрова — крупнейшего ученого, государственного деятеля и прекрасного человека — мы потеряли одного из наиболее ярких и достойных представителей когда-то большой не по численности, а по значению отечественной Академии наук, олицетворяющей цвет интеллектуального потенциала страны…

С его именем связана реализация крупных государственных программ, в том числе направленных на выявление новых ураноносных и нефтегазовых провинций, крупных месторождений урана, а также других полезных ископаемых. Под его руководством и при его непосредственном участии созданы новые высокоэффективные технологии разработки месторождений урана методами подземного выщелачивания без контакта человека с урановой рудой… В формировании минерально-сырьевой базы атомной промышленности Николай Павлович участвовал с самого начала ее зарождения. Он рассказывал мне о тяжелых условиях, в которых зарождалась эта отрасль, о примитивных средствах контроля радиационной обстановки, несовершенстве применявшихся на первых этапах технологических схем, о проблемах с транспортировкой и хранением радиоактивной руды. Хотя сегодня это кажется неправдоподобным, был достаточно продолжительный период, когда руда к местам переработки вывозилась на безотказных и выносливых среднеазиатских ишаках…

Его научные разработки нашли практическое применение не только в атомной энергетике, но и в решении проблем усиления обороноспособности страны. Многие годы он курировал взаимодействие РАН по научно-исследовательским работам оборонного направления с Советом безопасности России, Министерством обороны, Министерством промышленности и энергетики, Федеральным агентством по атомной энергии, руководил Научным советом РАН по проблемам обороны и координировал исследования по общеакадемическим программам РАН этого направления и Комиссией РАН научному флоту, участвовал в работе Военно-промышленной комиссии Правительства России и Морской коллегии…

Когда осмысливаешь яркий жизненный путь Николая Павловича, невольно возникает перенесенная в современность аналогия с исторической одиссеей его земляка — великого русского ученого и просветителя Михаила Васильевича Ломоносова. Рожденный в простой крестьянской семье в далекой северной деревне, он прошел большой путь, достигнув выдающегося положения в науке и государственной службе, добившись мировой известности и всеобщего уважения.

Символично, что именно Николай Павлович возглавил Ломоносовский фонд — общественную организацию, созданную в 1992 году в Архангельске. Объединительная идея, которая лежит в основе организации Фонда, — продолжение подвижнической деятельности М. В. Ломоносова."

Читайте также: Освоение Арктики: планы и реальность

Об академике С. Н. Ковалёве

"У Сергея Никитича была одна "пламенная страсть" — подводное кораблестроение. Создание самых сложных подводных кораблей было в течение всей жизни его основной задачей и главным смыслом творческой деятельности… Его имя в представлении всех кораблестроителей и офицеров ВМФ в первую очередь ассоциируется с созданием мощного ракетного атомного подводного флота — морских стратегических ядерных сил как основы государственной безопасности России…

Сегодня очевидно: даже если бы С. Н. Ковалёв не создал ничего кроме тяжелого атомного подводного крейсерам стратегического назначения проекта 941, он и тогда навечно вошел бы в историю мирового подводного кораблестроения как один из самых ярких его представителей. При этом данный корабль — лишь одно из его многочисленных инженерных творений, воплощение одной из огромного числа блестящих конструкторских идей, совокупность которых позволяет нам, его современникам, сравнивать С. Н. Ковалёва с титанами инженерной мысли прошлого и признавать его первым инженером- конструктором подводных лодок нашей страны современного периода…

В 1958 году С. Н. Ковалёв был назначен главным (впоследствии генеральным) конструктором всех ракетных атомных подводных лодок и подводных крейсеров стратегического назначения проектов 658, 658 М, 667А, 667Б, 667БД, 667БДРМ и 941. В общей сложности только по восьми этим проектам С. Н. Ковалёва было построено около 100 атомных стратегических подводных лодок…

С.Н. Ковалёв утверждал, что с внедрением системы "Тайфун" все стало ясно, что дальнейшее наращивание ракетно-ядерных вооружений потеряло смысл. Он был уверен, что в обозримом будущем именно морские стратегические ядерные силы различных стран (естественно, при разумном балансе) могут реально обеспечить мир во всем мире. Созданные генеральным конструктором атомные подводные крейсера класса "Тайфун" вызвали настолько большой резонанс в США, что стало реальным не только подписание договоров ОСВ-2, но и переход к переговорам о дальнейшем ограничении стратегических вооружений. Более того, тяжелые атомные крейсера стратегического назначения проекта 941 были внесены в Книгу рекордов Гиннесса как самые большие и эффективные боевые корабли в мире…

Отдавая дань исторической справедливости, следует отметить выдающийся вклад С. Н. Ковалёва в создание уникального инженерного сооружения — так называемого плавучего космодрома "Морской старт" для запуска ракет "Зенит". Весом вклад С. Н. Ковалёва и в проектирование морских сооружений для разведки и добычи нефти и газа на шельфе Мирового океана".

Об академике Н. С. Хлопкине

"Обозревая научное наследие академика Н. С. Хлопкина, в качестве его основного достижения, без сомнения, следует выделить большой вклад в создание российского атомного ледокольного флота, который является единственным в мире примером успешного применения ядерной энергетики на транспорте в мирных целях.

Сегодня стратегическое значение Арктики, прежде всего из-за обнаруженных огромных запасов углеводородов и перспективного транспортного потенциала региона, стала очевидным для всего мира. Остается удивляться дальновидности принятого правительством СССР по инициативе И. В. Курчатова решения о строительстве серии атомных ледоколов. Научным руководителем создания ЯЭУ и ледокола в целом был назначен А. П. Александров. С 1953 года основной работой Н. С. Хлопкина стало определение облика ядерной энергетической установки для ледокола.

Была создана специальная группа под его руководством, главной задачей которой было создание с учетом специфики гражданского судна реакторной установки с более высокой экономичностью, большим энергозапасом активных зон, более высоким ресурсом оборудования… В августе 1959 года был произведен физический пуск реакторов, в октябре-ноябре закончены швартовые и ходовые испытания, а в конце года ледокол был сдан в опытную эксплуатацию. Вслед за первым была построена целая серия мощных атомных ледоколов, которые сыграли большую роль в освоении Арктики…

Велик вклад Николая Сидоровича в создание ядерной энергетической установки АПЛ проекта 661 с непревзойденной до сих пор скоростью подводного хода 44,7 уз. Мощность ее реакторов почти в два раза выше, чем установленных на всех других АПЛ… Николай Сидорович очень большой вклад внес в создание ядерной энергетической установки для серии тяжелых ракетных крейсеров…

С исключительным уважением и трепетом Николай Сидорович относился к своему учителю и руководителю А. П. Александрову, авторитет которого для него был непререкаем, Когда была учреждена Золотая медаль Российской академии наук им. А. П. Александрова, я в числе нескольких других академиков выдвинул его как ближайшего соратника А. П., внесшего выдающийся вклад в создание отечественной корабельной ядерной энергетики, на награждение этой премией. Символично и безусловно залужено то, что обладателем этой медали №1 стал именно Н. С. Хлопкин."

Читайте также: Чаепития в Академии: табуретка на Полюсе