Тайны ядерного Казахстана

Известный российский писатель и журналист Владимир Губарев вспоминает о своих поездках по Казахстану. Владимир Губарев побывал чуть не на всех предприятиях советского министерства среднего машиностроения в этой когда-то республике СССР и беседовал с самыми ведущими учеными, академиками и специалистами, работавшими в атомной отрасли великой страны.

Фото: Фотоархив Pravda. Ru

Читайте также: Чаепития в Академии: Истина прекрасна и в лохмотьях!

На Зайсане вместе с друзьями отмечал свое 65-летие. И совсем нежданно для себя, посередине озера, вдали от берегов получил подарок от президента Казахстана. Его доставил капитан яхты, на которой Нурсултан Назарбаев отдыхал, когда ему случалось быть в этих краях.

Я был поражен, что он помнит обо мне — ведь мы не встречались несколько лет, с тех пор, как я увидел удостоверение, которое свидетельствовало об избрании его президентом Казахстана.

Случилось это в Москве, в посольстве. Нурсултан Назарбаев пригласил поужинать несколько своих знакомцев, связанных с космосом. Речь шла о полете первого космонавта Казахстана, и, естественно, мы заверили, что сделаем все возможное, чтобы достойно осветить в печати такой полет.

В тот вечер Назарбаев и продемонстрировал "Удостоверение Президента Казахстана". Он гордился тем, что был избран Верховным Советом Республики единогласно…

Однако в Усть-Каменогорск я приехал не по "космическим делам".

30 сентября 1947 года Председатель Совета Министров Союза ССР И. В. Сталин подписал несколько Постановлений, имеющих непосредственное отношение к "Атомному проекту". Документы, связанные с его осуществлением обычно руководитель страны визировал два раз в неделю. С этой минуты каждый документ становился Законом для многих тысяч людей, которые обязаны были немедленно приступать к выполнению того, что было там написано.

В первом Постановлении за № 3430-1125 сс/оп ("Сов. секретно. Особая папка") речь шла о строительстве промышленного тяжеловодного реактора на комбинате № 817…

В следующем документе завод № 865 относился к "особорежимным предприятиям, а район его расположения и окрестности в радиусе 8 км от завода с входящими в него населенными пунктами отнести к режимной зоне с особым паспортным режимом". Постановлением предусматривалось ограждение территории колючей проволокой, создание системы сигнализации, а также "пересмотреть состав военизированной охраны лагеря, переведя находившихся в плену и окружении в другие лагеря, заменив их надежным и проверенным контингентом". Так начиналось создание предприятия, где будут собираться ядерные бомбы…

Еще одно Постановление, принятое в этот день дает представление о масштабах "Атомного проекта" к осени 1947 года. Распоряжение СМ СССР касалось всех, кто был принят "на централизованное снабжение и кто получал дополнительное питание. Таких было 100 824 человека. Из них детей до 12 лет — 26 990, иждивенцев 17 230. Ну, а непосредственных участников "Атомного проекта" — 56 604. Они работали в 43 городах страны, большинство — в Москве и Ленинграде. Особо повышенные нормы снабжения касались 4640 человек.

Среди этих Постановлений СМ СССР, выпущенных 30 сентября 1947 года, было одно, которому суждено сыграть особую роль в судьбе Казахстана в целом, и города Усть-Каменогорска в частности. Это Постановление за номером 3434-1127 сс "О строительстве завода "2А" Министерства цветной металлургии". В нем, в частности, предусматривалось:

1. Принять предложение Министерства цветной металлургии о строительстве в г. Усть-Каменогорске Восточно-Казахстанской области Казахской ССР завода "2А" в две очереди:

• первая очередь — для переработки химконцентратов завода № 10 мощностью 30 т металлического БЖ-9 и 30 т солей БЖ-9 в год;
• вторая очередь — для переработки моноцитовых концентратов мощностью 20 т металлического БЖ-9 и 50 т солей БЖ-9 в год…"

Под шифром "БЖ-9" подразумевался торий. Во всех документов запрещалось использовать такие слова, как "уран", "атом", "плутоний", "торий", "бомба" — враг, даже в том случае если документы каким-то образом попадут к нему, не должен догадаться, о чем идет речь. Даже на стол Сталина они попадали с шифрами, и ему нравилось это.

По Постановлению строительство первой очереди завода "2А" должны быть завершено к концу 1948 года, а второй — к лету 1949-го… Но реальность внесла свои коррективы. Вскоре стало ясно, что "ториевый цикл" — это запасной вариант, а главное — уран, и получение из него плутония. Впрочем, "перепрофилирования" не потребовалось — завод "2А" был готов осваивать урановое производство.

Официальной датой рождения Ульбинского металлургического завода (УМЗ) принято считать 29 октября 1949 года — в этот день была выдана первая продукция.

Так случилось, что впервые я попал в Усть-Каменогорск только осенью 2003-го. В минувшие десятилетия судьба забрасывала на многие предприятия атомной промышленности, но "Ульба" (так атомщики называют УМЗ — мне кажется, это звучит ласково, по-доброму) оставалась в стороне. Мой давний друг Виталий Федорович Коновалов не раз упрекал, мол, невозможно представить всю мощь и научное совершенство атомной индустрии, если не побываешь в цехах УМЗ. Но мне казалось, что Коновалов субъективен. Он проработал на УМЗ почти двадцать лет, здесь начинал свой путь к креслу министра Средмаша, а потому воспоминания юности, конечно же, дороже всего. Виталий Федорович директорствовал и в Глазове, и в Электростали — на самых крупных предприятиях отрасли, но особого своего отношения к Ульбе не скрывал.

Секрет этой привязанности и любви я понял, когда мы вместе оказались в Усть-Каменогорске.

Знакомство с уникальным предприятием шло сразу по нескольким направлениям. Это были и посещение цехов, и знакомство с прекрасным музеем, и встречи с теми, кто выпускает многотиражку "УМЗ — информ", и поездка с ветеранами на рыбалку, и беседа с Генеральным директором ОАО "УМЗ" В. Г. Хадеевым, и прогулки по набережной Иртыша, носящей имя Е. П. Славского.

Многое стало незабываемым, о многом хочется рассказать, потому что, как мне кажется, об Ульбе и его людях надо знать больше — ведь это не только наша история, но и наше устремление в завтрашний день. Это воспоминание о юности и воспоминание о будущем.

Их пятеро. При благоприятном стечении обстоятельств они встречаются на борту "Юрия Мурина", чтобы вместе провести неделю. На выходные к ним присоединяется Генеральный директор Виталий Хадеев. К счастью, в последние годы такие встречи случаются регулярно, и тому есть множество причин: главная их них — понимание того, что их общение дает силы с оптимизмом смотреть в будущее, потому что они верно и точно оценивают прошлое.

Мне повезло. Они пригласили меня с собой, чтобы я "наконец-то понял истинную красоту этой земли и прочувствовал подлинное удовольствие от рыбалки".

Теперь эта неделя, проведенная с ними, стала и моей "жемчужиной жизни".

Сначала представлю тех, кто стал моими новыми друзьями.

Виктор Хотько — главный нормировщик завода. Работал "на бериллии". Его заслуга: высшее качество металла. Во многом благодаря Хотько был получен бериллий, равного которому не было в мире. Это стало известно позже, когда Хотько уже ушел на пенсию. Впрочем, то, что термоядерные заряды помещали в шар из бериллия, не знали в Усть-Каменогорске до последнего времени.

Александр Сатин — пожалуй, самый популярный руководитель на УМЗ. Многие годы он был начальником строительного цеха, а потому все самые необычные проекты — поверьте, на УМЗ за более чем полувековую историю было немало — осуществлены под его руководством. Он по-прежнему на посту, теперь уже в должности заместителя директора.

Владимир Марков — врач. Более сорока лет проработал цеховым врачом-терапевтом, заведующим поликлиникой, руководил медсанчастью. Как любит подшучивать Сатин, "все мы живем благодаря тому, что Володя у нас в друзьях…"

А помогает ему в этом, конечно же, Альберт Гофман. Он работает на заводе полвека — с 1953 года до нынешнего дня. Был мастером, начальником отделения, технологом цеха, начальником ОТК, советником генерального директора. Ныне он руководит Выставочно-информационным центром завода, где гости УМЗ знакомятся не только с той продукцией, которая выпускается сегодня, но с и историей предприятия, с его людьми.

И, наконец, Виталий Коновалов. Здесь он осваивал производство тантала и ниобия. Отсюда он уехал в Глазов директором комбината. Потом стал директором в Электростали, и в конце концов министром. Но каждый год Коновалов старается побывать в Усть-Каменогорске. Здесь, конечно же, есть и служебные дела — УМЗ активно работает в системе ОАО "ТВЭЛ", которая создает топливо для АЭС, но не только — несколько дней Коновалов проводит в кругу друзей, с которыми он поднимал УМЗ к вершинам научно-технического прогресса.

Страсть к рыбалке присуща почти всем работникам УМЗ. Да и иначе быть не может, потому что Иртыш с его водохранилищами и озерами предоставляет фантастические возможности удовлетворить эту страсть.

Сначала о ловле окуня.

Даю полезный совет рыболовам. Окунь берет практически везде, но самый крупный — свыше килограмма — держится у входа в Зайсан. Найдите, где чайки бьют мелкую рыбу, и сразу же там опускайте свою блесну. Поклевка последует немедленно.

Стоп! Цель моего приезда в Усть-Каменогорск связана не только с ловлей окуней. Здесь начиналась одна из страниц "Атомного проекта". К сожалению, она неизвестна широкой публике, а ведь Ульбинский металлургический завод — одно из лучших предприятий не только атомной отрасли СССР, но и в мире. Как это случилось? Как удалось подняться к вершинам?

Восхождение вели те самые люди, с которыми я ловлю окуней…Они делились со мной своими воспоминаниями, и я соединил их рассказы в один, потому что их дружба — это жизнь каждого и судьба УМЗ.

Строка истории:

"Удалась ли жизнь? Вопрос, на который всегда трудно отвечать, потому что сказать "нет" невозможно. Значит, "да"… И вот теперь это следует доказывать… Главное, что удалось нашему поколению — предотвратить войну. Опасность того, что она вновь обрушится нашу Родину, была реальна. Мы это чувствовали. Сейчас можно говорить все, мол, опасности были нереальны, Америка никогда не напала бы на нас, но вокруг страны располагались их военные базы, непрерывно шли испытания ядерного оружия… Мы только что пережили страшную войну, и теперь должны были остановить новую. Это сделал Средмаш — атомное ведомство СССР, и каждый из нас был солдатом Средмаша. Этим мы гордились всегда, и сегодня гордимся. Да, мы очень многого не знали — все-таки ведомство было очень секретным. Даже на заводе никогда не произносилось слово "уран". Мы называли его "нулевым продуктом". А если был обогащенный уран, то его именовали "Т-5". Будто танки мы выпускали…"

В эту ночь Марс был самой яркой звездой. Казалось, Бог Войны требовал к себе внимания, мол, смотрите, как моя боевая колесница летит по небу и все уступают ей дорогу.

А по воде шла серебристая с красным оттенком полоса. Оказывается, все, что есть наверху, отражается в темной воде — только присмотрись!

Марс был совсем рядом, в двух шагах. Астрономы утверждают, что эта планета приближается к Земле так близко очень редко, не каждому поколению людей доводится видеть такое. Но нам повезло: если отрешиться, поддаться фантазии, протянуть руки вперед, то можно ощутить Марс в ладонях.

К Красной планете летят межпланетные станции. Они доберутся туда через несколько месяцев… Самая интересная и загадочная планета. Почему же ее мы связываем с войной?!

Строка истории:

"У Средмаша была очень хорошая наука, прекрасные отраслевые институты. Все новое обязательно появлялось у нас, а поэтому работать было интересно. Хотя, честно говоря, мы делали тепловыделяющие элементы для реакторов, которые должны были устанавливаться на самолетах, но об этом не знали. Догадывались, что где-то рождается очень интересная конструкция, но где именно и какая мы обычно узнавали лишь спустя много-много лет… Впрочем, некоторые из нас были информированы неплохо. Да и иначе было нельзя. Три производства у нас — урановое, бериллиевое и танталовое. Довелось поработать везде, так как люди нужны были с опытом. Да и если где-то возникали трудности, то начинался "мозговой штурм" — технологи, руководители цехов, ученые собирались у руководства, обсуждали возникшую проблему и общими усилиями искали выход".

Окунь дает о себе знать сразу же. Владимир цитирует Сабанеева — теоретически он подкован блестяще! А у классика сказано, что окуни окружают блесну, некоторое время разглядывают ее, не решаясь схватить. Однако обязательно находится один смельчак, который решительно бьет блесну. Он исчезает из поля зрения товарищей, и остальные окуни думают, что, насытившись, их коллега отправился отдыхать в соседнюю ямку. Теперь уже они не дают блесне опуститься ко дну — окуни хватают ее даже у поверхности. "Жор!" — как крик сладкоголосой птицы юности звучит это короткое слово!

Теперь не следует торопиться, иначе оборванная леска быстро охладит ваш пыл. Крупный окунь ведет себя уверенно, а потому начинает быстро набирать скорость, чтобы при резком повороте порвать леску или сломать удилище. Его стремительность следует использовать в полной мере: при разгоне окунь вылетает из воды и легко преодолевает борт лодки. И вот он уже бьется у ног, недоумевая, как оказался здесь.

Если на крючок насадить глаз окуня, то поклевки будут еще жарче, еще стремительней… Коновалов это делает обязательно, и, что греха таить, ловит удачливее, чем мы.

Окуни без глаз кажутся чудовищами…

Советую отказаться от спиннинга. Здесь лучше всего ловить на "кармак". Это короткое удилище, на него намотана леска и привязана блесна. Окунь берет под лодкой столь же интенсивно, как и при дальнем забросе.

Я ловил на "кармак" впервые. Мне понравилось.

Строка истории:

"Торий стал "пасынком" в Атомном проекте. Ему в ХХ веке не суждено быть соперником урана. Еще в канун войны Урановая бригада во главе с академиком А. Е. Ферсманом, вернувшись из поездки в Среднюю Азии, отмечала: "Хотя в настоящее время физики не считают торий реальным объектом для использования его внутриатомной энергии, тем не менее своеобразие свойств этого элемента, его способность к дроблению атомного ядра, аналогичная урану, заставляет своевременно обратить внимание на его запасы у нас в Союзе. В этом отношении выделяются новые месторождения ториевых соединений, рассмотренных бригадой в районе северо-восточного Тянь-Шаня". Заводу в Усть-Каменогорске не суждено было стать головным предприятиям по получению металлического тория, вскоре его главной задачей стала работа с ураном, а затем бериллием и танталом. Однако, кто знает, не вернутся ли физики уже в нынешнем веке к ториевому циклу?! По расчетам он не только более экономичен, но и безопасен…"

Встретили местных рыбаков. Два казаха осматривали сети. Улов невелик, но они тут же предложили нам пару сазанов. Мы вежливо начали отказываться, но рыбаки дружно закивали головами, мол, это подарок, его обязательно надо взять.

Вечером мы не пожалели о том, что поддались на уговоры. Сазаны отъелись к осени, нагуляли жирок, а потому были божественно вкусными.

Водохранилище разделено на множество участков. Местные рыбаки покупают лицензии, и теперь имеют право поставить сети. Перекупщики забирают рыбу за гроши, увозят ее в города, где продают ее в десятки раз дороже. Говорят, что бизнес этот весьма прибыльный, так как у местных жителей другой работы нет.

Строка истории:

"Для нашего предприятия характерно то, что молодые талантливые специалисты растут быстро. Правда, проверку они проходят тщательную, то есть их перебрасывают на более сложную работу. Справляешься, значит, имеешь право на повышение… Для тех, кто начинал здесь, переход с урана на бериллий стал именно таким испытанием. Все было вновь. Технологии к нам приходили "сырые", а потому вместе с учеными доводили их. Это была очень трудная, но интересная работа. Потом бериллий стал и конструкционным материалом… Сначала он использовался в термоядерных зарядах, а потом нашел применение в радиоэлектронике, в специальных областях. Наш завод был самым мощным по производству бериллия. Естественно, весь металл и изделия из него шли на предприятия России. И вдруг все обрушилось! После распада СССР заказы из России перестали поступать, будто там рухнула вся радиоэлектронная промышленность. А может быть, так и есть?!"

Ночи здесь темные, звезды необычайно яркие.

Появляется Луна. И теперь множество светлых дорожек бегут к "Юрию Мурину". Наш корабль становится будто центром Вселенной.

Юрий Иванович Мурин — один из руководителей Ульбинского металлургического завода. Он был директором 14 лет. При нем началось изготовление топлива для АЭС. Это производство стало самым крупным не только в СССР, но и в мире.

Мурин сменил на посту прославленного директора УСЗ Владимира Петровича Потанина, который тоже руководил предприятием 14 лет. При нем началось широкое производство бериллия, тантала, керамических материалов на основе ниобия и титана. В городе поставлен прекрасный памятник В. П. Потанину.

В Усть-Каменогорске набережная носит имя министра Средмаша Ефима Павловича Славского. Он почти каждый год приезжал сюда. Был депутатом Верховного Совета СССР от Восточного Казахстана.

Хорошо, что новые власти не поддаются на призывы рьяных "демократов", мол, следует уничтожить все, что связано с "советской империей"! Ценность любых слов проверяется делами, а с такими людьми, как Славский, Потанин и Мурин, связано не только прошлое Ульбинского металлургического завода, но и его будущее.

Строка истории:

"УМЗ был монополистом в СССР по производству тантала. От руды до изделий из этого уникального металла получали мы. По бериллию тоже. После получения полусфер для оружия — их у нас называли "чашками" — мы начали использовать бериллий как конструкционный материал. По топливу для атомных станций мы вышли на 80 процентов от всего его объема, производимого в СССР. УМЗ стал по урану единственным, по танталу — вторым, по бериллию — третьим в мире. Без нашего завода Средмаш трудно было представить… После того, как все развалилось, УМЗ лишился главного потребителя — России. Не стало сырья по танталу, по бериллию, к счастью, остались большие запасы. Сократилось производство и по урану, но без нас Россия пока обойтись не может. Хотя новые атомные блоки не вводятся, но старые продолжают работать, а значит топливо необходимо. Приятно, что в последнее время объемы нарастают — это свидетельствует, что промышленность и в России, и в Казахстане постепенно начинает выздоравливать…"

В этот момент я почему-то вспомнил о поездках в Казахстан Ефима Павловича Славского. Он считал, что "Восток — сердце страны, и от его биения зависит ее будущее". Он любил Казахстан, Среднюю Азию. Ежегодно выезжал туда, бывал на комбинатах и рудниках. Думаю, не пропускал и Усть-Каменогорск, а потому спросил В. Ф. Коновалова:

— Вы встречались в те годы со Славским?

— Конечно. Он приезжал на комбинат часто, так как он был депутатом Верховного Совета СССР от Восточного Казахстана. Обязательно посещал наш цех, так как всегда интересовался всеми новыми технологиями. Подробно расспрашивал о наших контактах с учеными. В моей судьбе Ефим Павлович, конечно же, сыграл решающую роль. Я старался оправдывать его доверие.

— Усть-Каменогорск и вы. Когда было труднее всего?

— Сразу и не припомню…

— Может быть, выводы после аварии на бериллиевом производстве? Я недавно узнал, что такое случилось на том самом заводе, где вы начинали… И, естественно, о ней ничего широкой публике неизвестно?

— В одном из цехов произошел взрыв. Там были мощные подземные вытяжные шахты, в которых постепенно накапливалась бериллиевая пыль. Неосторожность с огнем привела к тому, что пыль воспламенилась — удар пришелся по аппаратам, в которых осуществлялись технологические переделы и процессы, что привело к выбросам…

— Началась "цепная реакция аварий"?

— К сожалению, чаще всего именно небольшая небрежность, всего лишь незначительное, казалось бы, отступление от технических норм неизбежно в нашем деле приводит к тяжелым авариям и даже катастрофам. Так было в Челябинске-40, когда взорвалась одна из банок с радиоактивными отходами, так случилось и в Чернобыле. Конечно, на наших производствах происходили разные "чрезвычайные происшествия", но к чести работников и руководителей отрасли могу сказать: каждый случай не только тщательно анализировался, но и всегда делались очень серьезные выводы… Так и в происшествии с бериллием. Кстати, это было уже в ту пору, когда я работал министром. Мне сразу же сообщили с завода, а потом позвонил Нурсултан Назарбаев и попросил, чтобы я сам прилетел и тщательно разобрался в случившемся. Так уж считалось, что это "мой" комбинат.

— На самом деле так и есть — ведь путь в министерское кресло начинался на нем! Впрочем, а в те годы, когда осваивали новые технологии, аварии случались?

— Бывало, конечно, всякое.

— Казалось бы, новое дело — много неизвестного?!

— Просто опасные производства… Разделение тантала и ниобия идет при высоких температурах. Используется кальций и вода. Однако если кальций попадает в воду, начинается бурная реакция — взрыв. Два таких случая было на моей памяти. Никто не погиб, но стекла во всем здании выбивало — такая мощная ударная волна прошла…

— Тантал и ниобий стали для вас в Усть-Каменогорске главным воспоминанием?

— Конечно. Начинали буквально "с нуля". При мне три новых корпуса было построено, вся технологическая цепочка выстроена. Из концентрата тантала и ниобия до конечного продукта, — все делалось в нашем цехе. Это и гидрометаллургия, и металлургия, и лучевая плавка, и прокат тантала — получение листа и проволоки. "Цех" — просто привычное название, а на самом деле это был крупное самостоятельное предприятие по производству тантала и ниобия.

— Где использовались эти металлы?

— В основном они шли в электронную промышленность. Причем в основном в специальные отрасли.

— Что имеется в виду?

— По Постановлению правительства тантал можно было использовать (его все-таки было мало!) только "под водой" и "в воздухе". На нашем сленге это означало: использование тантала для подводных лодок, в авиации и ракетостроении.

— А в обычном машиностроении?

— Запрещалось его применение! Лишь в исключительных случаях, по специальному решению тантал выделялся для медицинских целей. Дело в том, что тантал очень устойчив, ни щелочи, ни кислоты на него не воздействуют… Производство тантала сложнейшие, это высочайшие технологии, а потому на первом этапе его не хватало…

— А потом?

— Потом не стало машиностроения…

— Танталовое производство было единственным в Союзе?

— Да. После распада СССР ситуация на комбинате обострилась. Танталовое производство на какое-то время было заморожено, потом оно начало постепенно восстанавливаться. Но сырье теперь завозят "от Дяди", и ему же отправляется вся продукция.

— "Дядя" — значит, не Россия?

— Нет, западные страны.

— Даже в странах СНГ они взяли под контроль высокотехнологичные производства?

— Они делают это в первую очередь! Причем во всех областях, так как "тот, кто владеет высокими технологиями, тот владеет миром". Фраза хоть и несколько выспренняя, но точная…

— Почему же Россия не брала тантал? Не давали?

— Нет, ситуация сложнее. Он нужен, как я уже говорил, для сложной новой техники — авиации, ракет. Но в России ничего нового не производилось, а на Западе покупатели и потребители нашлись быстро. Теперь же ниша уже занята, и России приходится отвоевывать потерянные рынки. Ну, а платить, конечно же, приходится дороже… Так что винить наших коллег в Казахстане не стоит, мы сами подталкивали их на Запад. Такая политика была у России в последнее десятилетие ХХ века. Но повторяю, сейчас идет возрождение наших контактов, совместной работы. Сейчас мы начали в России добывать тантал и ниобий. Это в Забайкалье. Построили фабрику в горах. Добываем 40 тонн тантала и 60 тонн ниобия в год. Дальнейшая переработка их будет идти в Глазове.

— Как вспоминается то время? Как прекрасное или как очень тяжелое?

— Тогда удовлетворения от жизни и работы у нас было больше, чем сейчас. Один выходной день был, и мы ждали его с нетерпением, потому что обязательно куда-то ездили. Каких-то особых затруднений с питанием не было, хотя в стране в целом дефицит был огромный. Но в городе баранины было полно, рыбы — в изобилии… Сам город лежал в котловине, где были свинцово-цинковый и другие комбинаты. Конечно, экология там была страшная. Однако рядом — удивительные места: Восточный Алтай со своими красотами… Мы обязательно уезжали на природу, с удовольствием встречались компаниями. Отправлялись в пойму Иртыша, где много речек… Везде было хорошо! 19 лет в Казахстане пролетели как один год, и воспоминания, конечно же, самые лучшие. Кстати, даже во время отпусков я не уезжал ни в Крым, ни на Кавказ — отдыхал здесь же…

И еще об одной "необычной" истории, связанной с Ульбинским комбинатом и решением Президента Казахстана следует обязательно рассказать, так как об ее истоках до сих пор идут пересуды. Речь идет о высокообогащенном уране, который хранился в Усть-Каменогорске и который был продан в Америку.

Я встретился с Генеральным директором Виталием Григорьевичем Хадеевым после того, как побывал на танталовом производстве. Завод огромный, и чтобы просто обойти его цеха, требуется не один день, пожалуй, и недели не хватит. А потому я выбрал тантал — и звучит экзотично, да и Виталий Федорович Коновалов стоял у истоков этого производства, а потому много рассказывал мне об этом загадочном и необычайно интересном металле.

Наша беседа с Генеральным директором началась так:

­

— У нескольких инженеров я поинтересовался: какой вопрос задать директору, что вас больше всего волнует? И все говорили: обязательно поинтересуйтесь перспективой; не далеким будущим, а что будет через пять-семь лет. О том, что ждет их завтра или через год, работники завода знают, а вот более далекая перспектива им неясна…

— Стратегия развития предусматривает как оптимальные, так и пессимистические варианты. Но в каждом из них Россия занимает особое место. Прежде всего, мы хотим сохранить отношения с Россией по урану… Сегодня заводские ученые и технологи полностью выполняют те требования, которые предъявляются к урановым таблеткам. Речь идет о качестве ядерного топлива, о безопасности атомных электростанций, а потому Минатом России в этой области не допускает никаких послаблений. Пока мы справляется с этими требованиями, и это нам удается делать лучше других — как вы понимаете, я хорошо знаю ситуацию на предприятиях, с которыми мы не только поддерживаем добрые отношения, но и конкурируем.

— Одно не мешает другому?

— Отнюдь!

— Вы стоите на трех "китах" — уране, бериллии и тантале. Пожалуй, это самые сложные производства, которые существуют в мире. Из мира секретности вы были брошены в рынок, причем так получилось, что сразу в "мировой". Как вы себя в нем чувствуете? К примеру, по тому же урану?

— Мы входили в систему Средмаша. Естественно, работали вместе с предприятиями, находящимися в России, то есть были в одной "атомной цепи". И тут она разорвалась. Мы сразу же почувствовали, что ситуация меняется — в 1992 году заказы резко сократились. Мы увидели, что в России создаются производства, которые дублируют наше. То есть стало очевидно, что Россия не хотела бы зависеть от Казахстана в этой области. К сожалению, политическая обособленность сказывалась и в экономике, причем тенденции "изоляционизма" нарастали. Однако вскоре и политики поняли, что двум государствам — России и Казахстану — надо не "разбегаться", а сближаться — теснее сотрудничать особенно в экономике. Но задача перед нами не изменилась: мы должны были постоянно доказывать, что наши таблетки из урана лучше, чем у других, они — качественней.

— А взаимоотношения с российскими предприятиями?

— Они всегда были самыми тесными, партнерскими. Особенно с заводом в Глазове. Честно говоря, подчас казалось, что никакого разделения республик в 91-м году не произошло… Однако реальности, в первую очередь — политические, быстро избавляли нас от этих иллюзий. Постепенно зрело и иное отношение к Усть-Каменогорску, мол, зачем отдавать сырье в Казахстан, если лучше передавать его в Новосибирск?! И мы понимали изменение ситуации…

— Понимали, но не принимали?

— Поначалу, бесспорно! Дело в том, что Ульбинский металлургический комбинат в системе атомной промышленности, созданной в Советском Союзе, занимал одно из ключевых мест. Как известно, Средмаш был своеобразным государством в государстве. "Границ" в этой атомной империи не существовало. И вдруг они появились не только на земле, но и в головах политиков. Поначалу реальность их не воспринималась. Однако границы есть, и эту реальность мы обязаны учитывать в своей работе. Средмаш, секретность, "атомная цепочка технологий", созданная в Советском Союзе, общие цели и задачи, — все это прошлое. О нем следует помнить, не забывать, изучать, на ее примере воспитывать подрастающее поколение, но жить только этим уже нельзя. Надо работать и думать о будущем. Это и определило судьбу Ульбинского завода.

— А Запад?

— Естественно, мы постарались и там найти рынки сбыта. В Америке и Европе отношения между фирмами и заводами сложились давно, пробиться сквозь устоявшиеся связи нелегко, но тем не менее мы это сделали. Опять-таки за счет качества продукции и более совершенных технологий. В Америку мы поставляем порошки, и пока они лучшие. В Европе же мы постарались заинтересовать фирмы, чтобы они перерабатывали у нас "скрапы"…

— Что это?

— На урановых производствах есть разные отходы. Перерабатывать их не могут, так как нет соответствующих технологий. Наше же производство позволяет это делать, так как у нас есть огромный опыт работы с плавиковой кислотой, которая "вскрывает" самые сложные и устойчивые соединения… У нас сейчас много предложений по "скрапам", и число клиентов, желающих сотрудничать с нами, растет. Это позволяет нам надеяться, что даже в том случае, если заказы на таблетки прекратятся, то наше урановое производство не умрет — некоторое время оно будет действовать, перерабатывая "скрапы". Но мы прекрасно понимаем, что главное — таблетки. Мы стараемся выйти с ними на Запад, пытаемся привлечь заказчиков, но это сделать нелегко, так как урановый рынок очень выгоден, и никто на нем нас не ждет. Повторяю, в данном случае сотрудничество с Россией выгодно нам, столь же выгодно оно и России.

— Понятно, что вы стараетесь выйти на разные рынки. В частности, на американский. Как на вас там реагируют?

— Хорошо. Там для Казахстана, в отличие от России, нет квот на природный уран, а потому заключены хорошие контракты. Как известно, выгоднее всего торговать обогащенным ураном, но мы его не производим. Однако на складах он все-таки есть. Тот уран, что остался после распада СССР. Мы предлагаем пустить его на американский рынок…

— Вы считаете это нормальным?

— Хотелось бы, чтобы было иначе…

Итак, 600 килограммов обогащенного урана на складах Ульбинского комбината. Что делать с ним?

Президент Казахстана обращается к правительству России, мол, уран лежит на складе, заберите его к себе.

В ответ — молчание.

Назарбаев сообщает Ельцину об этом уране. Но Президент России болен, его уже не волнует уран, так как ядерных боеголовок в России с избытком, да и материалов для изготовления новых вполне достаточно. В общем, судя по всему, Ельцину даже не докладывают о том уране, который в Усть-Каменогорске.

И тогда Назарбаев обращается к американцам.

Вполне естественно, что правительство США всячески поддерживает Назарбаева в его стремлении избавиться от ядерного оружия и материалов, из которых его можно изготовить. Информация о том, что в Усть-Каменогорске есть обогащенный уран, тут же докладывается Президенту и тот распоряжается немедленно предпринять все возможное, чтобы заполучить его. Между Республикой Казахстан и США заключается контракт о продаже урана — проект "Сапфир". Специальными рейсами он был вывезен в США.

Это было трудное время для Республики — средств не хватало. Проект "Сапфир" помог не всей атомной промышленности Республики пережить те нелегкие времена.

В 2003 году первый Президент Республики Казахстан вновь побывал на УМЗ. В книге почетных посетителей он написал кратко: "Ульбинский металлургический завод — гордость Казахстана…"

Напоминаю, в день своего рождения, который мы с друзьями отмечали на рыбалке, я получил подарок от Нурсултана Назарбаева.

Какой именно?

Да, вы угадали — это был чапак.

Изредка, когда нынче у меня случаются гости, я надеваю его. Им на удивление, мне — как воспоминание…

Итак, после распада СССР Казахстан автоматически становится одной из самых мощных ядерных держав на планете.

Здесь добывается уран. Четверть мировых запасов его находится в Казахстане. Топливо для атомных станций всего СССР и стержни для исследовательских реакторов изготовляются из урана, добытого на здешних комбинатах.

Комплекс физических институтов, оборудованных современной аппаратурой, научные центры с уникальными стендами и реакторами, а также высшие учебные заведения, где готовятся специалисты для всех отраслей промышленности, — все это составляло "мирную" часть "Атомного Казахстана".

А другая ее часть — "Военная" — была огромной и ужасающей.

Даже будучи председателем Совета министров Назарбаев не знал о масштабах военной мощи Казахстана. Она в полном объеме открылась ему только после обретения независимости Республики и избрания его первым Президентом.

Нет, он не был удивлен — он был потрясен, узнав, что делалось на его родной земле!

"Кто хочет повелевать судьбой, открыть своей эпохи новые пути, повести свой народ к лучшему будущему, кто чувствует в себе призвание и ставит перед собой задачу зажечь других своим душевным пламенем, тот бросает вызов миру непонимания, отрицания, враждебному миру. Ибо только борьба имеет смысл в жизни".

Эрнст Тельман, как и в нашей юности, является, как и Че Гевара, кумиром молодых сегодня. В том нет какой-то моды или бравады, а есть глубинный смысл человеческой сути.

Правда, Назарбаев чаще упоминает казахскую мудрость: "Принять? Но ты — чудовище. Прогнать? Но ты — сокровище".

Какой же путь выбрать?

Наверное, иному правителю отвечать на такой вопрос не нужно. Он считает, что страна, вооруженная до предела, а тем более, с ядерным оружием, "великая" и "независимая", так как это оружие внушает страх.

Так, к примеру, считал Борис Ельцин.

Он постоянно демонстрировал "ядерный чемоданчик", и даже во время операции заботился о нем — первое, что сделал, выйдя из бессознательного состояния, потребовал вернуть ему "чемоданчик". В нем он видел свое величие и свою силу.

На самом же деле это было…бессилие!

Символы всегда остаются только символами, и судьба народа, его будущее зависит не от "ядерных чемоданчиков", как это кажется некоторым правителям.

Нурсултан Назарбаев доказал, что в нашей современности создание "эпицентра мира" (так он назвал свою книгу) несравненно сложнее, чем бахвальство ядерным оружием.

"Люди научились управлять энергией ядра, но не научились управлять собой. Они потеряли доверие к человеку, но обрели доверие к ядерной силе, — пишет он. — Однако "военный" атом давно уже живет собственной жизнью. Его трудно обрести и еще труднее уничтожить. Его нельзя нацелить, потому, что мишень — это ты сам. Ему нельзя заглянуть в глаза, потому, что там — абсолютное зло. Ему нельзя довериться, потому, что его взаимность — не дружба, а рабство. Чем обернется такое доверие человека? И когда человечество вернет доверие к самому себе?"

Эти слова принадлежат человеку, в распоряжении которого вдруг оказалось столь великая ядерная мощь, которую даже трудно вообразить! И как тут не закружится голова, не помутнеет разум!?

Не было в истории цивилизации человека у власти, который не воспользовался бы таким могуществом, подаренным ему судьбой.

Нурсултан Назарбаев стал первым. Он избрал совсем иной путь, потому что думал о народе, который стал сам распоряжаться своей судьбой. Идти против его воли — значит, предать душу, Родину, самого себя.

После распада СССР на территории Казахстана находилось:

38 дивизия ракетных войск стратегического назначения в Акмолинской области, в нее входило около 60 шахтных пусковых установок;

57 ракетная дивизия в Восточном Казахстане — также 60 шахт и 8 командных пунктов;

в районе Семипалатинска базировалась 79-я авиационная дивизия с 40 стратегическими бомбардировщиками, которые были вооружены крылатыми ракетами;

14 шахт — в Кызылординской области;

12 шахт — в районе Семипалатинского полигона;

в общей сложности в Казахстане находилось 148 шахтных установок для межконтинентальных баллистических ракет;

104 ракеты — это Р-36М УТТХ, то есть легендарная "Сатана"…

"В этих баллистических ракетах с разделяющимися ядерными боеголовками, которые базировались на территории Казахстана, было поистине что-то дьявольское, — пишет Нурсултан Назарбаев. — Они подавляли даже своими размерами. Мне, например, становилось немного неуютно при взгляде на огромное туловище "Сатаны" длиной 34 и толщиной 3 метра. Самим своим существованием, вне зависимости от того, на кого они были нацелены, эти ракеты вносили чувство тревоги и ужаса в души всех людей планеты и закладывали страх даже в сердца их обладателей, так как в любой момент с сатанинской непредсказуемостью могли обернуться против них самих. И тогда, в начале 1990-х годов, перед нами стоял не столько технический, сколько общечеловеческий вопрос: продолжать наводить ужас на всех и вся или навеки избавить человека от зловещей тени еще одной армии "Сатаны".

Мне довелось встречаться с Главным конструктором "Сатаны" — Станиславом Ивановичем Усом в Днепропетровске, где на "Южмаше" и рождалась эта ракета. Кстати, за ее ввод в строй Ус стал Героем Социалистического труда — это был последний Указ первого и последнего Президента СССР Михаила Горбачева. В частности, он рассказал мне:

— Новый комплекс обладает характеристиками раза в четыре лучшими, чем его предшественники! А название по-прежнему оставалось прежним — СС-18.

— Это и есть "Сатана"?

— Она, голубушка…

— Почему ее так назвали?

— Ракета была покрыта темным теплозащитным покрытием… Она не только обладает повышенными характеристиками по точности, боеготовности, мощности — там стоит десятиблочная разделяющаяся боевая часть, но у нее и повышенная защищенность от факторов ядерного взрыва. Пусковая установка выдерживала сто килограммов на квадратный сантиметр, ракета преодолевала зону воздушного ядерного взрыва…

— И аппаратура не" сходила с ума"?

— Как только ракета входила в зону ядерного взрыва, то чувствительные датчики, которые измеряли нейтронное и гамма-излучение — разные факторы взрыва, выключали систему управления. Двигатели работали, но система управления была застабилизирована. Как только ракета выходила из опасной зоны, датчики включали систему управления, она анализировала пройденный путь и выводила ракету на нужную траекторию.

— И в этом вы убедились?

— Ракета прошла летные испытания успешно. Специальные испытания проводились в Семипалатинске, где проверялось влияние ядерного взрыва на систему управления. В общем, был создан комплекс с гарантией на 15 лет… Честно говоря, еще кое-какие запасы у нас были, а потому срок можно было продлить. И научно-технический задел был таков, что мы готовы были переходить к следующим поколениям тяжелых ракет — "Воевода" и "Икар".

— Красиво звучит… Откуда такие названия — "Сатана", "Воевода", "Икар"?

— Стоп! Я же вам пока не рассказал, почему именно "Сатана"… Чтобы ракете проходить через пылевое облако, образовавшееся после ядерного взрыва, ее покрывали теплозащитным покрытием. Оно черного цвета. И когда ракета выходила из пусковой установки, особенно в лучах восходящего солнца на фоне голубого неба она выглядела зловещей… И молниеносно уходила ввысь… Впечатление было сильное — поистине черная молния… Я бы так ее назвал, но американцы придумали иное — "Сатана"… Так их название и прижилось, а наше для такого класса ракет — "Воевода" не стало столь популярным…

— Видно, уже не суждено было…

— Уже начал колебаться Советский Союз, уже появилась "горбачевщина", уже военные стали оглядываться на политиков, а потому разработка нового комплекса была приостановлена. Разговоры пошли о конверсии… Однако мы продолжали на Южном машиностроительном заводе делать "Сатану" и ставить ракеты на боевое дежурство в Казахстане и в России. А комплексы среднего радиуса действия, разработанные в КБ Челомея, в основном ставились на Украине. Это не было каким-то злым умыслом, так как тогда границ не существовало, а постановка ракетных комплексов на дежурство определялось лишь военными соображениями. Я говорю об этом специально, потому что сейчас находятся люди, которые пытаются спекулировать на том, что российские комплексы ставились на Украине, а "Южмашевские" в России специально из-за каких-то имперских амбиций! Чушь это несусветная!…

На территории Казахстана находилось в общей сложности 1216 ядерных боеприпасов, установленных на ракетных комплексах и лежащих на складах, готовых к использованию в любую минуту.

Для сравнения: в распоряжении англичан было чуть менее 300 ядерных боеприпасов, у французов — около 500, у китайцев — менее 300.

Нурсултан Назарбаев свидетельствует:

"Совокупная суммарная ядерная мощь казахстанского оружия была достаточна для гарантированного уничтожения важнейших стратегических объектов всех потенциальных противников бывшего Советского Союза. Использование этого оружия позволяло буквально стереть с лица Земли более тысячи городов с многомиллионным населением, если не сказать большего — гарантированно уничтожить целые государства и даже континенты".

Каждый из нас мечтает о счастливом будущем, и путь к нему выбирает тоже сам.

Если же ты ведешь за собой людей, то должен открыто и прямо сказать им, к чему ты стремишься, и тогда народ поддержит тебя или отвергнет, потому что народ никогда не ошибается.

Народ Казахстана поверил своему первому Президенту. И когда с территории Республики была вывезена последняя ядерная боеголовка, в стране это событие отметили как большой праздник.

Пророческие слова И. В. Курчатова "Пусть атом станет рабочим, а не солдатом!" именно в этот день, на мой взгляд, стали реальностью. И случилось это на земле Казахстана, с которым связана вся моя жизнь и где по-прежнему живут и работают мои друзья.

Читайте также:

Ядерный гамбит Нурсултана Назарбаева

Кто остановил ядерную реакцию в Казахстане