Интервью с академиком Академии наук Белоруссии Петром Витязем

"Чаепитие в Академии" — постоянная рубрика Pravda. Ru. Сегодня писатель Владимир Губарев беседует с академиком Национальной академии наук Белоруссии Петром Витязем, который принадлежит к одной из известных во всем мире научных школ. Речь идет о порошковой металлургии. Под руководством академика разработано более 60 новых технологий и материалов.

Фото:  

Известно, что фамилия его пришла из глубокой древности, когда на этой земле жили богатыри, прикрывавшие щитом и мечом всю Землю Русскую. Впрочем, еще не было тогда деления на республики, и "белые русы" были лишь той границей, за поселениями которых начиналось чужеземье.

Для меня "академик Витязь", с которым знакомство продолжается уже много лет, всегда был и остается символом науки Белоруссии, так как в ее Академии он один из старожилов.

Историческая справка: "В 1911 г. науку на территории Беларуси представляли три опытные станции. В 1903 г. Минская и Витебская думы возбудили ходатайство перед правительством России об открытии университетов, но получили отказ… Только в 1919 г. после образования БССР принимается решение о создании Белорусского государственного университета. Он стал первым высшим учебным заведением, которое готовило кадры для науки и образования. 30 января 1921 г. создается Институт белорусской культуры (Инбелкульт). В 1919 г. восстанавливается Горы-Горецкий земледельческий институт, преобразованный в 1925 г. в Белорусскую сельскохозяйственную академию… 1 января 1929 г. принято решение на базе Инбелкульта создать Белорусскую академию наук… Наивысшего подъема наука в Беларуси достигла в 80-е годы. Образовались известные в мире научные школы, работающие в области языкознания, математики, теоретической физики, спектроскопии и люминесценции, лазерной физики, электроники, теплофизики, материаловедения, геологии антропогена, биоорганической химии, физиологии, генетики и селекции, почвоведения, кардиологии, хирургии и других… Неуправляемый распад науки и экономики начался после ликвидации СССР. Разрушение научного потенциала продолжалось до середины 90-х годов. Наука сильно ослабла, но устояла…"

Читайте также: Академик Гусаков: "О науке, драниках и…"

С воспоминаний и началась наша нынешняя беседа с академиком Витязем. Я начал ее так:

— Петр Алексеевич, наверное, еще вы помните то время, когда считалось, что в Белоруссии есть только бульба да болота, на которых даже клюквы росло так мало, что ее приходилось завозить из Америки и здесь разводить?

— Конечно, помню. Однако заморская клюква уступила нашей, хоть и была крупнее. Но оказалось, что в ней меньше витаминов и микроэлементов, а потому все предпочитали брать нашу. Так и было бы до сих пор, но, во-первых, была проведена масштабная мелиорация, и, во-вторых, случился Чернобыль, радиоактивное пятно от которого легко как раз на те районы, где клюквы было больше всего да и болота еще оставались.

— Я из Могилевщины. Детство прошло у Горелого болота, а сейчас о нем только память осталась…

— Прошла мелиорация в огромных масштабах. В начале 60-х годов потребовалось в союзный фонд поставить один миллион тонн мяса, вот и решили осушить болота Белоруссии. Мелиорировали около двух миллионов гектаров земель. Все Полесье было вздыблено, техника шла сплошным фронтом, по всей территории копали канавы.

— А где же была наука?

— Ученые убеждали, что нельзя такими темпами проводить мелиорацию, что нельзя просто сбрасывать воду, но и необходим обратный регулируемый процесс, то есть надо было строить шлюзы, различные гидротехнические сооружения. Однако науку не послушались. Было вложено тогда на мелиорацию около семи миллиардов долларов. Огромная сумма! Кампанейщина, как это у нас обычно бывало, нужно все сразу и в огромных размерах. А если подходить по-научному, то деньги надо было вкладывать поэтапно и разумно. Теперь же треть миллиона гектаров мелиорированных земель мы выводим из оборота.

— Это необходимо?

— Да, для того, чтобы эффективно их использовать. Ведь Белоруссия всегда себя кормила, кормит и будет кормить. А потому нужно хозяйствовать рационально. И бережно относиться к землям, даже если они бедные.

— И только земли кормят?

— Нет, конечно. Еще наука, передовые технологии. Белоруссия становится наукоёмкой республикой за счет исследовательских школ и государственной политики. В аграрном отделении Академии центральная забота — это экспериментальное производство. У нас 50 тысяч гектаров, на которых идет поиск лучших сортов и технологий. Надо посеять, вырастить урожай, собрать его, а затем передать потребителю. Его оценка нас интересует, и если он говорит: "Спасибо!", значит, мы добились успеха. Академия наук — это школа передового опыта. Здесь должны быть лучшие семена, лучшая их обработка, лучшая система использования машин и механизмов.

— Давно это началось — ведь раньше было иначе?!

— Да, раньше мы говорили, что занимаемся "чистой наукой". Однако в 1994 году президент выступил на Общем собрании Академии и сказал: "Я снимаю шапку перед учеными, очень уважаю вас, но если вы хотите заниматься наукой для себя — занимайтесь. Самостоятельно. Если же хотите заниматься наукой для государства, станьте национальной академией наук и будете получать деньги на исследования. Тогда государство будет вас поддерживать". Все проголосовали, чтобы поменять статус Академии наук, и начали не избирать президента, а назначать. И стали звать его председателем.

— Неужели это главное?

— Цепочка начинается с руководителя, которому люди верят. Только в этом случае то, что он затевает, будет успешно реализовано. А избирают часто не лучшего, а просто удобного той или иной группировке. Такой руководитель может не понимать политики государства. Когда же президент республики назначает, то он выбирает человека, которому доверяет и который понимает и разделяет его политику.

— То есть президент Академии должен понимать стратегию развития государства?

— А как же!? Мы должны работать в интересах страны, а не группировок ученых. Должны мобилизовать исследователей на решение задач государства в рамках утвержденных приоритетов. Мобилизовать даже тех, кто не согласен. В Белоруссии давным-давно была налажена связь науки с производством. Но сейчас этого уже мало. Ученым надо нынче свои научные результаты самим направлять на производство, потому что без этого они не всегда туда находят дорогу.

В президиум Национальной академии сегодня входят первый заместитель главы аппарата администрации Президента, председатель Верховного Совета Высшей палаты, министры образования, промышленности, председатель Комитета по науке и технологиям, ректор Белорусского государственного университета. У нас Президиум НАН — межведомственный орган, которого делегированы права руководства наукой во всех направлениях. А уже дальше создана система инновационного развития Госкомитета по науке и технологиям. С него спрос за использования научных результатов, реализация планов по инновациям.

— Иногда мне кажется, что схему использования науки и ее достижений нужно искать не за океаном, а по соседству. А как вы считаете?

— Тот путь, которым мы идем, мне нравится — он эффективен и рационален. Тем более, что он позволяет решать и другую актуальную проблему: подготовку кадров для наукоемких технологий. При Национальной академии наук мы создали инновационные университеты. Они необходимы, чтобы действовать с учетом конъюнктуры рынка, точного представления того, для кого и какой именно товар мы производим.

И еще: пришло время защищать интересы потребителя… Так что РАН и наша НАН многим отличаются друг от друга. Поскольку в России и на Украине частная экономика, то любой предприниматель думает только о том, что перемены принесут ему. А мы думаем о том, что они принесут государству. Можно отдать научные институты в холдинги. Но они там потеряются. Холдингам больше нужна прибыль, больше бизнес, чем наука. Можно отдать науку университетам так, как на Западе. Но у вузов основной пункт — преподавание, а потому со временем из-за децентрализации наука там начнет деградировать. На мой взгляд, централизованная система организации науки выигрышна, если задачи надо ставить на уровне правительства, главы государства. Ее сразу можно начинать реализовывать. А если децентрализация, то попробуй поставь такую задачу!? Каждый начнет думать: а мне выгодно? Сегодня крупные университетские лаборатории — это хорошо, сподручнее с западными компаниями иметь дело, получать иностранный заказ — тот самый грант, по которому результат принадлежит заказчику, а не нам.

Читайте также: "Реформа РАН" на чиновничий манер

— У меня такое представление, что "реформа РАН" как раз и затеяна с этой целью?

— Нам трудно это оценивать… О нашей Академии могу сказать, что она сегодня является главным органом государственного управления по развитию информационных, космических, аграрных, нано- и биотехнологий. Сейчас мы продумываем создание "Белбиограда" — крупного объединения институтов, где попытаемся выстроить всю цепочку — от фундаментальных исследований до производства продукции.

— В таком биологическом центре можно и мамонтов выращивать…

— Можно и пошутить по этому поводу, но мы все-таки предполагаем в таком биоцентре создавать и выпускать медицинские, биологические и микробиологические препараты. В "Белбиоград" — научно-технический парк, куда желающие смогут попасть только после жесткого отбора, по конкурсу. Уже есть исследования и разработки на очень хорошем мировом уровне. Начнем с небольшого объединения, потом будем его расширять. Кстати, надеемся на тесную работу отделений Академии с министерствами.

— А мы сразу начинаем "строить" центры-гиганты такие, как "Сколково"…

— Мы стараемся не дублировать западные образцы, а идти своим путем, то есть формировать технологические цепочки с учетом собственного опыта.

— Ориентируясь в основном на прикладную науку?

— Мы — маленькая страна, выполнять фундаментальные исследования на столь широком уровне, как в России или США, не можем. У нас на это денег нет. Кстати, в этом я вижу спасение нашей науки — ведь однажды бюджетное финансирование может сократиться или исчезнуть. Из-за кризиса или каких-то иных сложностей в государстве. И наша наука сможет выжить, так как создает то, что продается на внутреннем и внешнем рынках. Ну, а фундаментальные исследования мы ни в коем случае не сворачиваем там, где есть наработки, научные школы.

Только факты. Академик П. А. Витязь принадлежит к одной из таких научных школ, известных во всем мире. Речь идет о порошковой металлургии. Классический ее вариант — это получение из материала порошков, прессование их, а затем термическая обработка или спекание. Если смешивать порошки, то можно получать уникальные материалы, которые так нужны и медицине, и атомной промышленности. Работа в порошковой металлургии, по мнению академика Витязя, подобна искусству создавать новые композиции, будь то в музыке или живописи.

Под руководством академика Витязя созданы новые материалы, которые в 2-3 раза повышают долговечность разнообразных деталей в машинах и механизмах. Они не имеют аналогов, а потому их закупают во многих странах мира.

— Петр Алексеевич, а сколько человек работает в Академии?

— 18 тысяч, из них исследователей — семь с половиной. А всего в науке Белоруссии занято 32 тысячи человек. Когда изменилась организации науки, нам было предложено создать комплексные научно-технические программы. Их было 12, сейчас — 9. Во главе каждой — вице-премьеры правительства, а их заместителями по науки выступают или министры или крупные ученые, академики. Плюс у нас очень мощные союзные программы Белоруссии и России. Например, по суперкомпьютерам. В начале двухтысячных годов говорили, что мы так далеко отстали, что никогда не догоним Запад. А сегодня мы уверенно вышли в лидеры. В спутниковых системах мы сотрудничаем с Роскосмосом. Создали уникальные спутники с оптикой покруче, чем та, что производится за границей. И такова ситуация по ряду технологий.

Читайте также: Академик Юрий Израэль: Полет через ядерный ад

— В чем залог успеха науки Белоруссии?

— Мы не имеем права отступать. У нас нет нефти. Мы помним время, когда 95 процентов нашей энергетики работало на российском газе, и все в республике зависело от рубильника, который находится в России. Да, мы прекрасно понимаем, что без России нам плохо, но мы стараемся быть равноправными партнерами, а не иждивенцами. Да и надо внимательно смотреть, что происходит и в мире, и у соседей. Десятки заводов и институтов в Прибалтике закрыли, потому что они уступили тем, что есть в Европе. Десятки направлений исследований там заморозили… А нам, Союзному государству, напротив надо объединять усилия, чтобы не сдаваться, а побеждать на мировом рынке. И по оборонной тематике, и по ассортименту продукции, и по глубокой переработке сырья, в первую очередь углеводородов.

— Но с сырьем очень сложно: слишком глубоко в эту отрасль проникли западные компании, а они не заинтересованы в том, чтобы именно эти отрасли науки у нас успешно развивались…

- В Советском Союзе геологи работали отменно. Если поднять их карты, то найдется еще немало месторождений, которые не проданы. Нефти в Белоруссии нет, но есть уголь, торф, руда, сланцы, дрова, биотопливо, ветер, солнца… Столь широкое перечисление не случайно. Я хочу сказать, что надо переходить на многоотраслевую энергетику. В рамках Союзного государства пытались договориться о том, что создадим Совет по науке и будем проводить экспертизу, отбирать лучшие идеи и проекты. Однако эту идею на уровне правительства не поддержали. Тогда мы создали Академический совет, в котором два сопредседателя — академик Ж. И. Алфёров и ваш покорный слуга. Реальными делами докажем, что такой Совет эффективен и нужен. Белоруссия открыта для интеграции с Россией. Обеим странам это необходимо, а потому нужно идти навстречу друг другу.

— И несколько слов о научном фонде Белоруссии?

— Речь идет о поисковых рискованных исследованиях. Если в академических программах во главе стоят крупные ученые — академики, доктора наук, то в Фонде предпочтение отдается молодым ученым — аспирантам, студентам. Каждый из них может предложить свой проект и получить на него финансирование. Одна из задач таких поисковых исследований — прощупывание, куда можно вложить деньги. Ну, а вторая — воспитание научной молодежи. Ежегодно поступает порядка 180 проектов, из них 60-70 финансируется.

Читайте также: Михаил Ковальчук — физик и лирик кристаллографии

— Что значит "рискованные исследования"?

— Не нужно возвращать деньги… Кстати, есть и третья задача у Фонда: это международное сотрудничество. Проводятся конкурсы совместных проектов с российскими фондами — подано 300 заявок в минувшем году с украинскими, молдавскими, азербайджанскими, армянскими, казахскими коллегами. Есть заявки из Вьетнама и Франции. Когда две группы ученых разных стран предлагают один проект либо вместе реализуют идею, то совместное использование оборудования, каких-то материалов, баз данных очень выгодно, хотя, как всегда, стороны оплачивают работу своих ученых. Бюджетные деньги в каждой стране не имеют правила пересекать границу.

— Если судить по заявкам, за последние годы интеллект нации меняется?

— Интеллект нации не зависит от заданий по фундаментальным исследованиям. Он формируется многими факторами, прежде всего историческими. Белоруссия сформировалась на очень сложной территории — перекрестке дорог разных государств, где с древних времен надо было постоянно воевать, чтобы выжить, защитить семью, укрепить благосостояние. Поэтому наша нация все время должна была быть в поиске, работать. Ну и еще — терпение. Если бы белорусы не были выносливы, терпимы, они исчезли бы как нация. В связи с этим с

 

"Чаепитие в Академии" — постоянная рубрика Pravda. Ru. Сегодня писатель Владимир Губарев беседует с академиком Национальной академии наук Белоруссии Петром Витязем, который принадлежит к одной из известных во всем мире научных школ. Речь идет о порошковой металлургии. Под руководством академика разработано более 60 новых технологий и материалов.

Известно, что фамилия его пришла из глубокой древности, когда на этой земле жили богатыри, прикрывавшие щитом и мечом всю Землю Русскую. Впрочем, еще не было тогда деления на республики, и "белые русы" были лишь той границей, за поселениями которых начиналось чужеземье.

Для меня "академик Витязь", с которым знакомство продолжается уже много лет, всегда был и остается символом науки Белоруссии, так как в ее Академии он один из старожилов.

Историческая справка: "В 1911 г. науку на территории Беларуси представляли три опытные станции. В 1903 г. Минская и Витебская думы возбудили ходатайство перед правительством России об открытии университетов, но получили отказ… Только в 1919 г. после образования БССР принимается решение о создании Белорусского государственного университета. Он стал первым высшим учебным заведением, которое готовило кадры для науки и образования. 30 января 1921 г. создается Институт белорусской культуры (Инбелкульт). В 1919 г. восстанавливается Горы-Горецкий земледельческий институт, преобразованный в 1925 г. в Белорусскую сельскохозяйственную академию… 1 января 1929 г. принято решение на базе Инбелкульта создать Белорусскую академию наук… Наивысшего подъема наука в Беларуси достигла в 80-е годы. Образовались известные в мире научные школы, работающие в области языкознания, математики, теоретической физики, спектроскопии и люминесценции, лазерной физики, электроники, теплофизики, материаловедения, геологии антропогена, биоорганической химии, физиологии, генетики и селекции, почвоведения, кардиологии, хирургии и других… Неуправляемый распад науки и экономики начался после ликвидации СССР. Разрушение научного потенциала продолжалось до середины 90-х годов. Наука сильно ослабла, но устояла…"

Читайте также: Академик Гусаков: "О науке, драниках и…"

С воспоминаний и началась наша нынешняя беседа с академиком Витязем. Я начал ее так:

— Петр Алексеевич, наверное, еще вы помните то время, когда считалось, что в Белоруссии есть только бульба да болота, на которых даже клюквы росло так мало, что ее приходилось завозить из Америки и здесь разводить?

— Конечно, помню. Однако заморская клюква уступила нашей, хоть и была крупнее. Но оказалось, что в ней меньше витаминов и микроэлементов, а потому все предпочитали брать нашу. Так и было бы до сих пор, но, во-первых, была проведена масштабная мелиорация, и, во-вторых, случился Чернобыль, радиоактивное пятно от которого легко как раз на те районы, где клюквы было больше всего да и болота еще оставались.

— Я из Могилевщины. Детство прошло у Горелого болота, а сейчас о нем только память осталась…

— Прошла мелиорация в огромных масштабах. В начале 60-х годов потребовалось в союзный фонд поставить один миллион тонн мяса, вот и решили осушить болота Белоруссии. Мелиорировали около двух миллионов гектаров земель. Все Полесье было вздыблено, техника шла сплошным фронтом, по всей территории копали канавы.

— А где же была наука?

— Ученые убеждали, что нельзя такими темпами проводить мелиорацию, что нельзя просто сбрасывать воду, но и необходим обратный регулируемый процесс, то есть надо было строить шлюзы, различные гидротехнические сооружения. Однако науку не послушались. Было вложено тогда на мелиорацию около семи миллиардов долларов. Огромная сумма! Кампанейщина, как это у нас обычно бывало, нужно все сразу и в огромных размерах. А если подходить по-научному, то деньги надо было вкладывать поэтапно и разумно. Теперь же треть миллиона гектаров мелиорированных земель мы выводим из оборота.

— Это необходимо?

— Да, для того, чтобы эффективно их использовать. Ведь Белоруссия всегда себя кормила, кормит и будет кормить. А потому нужно хозяйствовать рационально. И бережно относиться к землям, даже если они бедные.

— И только земли кормят?

— Нет, конечно. Еще наука, передовые технологии. Белоруссия становится наукоёмкой республикой за счет исследовательских школ и государственной политики. В аграрном отделении Академии центральная забота — это экспериментальное производство. У нас 50 тысяч гектаров, на которых идет поиск лучших сортов и технологий. Надо посеять, вырастить урожай, собрать его, а затем передать потребителю. Его оценка нас интересует, и если он говорит: "Спасибо!", значит, мы добились успеха. Академия наук — это школа передового опыта. Здесь должны быть лучшие семена, лучшая их обработка, лучшая система использования машин и механизмов.

— Давно это началось — ведь раньше было иначе?!

— Да, раньше мы говорили, что занимаемся "чистой наукой". Однако в 1994 году президент выступил на Общем собрании Академии и сказал: "Я снимаю шапку перед учеными, очень уважаю вас, но если вы хотите заниматься наукой для себя — занимайтесь. Самостоятельно. Если же хотите заниматься наукой для государства, станьте национальной академией наук и будете получать деньги на исследования. Тогда государство будет вас поддерживать". Все проголосовали, чтобы поменять статус Академии наук, и начали не избирать президента, а назначать. И стали звать его председателем.

— Неужели это главное?

— Цепочка начинается с руководителя, которому люди верят. Только в этом случае то, что он затевает, будет успешно реализовано. А избирают часто не лучшего, а просто удобного той или иной группировке. Такой руководитель может не понимать политики государства. Когда же президент республики назначает, то он выбирает человека, которому доверяет и который понимает и разделяет его политику.

— То есть президент Академии должен понимать стратегию развития государства?

— А как же!? Мы должны работать в интересах страны, а не группировок ученых. Должны мобилизовать исследователей на решение задач государства в рамках утвержденных приоритетов. Мобилизовать даже тех, кто не согласен. В Белоруссии давным-давно была налажена связь науки с производством. Но сейчас этого уже мало. Ученым надо нынче свои научные результаты самим направлять на производство, потому что без этого они не всегда туда находят дорогу.

В президиум Национальной академии сегодня входят первый заместитель главы аппарата администрации Президента, председатель Верховного Совета Высшей палаты, министры образования, промышленности, председатель Комитета по науке и технологиям, ректор Белорусского государственного университета. У нас Президиум НАН — межведомственный орган, которого делегированы права руководства наукой во всех направлениях. А уже дальше создана система инновационного развития Госкомитета по науке и технологиям. С него спрос за использования научных результатов, реализация планов по инновациям.

— Иногда мне кажется, что схему использования науки и ее достижений нужно искать не за океаном, а по соседству. А как вы считаете?

— Тот путь, которым мы идем, мне нравится — он эффективен и рационален. Тем более, что он позволяет решать и другую актуальную проблему: подготовку кадров для наукоемких технологий. При Национальной академии наук мы создали инновационные университеты. Они необходимы, чтобы действовать с учетом конъюнктуры рынка, точного представления того, для кого и какой именно товар мы производим.

И еще: пришло время защищать интересы потребителя… Так что РАН и наша НАН многим отличаются друг от друга. Поскольку в России и на Украине частная экономика, то любой предприниматель думает только о том, что перемены принесут ему. А мы думаем о том, что они принесут государству. Можно отдать научные институты в холдинги. Но они там потеряются. Холдингам больше нужна прибыль, больше бизнес, чем наука. Можно отдать науку университетам так, как на Западе. Но у вузов основной пункт — преподавание, а потому со временем из-за децентрализации наука там начнет деградировать. На мой взгляд, централизованная система организации науки выигрышна, если задачи надо ставить на уровне правительства, главы государства. Ее сразу можно начинать реализовывать. А если децентрализация, то попробуй поставь такую задачу!? Каждый начнет думать: а мне выгодно? Сегодня крупные университетские лаборатории — это хорошо, сподручнее с западными компаниями иметь дело, получать иностранный заказ — тот самый грант, по которому результат принадлежит заказчику, а не нам.

Читайте также: "Реформа РАН" на чиновничий манер

— У меня такое представление, что "реформа РАН" как раз и затеяна с этой целью?

— Нам трудно это оценивать… О нашей Академии могу сказать, что она сегодня является главным органом государственного управления по развитию информационных, космических, аграрных, нано- и биотехнологий. Сейчас мы продумываем создание "Белбиограда" — крупного объединения институтов, где попытаемся выстроить всю цепочку — от фундаментальных исследований до производства продукции.

— В таком биологическом центре можно и мамонтов выращивать…

— Можно и пошутить по этому поводу, но мы все-таки предполагаем в таком биоцентре создавать и выпускать медицинские, биологические и микробиологические препараты. В "Белбиоград" — научно-технический парк, куда желающие смогут попасть только после жесткого отбора, по конкурсу. Уже есть исследования и разработки на очень хорошем мировом уровне. Начнем с небольшого объединения, потом будем его расширять. Кстати, надеемся на тесную работу отделений Академии с министерствами.

— А мы сразу начинаем "строить" центры-гиганты такие, как "Сколково"…

— Мы стараемся не дублировать западные образцы, а идти своим путем, то есть формировать технологические цепочки с учетом собственного опыта.

— Ориентируясь в основном на прикладную науку?

— Мы — маленькая страна, выполнять фундаментальные исследования на столь широком уровне, как в России или США, не можем. У нас на это денег нет. Кстати, в этом я вижу спасение нашей науки — ведь однажды бюджетное финансирование может сократиться или исчезнуть. Из-за кризиса или каких-то иных сложностей в государстве. И наша наука сможет выжить, так как создает то, что продается на внутреннем и внешнем рынках. Ну, а фундаментальные исследования мы ни в коем случае не сворачиваем там, где есть наработки, научные школы.

Только факты. Академик П. А. Витязь принадлежит к одной из таких научных школ, известных во всем мире. Речь идет о порошковой металлургии. Классический ее вариант — это получение из материала порошков, прессование их, а затем термическая обработка или спекание. Если смешивать порошки, то можно получать уникальные материалы, которые так нужны и медицине, и атомной промышленности. Работа в порошковой металлургии, по мнению академика Витязя, подобна искусству создавать новые композиции, будь то в музыке или живописи.

Под руководством академика Витязя созданы новые материалы, которые в 2-3 раза повышают долговечность разнообразных деталей в машинах и механизмах. Они не имеют аналогов, а потому их закупают во многих странах мира.

— Петр Алексеевич, а сколько человек работает в Академии?

— 18 тысяч, из них исследователей — семь с половиной. А всего в науке Белоруссии занято 32 тысячи человек. Когда изменилась организации науки, нам было предложено создать комплексные научно-технические программы. Их было 12, сейчас — 9. Во главе каждой — вице-премьеры правительства, а их заместителями по науки выступают или министры или крупные ученые, академики. Плюс у нас очень мощные союзные программы Белоруссии и России. Например, по суперкомпьютерам. В начале двухтысячных годов говорили, что мы так далеко отстали, что никогда не догоним Запад. А сегодня мы уверенно вышли в лидеры. В спутниковых системах мы сотрудничаем с Роскосмосом. Создали уникальные спутники с оптикой покруче, чем та, что производится за границей. И такова ситуация по ряду технологий.

Читайте также: Академик Юрий Израэль: Полет через ядерный ад

— В чем залог успеха науки Белоруссии?

— Мы не имеем права отступать. У нас нет нефти. Мы помним время, когда 95 процентов нашей энергетики работало на российском газе, и все в республике зависело от рубильника, который находится в России. Да, мы прекрасно понимаем, что без России нам плохо, но мы стараемся быть равноправными партнерами, а не иждивенцами. Да и надо внимательно смотреть, что происходит и в мире, и у соседей. Десятки заводов и институтов в Прибалтике закрыли, потому что они уступили тем, что есть в Европе. Десятки направлений исследований там заморозили… А нам, Союзному государству, напротив надо объединять усилия, чтобы не сдаваться, а побеждать на мировом рынке. И по оборонной тематике, и по ассортименту продукции, и по глубокой переработке сырья, в первую очередь углеводородов.

— Но с сырьем очень сложно: слишком глубоко в эту отрасль проникли западные компании, а они не заинтересованы в том, чтобы именно эти отрасли науки у нас успешно развивались…

- В Советском Союзе геологи работали отменно. Если поднять их карты, то найдется еще немало месторождений, которые не проданы. Нефти в Белоруссии нет, но есть уголь, торф, руда, сланцы, дрова, биотопливо, ветер, солнца… Столь широкое перечисление не случайно. Я хочу сказать, что надо переходить на многоотраслевую энергетику. В рамках Союзного государства пытались договориться о том, что создадим Совет по науке и будем проводить экспертизу, отбирать лучшие идеи и проекты. Однако эту идею на уровне правительства не поддержали. Тогда мы создали Академический совет, в котором два сопредседателя — академик Ж. И. Алфёров и ваш покорный слуга. Реальными делами докажем, что такой Совет эффективен и нужен. Белоруссия открыта для интеграции с Россией. Обеим странам это необходимо, а потому нужно идти навстречу друг другу.

— И несколько слов о научном фонде Белоруссии?

— Речь идет о поисковых рискованных исследованиях. Если в академических программах во главе стоят крупные ученые — академики, доктора наук, то в Фонде предпочтение отдается молодым ученым — аспирантам, студентам. Каждый из них может предложить свой проект и получить на него финансирование. Одна из задач таких поисковых исследований — прощупывание, куда можно вложить деньги. Ну, а вторая — воспитание научной молодежи. Ежегодно поступает порядка 180 проектов, из них 60-70 финансируется.

Читайте также: Михаил Ковальчук — физик и лирик кристаллографии

— Что значит "рискованные исследования"?

— Не нужно возвращать деньги… Кстати, есть и третья задача у Фонда: это международное сотрудничество. Проводятся конкурсы совместных проектов с российскими фондами — подано 300 заявок в минувшем году с украинскими, молдавскими, азербайджанскими, армянскими, казахскими коллегами. Есть заявки из Вьетнама и Франции. Когда две группы ученых разных стран предлагают один проект либо вместе реализуют идею, то совместное использование оборудования, каких-то материалов, баз данных очень выгодно, хотя, как всегда, стороны оплачивают работу своих ученых. Бюджетные деньги в каждой стране не имеют правила пересекать границу.

— Если судить по заявкам, за последние годы интеллект нации меняется?

— Интеллект нации не зависит от заданий по фундаментальным исследованиям. Он формируется многими факторами, прежде всего историческими. Белоруссия сформировалась на очень сложной территории — перекрестке дорог разных государств, где с древних времен надо было постоянно воевать, чтобы выжить, защитить семью, укрепить благосостояние. Поэтому наша нация все время должна была быть в поиске, работать. Ну и еще — терпение. Если бы белорусы не были выносливы, терпимы, они исчезли бы как нация. В связи с этим сформировался очень хороший генофонд. Поскольку белорусы жили на "перекрестке народов", все время ассимилировали гены.

Есть данные, что генная система белорусов сохранила больше славянских мет, чем даже гены русских. Только в Великую Отечественную погиб каждый третий житель Белоруссии. А сколько после этого не давали работать? Сколько забирали народу всесоюзные стройки? Люди-то оседали в тех краях, не возвращались на родную землю. Паспорта не давали — были рабские условия. И если за весь этот период посмотреть, то мы насчитываем больше 20 разных реформ только при советской власти.

Все время притеснялось население. Все без конца менялось, рушилось, включая систему образования, язык, государство. Тем не менее люди сохранили свою белорусскую мову, обычаи, нравы… Сохранили традиционно хорошее образование, особенно советское. Включая и начальное, и среднее профессиональное, и высшее. Знания и интеллект не сами приходят. Без труда, как бы талантлив ни был, результат ненадежный. Наша задача — привить молодежи привычку к труду, потребность в нем. Отдельная задача — привить тягу к труду исследователя. Вот зачем наш фонд поддерживает молодежь, существуют стипендии президента для школьников, аспирантов, молодых ученых. Вот почему оргкомитет Второго съезда ученых возглавляет премьер-министр Михаил Мясникович: коли власть хочет кого-то увлечь наукой, надо к самой науке относиться с вниманием.

Читайте все материалы в серии "Чаепития в Академии"

ародов", все время ассимилировали гены.

Есть данные, что генная система белорусов сохранила больше славянских мет, чем даже гены русских. Только в Великую Отечественную погиб каждый третий житель Белоруссии. А сколько после этого не давали работать? Сколько забирали народу всесоюзные стройки? Люди-то оседали в тех краях, не возвращались на родную землю. Паспорта не давали — были рабские условия. И если за весь этот период посмотреть, то мы насчитываем больше 20 разных реформ только при советской власти.

Все время притеснялось население. Все без конца менялось, рушилось, включая систему образования, язык, государство. Тем не менее люди сохранили свою белорусскую мову, обычаи, нравы… Сохранили традиционно хорошее образование, особенно советское. Включая и начальное, и среднее профессиональное, и высшее. Знания и интеллект не сами приходят. Без труда, как бы талантлив ни был, результат ненадежный. Наша задача — привить молодежи привычку к труду, потребность в нем. Отдельная задача — привить тягу к труду исследователя. Вот зачем наш фонд поддерживает молодежь, существуют стипендии президента для школьников, аспирантов, молодых ученых. Вот почему оргкомитет Второго съезда ученых возглавляет премьер-министр Михаил Мясникович: коли власть хочет кого-то увлечь наукой, надо к самой науке относиться с вниманием.

Читайте все материалы в серии "Чаепития в Академии"