Космический путь: Москва – Париж – Вашингтон – Баку

На заседании президиума РАН встретились с Ренатом Сагдеевым. Посудачили о ситуации в Сибирском отделении после выборов, а затем вспомнили о Роальде.

Фото: Фото: "Казанские ведомости"

Космический путь: академик Роальд Сагдеев. 382743.jpeg

— Брат приехал в Баку, там читал лекции, — сказал Ренат.

— О космонавтике? — поинтересовался я.

— Скорее о космологии, именно с нее начинаются современные космические исследования.

— Но они, насколько мне известно, не очень популярны в Азербайджане? — осторожно заметил я.

— Это не так, — возразил Ренат. — Если брат куда-то приезжает, значит там интересуются космическими исследования серьезно. Деталей не знаю пока, но убежден, что после лекций брата появятся энтузиасты космонавтики — я это твердо знаю. Дело в том, что Роальд умеет хорошо прогнозировать будущее… Впрочем, вы об этом хорошо знаете: насколько я помню вы были чуть ли не первым, кто брал интервью, когда Роальд стал директором Института космических исследований. Он ведь точно предсказал пути развития отрасли… Разве не так?

Я согласился с академиком Сагдеевым, хотя, честно говоря, запамятовал о том интервью — ведь прошло более сорока лет. А потому перевел разговор на другую тему:

— С внучкой Эйзенхауэра Роальд разошелся?

— Да, но они остались друзьями…

Началось заседание президиума. Один из вопросов повестки дня: создание приборов, которые могли бы работать на Международной космической станции. Их явно недостаточно.

Я вспомнил, в нашей беседе с директором ИКИ академиком Роальдом Сагдеевым, что случилась сорок лет назад, как раз и об этом шла речь.

Ох, все-таки стремительно летит время!

Итак, возвращение в прошлое. Глянем на него с позиций сегодняшнего дня.

1975 год. Триумф полета кораблей "Союз" и "Аполлон". В резиденции посла США в Москве прием в честь астронавтов и космонавтов, принимавших участие в программе. Приглашен и я, так как не только вел бортовую пресс-конференцию от СССР с экипажем, но и успел побывать в Америке, где встречался с президентом США Дж. Фордом.

Стоим в сторонке с Борисом Егоровым и его очаровательной женой Наташей, сотрудниками посольства, понемногу потягиваем превосходный виски (дефицит в то время в СССР!), вспоминаем самые волнующие моменты полета двух кораблей. В зале появляется довольно шумная группа людей во главе с президентом Академии наук Келдышем. Все немного навеселе — ясно, что они уже начали отмечать советско-американскую победу в космосе. Мстислав Всеволодович вдруг решительно направляется к нам. Это несколько неожиданно. Он здоровается со всеми, представляет своих попутчиков.

— Это академики Петров, Виноградов, ну и совсем молодые Великов и Сагдеев, — Келдыш улыбается, — я оставляю их в вашем распоряжении, а красавицу краду. Разрешите вас пригласить на танец?! — нам становится понятно, что Келдыш не на нас обратил внимание, а на Наташу.

Картина незабываемая: седовласый красавец-мужчина и стройная элегантная актриса кружатся в танце легко и изящно, настолько прекрасно, что все расступаются, любуясь ими.

— Пожалуй, это лучшее завершение программы, — шутит Роальд Сагдеев. Он стоит рядом.

Я соглашаюсь с ним, говорю, что сегодня и у Мстислава Всеволодовича прекрасный день, видно, что он счастлив.

— То, что этот полет состоялся столь успешно, безусловно, заслуга в первую очередь Келдыша, — говорит Сагдеев.

— Но он всегда был в тени….

— Да, это так. Но повторяю, Мстислав Всеволодович был первым, кто не только предложил этот проект, но все делал, чтобы он стал успешным. Я это знаю досконально, потому что именно он настоял, чтобы я стал директором института…

В тот вечер мы договорились с Роальдом Сагдеевым встретиться в спокойной обстановке и подробно поговорить о работах института.

— Только через некоторое время, — уточнил Сагдеев, — мне еще предстоит вжиться в тематику, вникнуть в детали, иначе разговор получится поверхностным…

Несколько раз я звонил в ИКИ, просил об интервью.

Сагдеев не соглашался: мол, еще рано.

Но в канун десятилетнего юбилея "Интеркосмоса" он уже не согласиться не мог, так как Институт космических исследований Академии наук занимал ключевые позиции в этой программе.

"Интеркосмос". Первые 10 лет. Только факты.

"В 1966 году для координации действий различных министерств и ведомств по разработке и выполнению международных программ решением Советского правительства был создан Совет по международному сотрудничеству в области исследования и использования космического пространства при Академии наук СССР, сокращенно именуемый "Интеркосмос".

Наиболее крупные программы Советский Союз осуществлял со странами социалистического содружества, а также с Францией, США и Индией. Научная аппаратура была установлена на 12 спутниках серии "Интеркосмос". Более 10 французских и советско-французских научных экспериментов было выполнено на советских космических аппаратах типа "Луноход", "Марс", "Прогноз" и "Ореол".

Важное место в международных связях отводилось созданию совместных средств сближения и стыковки советских и американских космических кораблей и станций и испытанию этих средств в условиях реального космического полета по проекту "Союз — Аполлон"…"

Академик разглядывал балалайку.

— Подарок, — сказал он, — нашим коллегам в Тулузе. Через несколько дней там открывается семинар по эксперименту "Аракс". Женя Мишин, наш молодой сотрудник, примет в нем участие, — академик кивнул в сторону молодого человека, который скромно стоял у двери. — Хороший сувенир — балалайка?

— Французы, бесспорно, поддержат, — подтвердил я.

-Только трудно было достать, — посетовал Мишин.

— Счастливого пути, — попрощался академик с коллегой. — Вопросы есть? Нет? Ну и хорошо…

Мишин скрылся за дверью.

— Толковый парень, — сказал Сагдеев, — и перспективный ученый. Ну а молодость не помеха — чем раньше человек приобщается к науке, тем больше от него следует ждать…

В кабинет директора Института космических исследований меня привел приближавшийся юбилей "Интеркосмоса", организации, созданной в 1966 году при Академии наук СССР для координации всех международных программ страны. Многие из них осуществляются учеными ИКИ.

Еще годом ранее, после одного из посещений института, мне хотелось поговорить с его руководителем. Но тогда Роальд Зиннурович Сагдеев сказал всего несколько слов: "Прошу вас, чуть позже, когда работы, нами запланированные, будут осуществлены". Действительно, весна и лето 1975-го были горячими для института: готовился полет "Союз — Аполлон", разрабатывались научные программы спутников "Интеркосмос", обсуждались советско-французские проекты, стартовал индийский спутник "Ариабата". В одной лаборатории института находились американские специалисты, в другой — ученые социалистических стран, в третьей — индийцы…

Нельзя было сказать, что сейчас в ИКИ наступило "затишье" — по-прежнему в его коридорах звучала иностранная речь, но многое из того, о чем еще в прошлом году директор и сотрудники говорили как о "будущем", ушло в прошлое.

Разговор с Сагдеевым я начал так:

— Юбилей — прекрасная возможность еще раз взглянуть на сделанное, оценить минувшую работу, выделить главное. Для вас "Интеркосмос" тоже начался десять лет назад?

— Я пришел к космосу позже, — ответил он. — Как раз десять лет назад в это время я был в Италии в международном центре, где собрались специалисты из нескольких стран. В течение полугода мы обсуждали самые интересные и нерешенные задачи по теории плазмы. Рождались совместные проекты, планы, в том числе и в космосе. У меня был интерес к физике космоса как у теоретика, которому не суть важно, где идут плазменные процессы — в лаборатории или естественных условиях.

— Интерес к плазме и привел вас в Институт космических исследований?

— Конечно. Появилась возможность экспериментировать не в лаборатории, а в космическом пространстве. Причем в минувшее десятилетие международное сотрудничество в этой области стало бурно развиваться. Можно проиллюстрировать это развитием программы "Интеркосмос".

Первые работы ученых социалистических стран связаны с использованием сравнительно простых приборов. Однако результаты были получены очень интересные, и это вызвало качественный скачок в космическом приборостроении.

Родилось новое поколение ученых с социалистических странах — специалистов по космической физике. Некоторые из них получили международное признание. В частности, среди руководителей такой авторитетной организации, как КОСПАР, сейчас представители Болгарии, ГДР, Чехословакии, Польши.

— Очевидно, рост авторитета отдельных ученых с бурным развитием космических наук в этих странах? Но я вспоминаю начало сотрудничества: тогда немало было скептиков, которые считали, что небольшие страны не смогут на равных работать с "великими космическими державами"…

— Жизнь опровергла это мнение. Ученые любой страны способны участвовать как равноправные творческие партнеры в крупных международных космических программах. И промышленность этих стран внесла достойный вклад в исследование космоса. Причем при решении таких сложных проблем она поднялась на высший уровень научно-технического прогресса.

— Сотрудничество в космосе отражает смягчение международной обстановки, стремление народов к взаимовыгодным контактам, развитию кооперации как в общепланетарном масштабе, так и на Европейском континенте?

— Вершиной этого процесса стал полет кораблей "Союз" и "Аполлон" — уникальная демонстрация не только совместимости различных космических систем, но и глубокий политический и социальный эксперимент. Он показал, что две великие державы могут и должны вместе работать во имя человечества…

— Плюс сотрудничество с другими, не столь могучими странами? Теми, что вошли в программу "Интеркосмос"?

- Конечно. Особое место в деятельности Совета "Интеркосмос" принадлежало кооперации ученых социалистических стран.

Сначала эксперименты носили камерный характер — проектировались небольшие спутники. Постепенно мы перешли к крупным проектам, в частности, по ракетному зондированию верхних слоев атмосферы. Эти ракеты были битком набиты научной аппаратурой. Использовалось огромное количество интегральных схем, электронных приборов. С их разработкой рос уровень научного приборостроения.

Ученые социалистических стран стали не "пассажирами" на спутниках и ракетах, они превратились в их полновластных "хозяев". Создавались технические средства эксплуатации космических аппаратов, позволяющие получать научную информацию на приемные станции, расположенные в этих странах.

— В орбиты "Интеркосмоса" входили и Индия, Швеция, Франция… Я знаю, что вы особенно пристрастны к советско-французскому сотрудничеству. И балалайка, уезжающая в Тулузу, — еще одно свидетельство этому…

— Директор института не должен быть пристрастным. Личные же мои интересы как ученого связаны с проектом "Аракс". Для меня он начался задолго до переезда в Москву. И. А. Жулин, заместитель директора ИЗМИРАНа, однажды приехал в Новосибирск, чтобы рассказать мне о необычном эксперименте. Вместе с французами началось обсуждение проекта, и нужен был человек, имеющий большой опыт работы с лабораторной плазмой. В 1970 году проект получил поддержку Совета "Интеркосмос". Вскоре в Ереване наши ученые и французы встретились, чтобы обсудить эту совместную работу. Название "Аракс" означает "искусственное полярное сияние", и в то же время это дань уважения городу Еревану, где нас так радушно встречали.

— Вы довольны результатом?

— Практически все задачи, которые мы ставили, выполнены. Мы тоже не ожидали такого стопроцентного отклика на каждый залп электронной пушки… Впрочем, надо рассказать по порядку, что я имею в виду.

На ракете в районе острова Кергелен была поднята в космос электронная пушка. Пучок частиц, следуя вдоль магнитных силовых линий, сначала удалялся от Земли на 25 тыс. км, а затем возвращался. Его наблюдали в районе Архангельска. Около 80 тыс. км — такова протяженность искусственного северного сияния. Пучок шел не по вакууму, а сквозь космическую плазму, и поэтому сильно деформировался. Он стал своеобразным скальпелем, вскрывающим неизвестные процессы околоземной плазмы. Эксперимент необычный, он потребовал таланта многих людей.

— А сколько это было человек — десять, сто или тысяча?

— Очень трудно подсчитать всех ученых, инженеров, рабочих, которые внесли свою лепту в "Аракс". Полностью в течение пяти лет у нас — несколько десятков, столь же во Франции. Но эпизодически число участников становилось в несколько раз больше. Особенно когда требовалось решать сложные научные и технические проблемы.

К примеру, в Киеве рождалась электронная пушка. Работал Институт имени Патона. Вокруг ракеты нужно было создать "плазменный зонтик" — ведь мы не могли заземлить установку обычным способом. Устройство для создания плазменного облака (роль Земли выполняла ионосфера) было разработано в Институте имени Курчатова. Таким образом, можно смело сказать, что в международном сотрудничестве принимало участие в той или иной форме очень многие научные учреждения страны.

— Предположим, что мы встретились через пятьдесят лет. Какими проблемами "Интеркосмос" или подобная организация будет заниматься?

— Будет очень много работ с повседневным практическим использованием космической техники для нужд Земли. А наука уйдет в дальний космос…

Потом мы много раз встречались с Роальдом Сагдеевым. Поводы были разные, чаще всего "политические". В годы перестройки Сагдеев был среди тех людей, на которых опирался М. С. Горбачев. Он не возражал, когда Р. З. Сагдеев решил жениться на внучке Эйзенхауэра — любовь: разве ей можно возражать?!

Перед отъездом в Америку мы встретились с Роальдом. Я посетовал, мол, жаль, что он оставляет Институт космических исследований, замену ему найти нелегко.

В ответ он рассмеялся:

— У нас немало талантливых людей, которые смогут занять эту должность и работать хорошо, — а потом вдруг добавил уже вполне серьезно: "Знаешь, у меня есть много идей, на реализацию которых здесь мне потребуется лет пятнадцать, а там я смогу это сделать за пять лет…"

Я запомнил эти слова, и часто вспоминаю их. Хочу спросить Роальда: удалось ли это ему осуществить задуманное? И хотя наши судьбы пересекаются довольно часто — здесь, в Москве, и иногда там, в США, — ответ этот вопрос получить не удается. Так складываются обстоятельства, что посидеть вечерок, поговорить, просто поднять чарку не случается. Может быть, это произойдет в Баку — городе, который так притягивает нас обоих своей самобытностью, неповторимостью и теплотой…