Академик Радий Илькаев — о создателях российского ядерного щита

"Чаепития в Академии" — постоянная рубрика "Правды.Ру". В ней мы публикуем интервью писателя Владимира Губарева с академиками. Сегодня его собеседник — академик РАН, почетный научный руководитель РФЯЦ-ВНИИЭФ, советский и российский физик-ядерщик Радий Илькаев.

Читайте также: Чаепития в Академии: Истина прекрасна и в лохмотьях!

— И кто же? — спросил я.

Академик в ответ улыбнулся:

— Прочтете книги, которые я вам пришлю, узнаете.

— Долго ждать, — настаивал я.

— Все ждут уже более полувека, оставаясь среди разных иллюзий. Ведь история "Атомного проекта" изобилует не только уникальными событиями, но и грандиозным количеством мифов и легенд. Мы постарались развенчать их.

— Все?

— Многие, потому что в истории этой еще немало страниц загадочных, неожиданных, а потому увлекательных. Мы же рассказали о судьбе главных действующих лиц "Атомного проекта". Это четверка гениев — Курчатов, Харитон, Зельдович и Сахаров. Мне посчастливилось работать с ними…

Мы беседовали в Дубне. В тот день отмечался юбилей Лаборатории имени Г. Н. Флерова — одного из соратников тех, о ком упомянул академик Илькаев.

Вскоре получил посылку из Сарова. Свое обещание Радий Иванович выполнил сразу же после возвращения в свой родной город. Нет, я не оговорился: "родной". Именно таким он стал для тех, кто здесь начинал свой жизненный и творческий путь. Сейчас в легендарный Арзамас-16 приезжает много гостей, и, естественно, им хочется узнать как можно больше о тех, кто здесь работал в "Атомном проекте". И в первую очередь о той самой четверке гениев, о которых напомнил Илькаев в Дубне. Кстати, все они отмечены Родиной тремя звездами Героев, Ленинскими премиями, высшими академическими и прочими наградами. Проходит время, но их имена в одном ряду, а потому три ветерана "Атомного проекта" — Радий Илькаев, Игорь Андрюшкин и Александр Чернышев — решили рассказать о своих учителях и соратниках объективно и подробно. Благо, они располагали о архивными материалами, доступ к которым закрыт вот уже более 80 лет и, подозреваю, еще долго будут нести гриф "совершенно секретно". Однажды издали мне довелось увидеть это хранилище секретов. Случилось это еще при жизни Юлия Борисовича Харитона в его рабочем кабинет. Был поздний вечер, и научный руководитель Федерального ядерного центра России, наконец-то, решил уехать домой. Традиционно он вызвал женщину из секретного отдела, которая должна была опечатать его кабинет и соседнее помещение, в котором и находился тот самый "сов. секретный архив". Она приоткрыла дверь, и я увидел те самые металлические шкафы, добраться до которых так мечтали зарубежными разведчики всех времен и народов.

Я спросил у Илькаева:

— Новые документы, которые вы приводите, из тех ящиков?

Он улыбнулся в ответ:

— Можно читать, что да…

И еще: книги, рожденные в Федеральном ядерном центре, уникальны не только новыми документами, но и очень точной оценкой вклада каждого участника в создание ядерного и термоядерного оружия, которое так надежно обеспечивает и сегодня безопасность страны и каждого из нас. А начать, конечно, следует с Игоря Васильевича Курчатова.

Несколько мгновений его жизни:

"31 июля 1954 года постановлением СМ СССР И. В. Курчатов был назначен руководителем испытаний на полигоне №2. Планом предусматривалось проведение целой серии испытаний зарядов РДС различных типов с подрывом в воздухе и на поверхности. Этим же постановлением было принято предложение МСМ о перенесении сроков окончания разработки изделия РДС-6СД на второй квартал 1955 года. Обобщение научно-технических результатов испытаний по вопросам работы конструкций изделий было возложено на комиссии под председательством И. В. Курчатова.

В это время случилась крупная неприятность. 19 октября 1954 года впервые в практике испытаний СССР произошел отказ ядерного заряда. Это была важнейшая разработка, связанная с оснащением нового вида носителя. Комиссию по подготовке и проведению этого полигонного опыта возглавлял И. В. Курчатов. На испытании присутствовал министр среднего машиностроения В. А. Малышев, который, однако, хладнокровно отнесся к этому беспрецедентному событию. Комиссия под руководством И. В. Курчатова проанализировала весь процесс подготовки эксперимента и установила, что никаких серьезных нарушений на всех этапах разработки и испытания заряда не было. Однако причину отказа установить не удалось. Следует подчеркнуть, что авторитет И. В. Курчатова был столь высок, что административных наказаний не последовало, хотя времена были довольно суровые. Положение исправили в 1955 году новой успешной разработкой в этих целях".

И как продолжение этого неудачного эксперимента следует привести еще одно мгновение из жизни Игоря Курчатова, рассказанное его учениками:

"22 ноября 1955 года состоялось историческое событие в создании термоядерного оружия СССР — испытание РДС-37. А 23 ноября комиссия под председательством И. В. Курчатова заслушала доклад по измерению тротилового эквивалента изделия РДС-37, взорванного 22 ноября, и определила мощность в 1,7 — 1,9 миллионов тонн. Это решение в основном опиралось "на результаты измерения мощности по "огненному шару" как наиболее точные и физически очевидные".

28 декабря 1955 года А. П. Завенягин, Г. К. Жуков, И. В. Курчатов и П. М. Зернов направили в Президиум ЦК КПСС записку, в которой излагались результаты испытаний водородных бомб РДС-27 и РДС-37. В записке отмечалось, что "в связи с положительными результатами испытания изделия РДС-37 изделие РДС-6СД не испытывалось".

"Испытания изделия РДС-37 с атомным обжатием оправдало все важнейшие научные положения и инженерные расчеты, заложенные в это изделие… Тротиловый эквивалент изделия оказался равным 1,7 — 1,9 миллионов тонн, то есть соответствовал максимальному значению, ожидавшемуся в расчетах…Успешное испытание изделия РДС-37 показало зрелость наших ученых-физиков, оригинальность их идей, смелость и уверенность в новых областях научных исследований. Создание РДС-37 с атомным обжатием является важнейшим достижением советской физики".

"Особое значение приобретают ракеты как носители мощных водородных зарядов, поскольку в этом случае отпадает вопрос об опасности от излучения и ударной волны (для самолетов-носителей). В этом свете представляется совершенно необходимым разработка таких ракет, как Р-7 на расстояния 8000-9000 км, Р-12 на расстояния до 2000-3000 км, Р-5М на расстояние 1200 километров, крылатых ракет "Буря" и "Буран", и ориентировать уже теперь на снаряжение их водородными зарядами с атомным обжатием. Такие выводы считаем необходимым сделать из проведенных испытаний".

Напомним, что упомянутая Р-7 — это легендарная "семерка" Сергея Павловича Королева, которая вывела на околоземную орбиту сначала первый искусственный спутник Земли, а затем и Юрия Гагарина.

"Осенью 1958 года И. В. Курчатов принимал Джона Кокрофта, директора атомного центра в Харуэлле, во время его визита в Москву. Он познакомил его с новыми термоядерными исследованиями и показал установку "Огра", которая была в то время самой большой термоядерной установкой в мире.

Юлий Борисович Харитон в 1980 году вспоминал: "В последние годы своей жизни Игорь Васильевич все больше и больше времени отдавал работам по термоядерному синтезу. За несколько дней до смерти он был в Украинском физико-техническом институте. Ему удалось заручиться поддержкой ЦК Компартии Украины. Он вернулся окрыленный тем, что будет создан еще один серьезный центр, что будет приближена победа над одной из самых крупных и самых тяжелых задач, которые стоят перед физиками".

Сердце Игоря Васильевича Курчатова остановилось во время его беседы с Юлием Харитоном. Они сидели на лавочке, и Курчатов рассказывал своему коллеге и другу о поездке на Украину, о новых идеях по созданию атомной отрасли России.

Несколько мгновений из жизни Юлия Борисовича Харитона:

"Еще до испытаний РДС-1 вышло постановление СМ СССР № 863-327 от 3 марта 1949 года. "Утвердить предложение начальника ПГУ товарища Ванникова о строительстве в 1949–1950 годах в зоне объекта № 550 сборочного завода на мощность 20 единиц РДС в год".

В 1950 году на хранение в Арзамасе-16 была заложена малая серия атомных зарядов типа РДС-1 (пять штук). Это был запас на случай чрезвычайных обстоятельств…

Об энтузиазме работ по созданию РДС-1 Юлий Харитон позже писал: "Это была захватывающая и чрезвычайно интенсивная работа, выполнявшаяся с огромной самоотверженностью и энтузиазмом. Олицетворением патриотического порыва в небывалом и ответственном деле был сам И. В. Курчатов. Люди не считались ни с бытовыми трудностями, ни со своим временем, стремясь наилучшим образом и как можно скорее прийти к успеху. Они прекрасно видели, что страна в опасности, и, с другой стороны, понимали, что, надеясь на них, государство предоставляет им все необходимое для работы и жизни. И великолепно справились с возложенной на них задачей".

В начале 1950 году руководство Специального комитета поручило президенту АН СССР Сергею Ивановичу Вавилову обратиться к Общему собранию Академии наук с предложением о принятии в действительные члены ряда выдающихся ученых (в первую очередь Юлия Харитона), успешно осуществивших разработку и испытания РДС-1. Однако Общее собрания в 1950 года не согласилось с предложением Спецкомитета во главе с заместителем председателя СМ СССР Л. П. Берия".

В очередной раз академики показали свой норов. Однажды они "набросали черные шары" Игорю Васильевичу Курчатову, не избрав его в действительные члены, и Сталину пришлось дать дополнительную академическую ставку, чтобы все-таки это произошло. И вот теперь такая же судьба постигла и Юлия Борисовича Харитона.

Не следует думать, что академики "воевали с властью" — как пишут некоторые историки, все происходило из-за секретности — о работах по созданию ядерного оружия не знали не только они, но и даже большинство членов правительства! Все под контролем держал Лаврентий Павлович Берия. Только он располагал полной информацией, и только через него она шла к Сталину.

Юлий Борисович Харитон стал академиком в 1953 году.

Далее авторы книги приводят неизвестные факты из жизни великого ученого:

"22 января 1955 году постановление СМ СССР № 142-84 утвердило "план производства атомных и термоядерных бомб, а также атомных зарядов к ракетам Р-5М в количестве 158 штук, в том числе атомных бомб — всего 125 штук, термоядерных бомб — всего 8 штук, атомных зарядов к ракетам — в количестве 25 штук".

Академик Игорь Дмитриевич Спасский:

"Прямое взаимодействие представителей ВМФ и судостроительной промышленности с Юлием Борисовичем Харитоном началось в 1953 году. Он был научным руководителем и главным конструктором при создании ядерного заряда для первой в мире ядерной торпеды. Вместе с ним над зарядом работал Е. И. Забабахин. Конструкцию боевой части "19Т" создавали под руководством Н. Л. Духова. В это время мы впервые повстречались с Юлием Борисовичем.

Следующим знаменательным этапом нашего взаимодействия была разработка ядерной боевой части "17А2" для первой морской баллистической ракеты Р11ФМ. Научным руководителем ракеты был Ю. Б. Харитон, а главным конструктором — С. Г. Кочарянц. Это был первый шаг в создании морских стратегических ядерных сил. Таким образом, Ю. Б. Харитон стал первым при разработке морского ядерного оружия: для авиации ВМФ, для многоцелевых подводных лодок и для…подводных ракетоносцев".

Профессор Эдвард Теллер:

"Харитон и его сотрудники были действительно учеными мирового уровня… Независимый характер стремительного прорыва СССР в области термоядерных взрывов подчеркивает исключительность работ, организованных и возглавляемых Харитоном (то, что работа эта была действительно независимой и проведенной без помощи каких-либо сведений, поступающих из-за границы, ясно из той нерассекреченной информации, к которой я имею доступ). Лица, которым я склонен доверять, подтверждают, что Харитон, благодаря своей исключительной интуиции и физическим знаниям, внес личный вклад в ускорение и обеспечение успехов этих работ, и не меньший, чем вклад Оппенгеймера в Лос-Аламосе, в дело ускорения, разработки и применения имплозии".

Академик Яков Зельдович:

"Сам Юлий Борисович до сих пор, несмотря на почтенный возраст, трудится с завидной работоспособностью. В восемь утра он уже на работе. Днем — получасовой перерыв на обед. И вновь работа — обычно до десяти часов вечера. Положенный ему двухмесячный отпуск он никогда не использует полностью — больше месяца не отдыхает. И вообще никаких поблажек себе не дает. Харитон живет по очень жестким, твердым принципам для самого себя. И в то же время он очень доброжелателен, терпим к другим людям, чужому мнению…для дела поднимается на любой уровень и добьется, чтобы вопрос был решен правильно".

Мгновения жизни Якова Борисовича Зельдовича:

Юлий Борисович Харитон:

"Мне очень повезло в жизни: в течение примерно 25 лет я работал с фантастически интересным человеком и совершенно исключительным ученым — Яковом Борисовичем Зельдовичем. Широта его научных интересов поистине невероятная: катализ, теория горения и детонации, адсорбция и наряду с этим — элементарные частицы и ядерная физика, астрофизика и космология, теория относительности и квантовая механика. И всюду он был силен и универсален…"

Андрей Дмитриевич Сахаров:

"Открытие деления урана изменило научную судьбу Зельдовича, как и судьбы многих ученых, на годы вперед… Оно изменило судьбу всех нас. Его пионерские исследования совместно с Ю. Б. Харитоном по теории взрывных и контролируемых цепных реакций деления…оказали огромное влияние на каждого, кто работал в этой области. С самого начала советских работ над атомной (позже термоядерной) проблемой Зельдович был в эпицентре событий. Его роль здесь была совершенно исключительной".

Авторы книги о Якове Зельдовиче уточняют:

"В феврале 1948 года вышло Постановление СМ СССР, которое предписывало для проведения теоретических работ перевести в КБ-11 группе сотрудников теоретического отдела ИХФ во главе с Я. Б. Зельдовичем. Приказом начальника КБ-11 П. М. Зернова Я. Б. Зельдович был назначен начальником теоретического отдела КБ-11 20 февраля 1948 года.

Яков Борисович Зельдович организовал в КБ-11 эффективное теоретическое рассмотрение принципиальных вопросов работы атомной бомбы, в том числе основываясь на результатах конкретных экспериментов. Было очевидно, что исследование процессов, протекающих в заряде, должно пойти по расчетно-экспериментальному пути, позволявшему корректировать теоретический анализ по результатам опытных данных о газодинамических характеристиках ядерного заряда… Целью прикладных газодинамических исследований была разработка и экспериментальная проверка реальных конструкций ядерных зарядов. В экспериментах на моделях и в натурных макетах воспроизводились все этапы работы заряда — от создания системы инициирования и процесса возбуждения детонации в заряде до регистрации фактического сжатия имитатора активного вещества путем импульсного рентгенографирования".

"10 февраля 1947 года на заседании НТС ПГУ рассматривался вопрос о состоянии теоретических исследований в области ядерной физики. Доклад был сделан Львом Давидовичем Ландау и содержал вопросы, связанные с физикой ядерных реакторов и взрыва атомной бомбы, а также перспективные направления, среди которых отмечалась проблема сверхбомбы, названная в докладе проблемой теплового взрыва… Л. Д. Ландау, в частности, отметил: "Зельдовичем и другими были проведены ориентировочные расчеты этой реакции, однако полной уверенности в ее осуществлении пока нет. Для получения её необходимо провести сложные и весьма трудоёмкие расчеты".

"Начиная с 1950 года наиболее приоритетным направлением работ по термоядерному оружию стали работы по "слойке" — РДС-6С. Участие Я. Б. Зельдовича в этих работах началось в середине 1949 года, когда во время приезда Андрея Сахарова в КБ-11 и Яков Борисович консультировал его по вопросам газодинамической имплозии, что, собственно, дало импульс к объединению "слойки" и "имплозии".

28 декабря 1955 года руководители МСМ, Минобороны и Игорь Курчатов в записке в Президиум ЦК КПСС отмечали: "Успешное испытание изделия РДС-37 показало зрелость наших ученых-физиков, оригинальность их идей, смелость и уверенность в новых областях научных исследований.

Заслуга в этом исключительно важном деле принадлежит как физикам, выдвинувшим идею создания водородной бомбы на принципе атомного обжатия, член-корреспонденту Академии наук Зельдовичу и академику Сахарову, так и другим крупным ученым-физикам, своими знаниями и авторитетом поддержавшими инициативу КБ-11".

Академик Яков Борисович Зельдович:

"Огромный коллектив возглавил Игорь Васильевич Курчатов. Важнейшим участком работы руководил Юлий Борисович Харитон. Вскоре эта проблема целиком захватила и меня. В очень трудные годы страна ничего не жалела для создания наилучших условий работы. Для меня это были счастливые годы. Большая новая техника создавалась в лучших традициях большой науки. Внимание к новым предложениям и к критике совершенно независимо от чинов и званий авторов, отсутствие утаивания и подозрительности — таков был стиль нашей работы".

И, наконец, четвертый гений Арзамаса-16 — академик Андрей Дмитриевич Сахаров, о котором рассказывают его коллеги и друзья:

"В ноябре 1952 года американская разведка оценила, что в середине 1953 года СССР мог иметь 100 атомных бомб (с разбросом в 50-200 образцов).

Из рассекреченных документов правительства США следует, что уже в июне 1945 года после Потсдамской конференции комитет начальников штабов США закончил разработку первого пробного плана атомной войны против СССР под кодовым названием "Пинчер", в котором предусматривалось нанесение ударов 50 атомными бомбами для уничтожения 20 городов. За этим планом последовали другие".

В 1949 году в США было 169 атомных бомб, в СССР — две.

В 1951 году в США — 438, в СССР — 16 бомб.

В 1953 году в США — 1169, в СССР — 113 атомных бомб.

Первый доклад по термоядерной проблеме сделал Яков Зельдович на заседании технического совета 17 декабря 1945 года.

"3 ноября 1947 года на ученом совете ФИАН под председательством академика Сергея Ивановича Вавилова состоялась защита Андреем Дмитриевичем Сахаровым диссертации на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук… Защита диссертации прошла успешно. Ее результаты высоко оценили оппоненты, крупнейшие физики-теоретики в области ядерной физики — А. Б. Мигдал и И. Я. Померанчук.

Осенью 1948 года А. Д. Сахаров (то есть спустя всего несколько месяцев после начала работы группы И. Е. Тамма) приходит к идее гетерогенной схемы с чередующимися слоями из дейтерия и U-238.

2 декабря 1948 года в НТС лаборатории №2 состоялось обсуждение состояния работ по термоядерной проблеме по двум направлениям, выполняемых группой Якова Зельдовича и группой Игоря Тамма.

Совет отметил, что "особенно интересной является предложенная А. Д. Сахаровым система". В этой связи совет поддержал предложение сконцентрировать работы группы И. Е. Тамма на работах по "слойке" и отметил необходимость внесения соответствующего предложения в правительство.

Взрыв РДС-6с производился на испытательной башне, такой же, как при испытании РДС-2. Это было важно для прямого сравнения результатов этих испытаний…На площадке 1П опытного поля было возведено вновь, а также восстановлено 308 различных сооружений, стендов и отдельных конструктивных элементов. У основания металлической башни на расстоянии пять-шесть метров был сооружен подземный железобетонный бункер для установки аппаратуры, регистрирующей термоядерные процессы. На различных расстояниях от эпицентра были построены жилые и производственные здания, восстановлены шоссейный и железнодорожный мосты. По всему опытному полю была размещена боевая техника: самолеты, танки, артиллерийские и ракетные установки, корабельные надстройки и морское вооружение.

Для обеспечения испытаний было подготовлено 1300 измерительных, регистрирующих и киносъемочных приборов; 2200 различных индикаторов…Опытные инженерные сооружения: жилые здания, траншеи, окопы, блиндажи, убежища и др. были возведены в различных местах поля, на расстоянии от 250 до 7000 метров от его центра. При испытании РДС-6с для обеспечения безопасности населения правительством СССР были приняты чрезвычайные меры. Основной мерой была временная эвакуация населения из предполагаемого сектора, в котором по прогнозу должен было сформироваться радиоактивный след. Всего из опасной зоны было эвакуировано 2253 человек.

12 августа 1953 года. В 7 часов 30 минут над башней был установлен заряд, на высоте 11 километров пролетело два самолета ИЛ-28, а через 152 с по команде был произведен подрыв РДС-6с. Огненный шар с продолжительным свечением наблюдался в городке испытателей (60 километров) и в Семипалатинске (170 километров).

Выдающиеся успехи специалистов в период 1948–1953 годов по созданию первой термоядерной бомбы имели важное научно-техническое и политическое значение и были высоко оценены правительством СССР. Основные разработчики были отмечены Сталинской премией различных степеней и высшими наградами страны. Как видно из списка награжденных, учтены все участники технологической цепочки, которая привела к замечательным результатам. Особо был выделен вклад Андрея Сахарова. Ему была присуждена Сталинская премия 1-й степени с денежным вознаграждением эквивалентным десятилетней зарплате, он был отмечен званием Героя Социалистического Труда и избран действительным членом АН СССР, минуя ступень член-корреспондента АН".

— Дальнейшая история атомного проекта СССР, — говорит один из авторов книг о четверке гениев академик Радий Илькаев, — изобилует множеством удивительных историй, в которых наши ученые и специалисты проявили свои замечательные качества. Хочу только отметить, что благодаря возданию водородного оружия наша армия была сокращена на два с половиной миллиона человек, а безопасность страны только возросла! Без сомнения, исключительная роль ядерного оружия в обороне России сохранится и в будущем.