Драмы науки: Вернадский, хранимый судьбой

Владимир Иванович Вернадский оставил огромный след в биологии, геологии и философии. Представитель старой научной школы, он был обласкан советской властью. Какая тут драма: ведь его не только не уничтожили в лагерях, но и наградили Сталинской премией I степени! Но в жизни настоящего ученого всегда есть место драме. Слава богу, что не трагедии.

Фото:

Ученый муж, в честь которого в Москве названы институт, проспект и станция метро, оказался в числе "обласканных" новой властью независимой Украины. И не только потому, что предки Вернадского по отцу происходили из малороссийских казаков. В молодых государствах правящая элита ищет, на кого из авторитетных людей минувшего ей можно опереться, и бывает, что превращает (а чаще просто перевирает) историю в балаган. Многие имена либо абсолютно притянуты за уши, либо имеют косвенное отношение к современным реалиям.

Однако Таврический национальный университет в Симферополе, который ныне носит имя В. И. Вернадского, не дань сиюминутной политической моде. Русский патриот, писавший в годы Гражданской войны в своем дневнике, что не может "себе представить и примириться с падением России, с превращением русской культуры в турецкую или мексиканскую", Владимир Иванович возглавлял Таврический университет в момент, когда решалась судьба страны.

Вернадский был назначен ректором университета в октябре 1920 года. Профессура проголосовала за него не только как за ученого с огромным опытом, но и как за человека, имеющего определенное имя и заслуги перед обществом. И это несмотря на желание Владимира Ивановича уехать за границу, о котором было известно всем. Вместе с семьей Вернадский ожидал парохода. Предположительно естествоиспытатель предполагал эмигрировать в Англию или Америку, хотя его разговорный английский оставлял желать лучшего в отличие от французского и немецкого. Читал на нем он свободно, а вот говорил намного хуже.

Кстати, в то время с английским так обстояло дело у многих русских интеллигентов, которым не повезло побывать в Британии или иметь в детстве гувернера-англичанина. Аудиозаписей курсов разговорного английского тогда еще не существовало. Поэтому образованные россияне нередко читали в оригинале Байрона и Эдгара По, но произносили английские слова ровно так, как они писались. В этом отношении характерен пример Ульянова-Ленина, который был младше Вернадского на семь лет. Ильич решил выступить перед британскими пролетариями с пламенной речью в знаменитом лондонском Гайд-парке, но к своему разочарованию понял, что его английский совсем не понимают. Причина конфуза крылась именно в фонетике — словарный запас у Владимира Ильича был прекрасный.

Поддавшись на уговоры преподавателей, большинство которых едва сводили концы с концами, 57-летний Вернадский отправил в Ялту письмо с отказом и извинениями, что не может уехать за границу. Подобный поступок в жизни Вернадского был одним из ключевых и во многом определил его последующую жизнь. Он мог сгореть в горячке тифа, сгинуть в подвалах чрезвычайки или умереть с голоду. К счастью, судьба берегла замечательного русского ученого и мужественного человека.

Прежде всего Вернадский набросал программу университета, в которой особое место отводилось старинному европейскому обычаю — университетской автономии. Ее суть заключается в свободе внутренней университетской жизни, выборных должностях, в том, что профессура и студенты имели право исследовать любые вопросы и проблемы, даже политически неугодные. Но автономия — это не анархия, она предполагает полную свободу извне и четкую организацию внутри.

СовременныйбиографученогоГеннадийАксеновприводитдокументальноесвидетельство тех лет — интервью Вернадского газете "Таврический голос": "Я считаю Таврический университет единственно свободным университетом на всей территории России, так как в нем полностью осуществлен принцип свободы и автономии, к которому всегда стремились университеты. Та политика, которую проводит по отношению к университетам советская власть, является лишением их автономии и гибельна для них".

Более того, ректор Таврического университета, который видел в этом форпосте свободы оплот русской культуры, уверен в гибельности для образования и науки устанавливающейся в России диктатуры коммунистов. И не только для науки, но и для интеллигенции и крестьянства — а в них он видел движущую силу государства. Отметим немарксистский подход Вернадского в отношении к пролетариату.

Будущая гордость советской науки позволял себе не только критиковать политику советской власти, но и положительно отзываться о правителях юга России. На следующий день после встречи с "черным бароном" Врангелем в дневнике Вернадского появляется запись: "Врангель производит замечательно обаятельное впечатление".

Обратившись к своему старинному другу, бывшему послу России во Франции В. А. Маклакову, а также к своему французскому другу, иностранному члену Российской академии наук и непременному секретарю Парижской академии наук Альфреду Лакруа, Владимир Иванович сумел получить несколько ящиков химического лабораторного оборудования и французских научных книг и журналов за 1918 — 1920 годы. Все это богатство дойдет до университета уже при большевиках. Вернадский с восторгом отмечает в своем дневнике: "Вчера вечером прочел ряд №№ "Revue Scientifique" с массой нового. И, наконец, теория Эйнштейна, и работы Эдингтона в связи с применением Ньютонова тяготения. Какие глубокие события переживаются в области метафизики! Какое будущее!".

11 ноября 1920 года в Крым ворвались красные и махновцы, в десятый раз установилась новая власть. В Симферополе бесчинствовали банды, но уже утром 15-го наступило спокойствие. По городу были развешаны приказы красного командарма Августа Корка. В приказе ревкома не обошли вниманием Вернадского. Порядок ставился "под ответственность ректора Таврического университета т. Вернадского". Геннадий Аксенов отмечает: "Так по советскому лексикону он превратился в первый и, наверное, единственный раз в товарища. Позднее ни в одном официальном документе его никогда не именовали ни "т.", ни "тов.", ни "товарищ". Он, слава богу, поставил себя так, что избегал этого обращения. Оно предполагало, что он не сам по себе, а чего-то член или — еще хуже — чей-то заместитель".

Вскоре Таврическому университету пришлось не только забыть об автономии, но и призадуматься о выживании. Профессорам раздали анкету, по выражению Вернадского "сыскного характера", в которой первым пунктом такой вопрос: "Ваше отношение к террору вообще и к красному террору в частности?". Из 18-ти профессоров, честно ответивших на опрос, от работы отстранили 16. Ректора вызвали на неприятную беседу к одному из председателей ревкома Адольфу Лиде и главе правительства Юрию Гавену. Вернадского вынудили подать заявление об отставке, что он и сделал 11 января 1921 года.

В тот же день комиссия по реорганизации университета при Крымревкоме объявила об упразднении двух факультетов, которые определяли лицо этого высшего учебного заведения. Историко-филологический и юридический факультеты к тому времени уже были переименованы в философско-словесный и факультет общественных наук, причем изменились не только их названия, но и программы. Студенты приступили к изучению конституции РСФСР и марксизма. Таврический университет переименовали в Крымский имени Фрунзе, а через три года разделили его три института.

Вернадскийобратился к советскомуправительству с обстоятельнойзапиской, в которой,в частности, говорилось: "Новый социалистический строй будет прочен только тогда, когда он даст свободу научному творчеству, а не тогда, когда он будет против него бороться и поставит его в тиски каких бы то ни было религиозных, социальных или политических мнений. Эти мнения, как учит история, всегда преходящи. Наука же остается при всех их изменениях и превращениях, как бы велики они ни казались современникам, единственной и неизменной".

В те времена расстреливали и за более осторожные высказывания, но Владимиру Ивановичу ничего за это не было. Более того, Вернадскому удалось продолжить научную деятельность. В 1921 году ученый вернулся в Петроград, где организовал Радиевый институт.

После было многое — и создание науки со сложным названием биогеохимия, и участие в разработке плана ГОЭЛРО, и начало исследования свойств урана (мало кто знает, что именно Вернадский и его ученики стояли у истоков создания отечественной и мировой атомной энергетики). Был почет, уважение, отдельная квартира и та самая Сталинская премия.

Однако еще дважды жизнь Владимира Ивановича висела на волоске. Один раз — в 1921 году во время арестов по громкому делу о контрреволюционной организации В. Н. Таганцева (позже было доказано, что дело было сфабриковано). Тогда было расстреляны больше 60 человек, среди которых были ученые Таганцев, Тихвинский и поэт Николай Гумилев.

Вернадского планировали арестовать по подозрению в осуществлении связи с офицерами Русской армии Врангеля, которая в то время базировалась в Галлиполи. Он был идеальным кандидатом на роль связного — ведь его сын Георгий, известный историк. эмигрировал вместе с войсками Врангеля. Почему его в тот раз не тронули — неизвестно. Ходили слухи, что по просьбе академика Александра Карпинского за ученого вступился сам Ленин.

Второй раз Владимира Ивановича пытались арестовать в 1940 году после его высказываний против травли Кольцова, Четверикова, Вавилова и других генетиков. Уже было готов ордер на арест, но почему-то "наверху" его не подписали. Возможно, правительство решило не трогать ученого, от работ которого зависело атомное будущее страны.

Можно сказать, что всю жизнь Владимира Ивановича хранила судьба. Ему удалось выжить и сделать множество открытий. Хотя сложно представить, насколько бы мог ученый сделать их больше, если бы невежественные ревкомовцы и партийные чиновники не мешали бы ему.

Читайте другие статьи из серии "Драмы науки":

Драмы науки: Белоусов — непризнанный гений

Драмы науки: кто украл вулканизацию?

Драмы науки: зачем Ньютону яблоко?

Драмы науки: кто изобрел велосипед?

Драмы науки: спасение от рака запретили

Драмы науки: первым хакером был фокусник

Драмы науки: в России уничтожают физику?

Драмы науки: битва за правду о Пугачеве

Драмы науки: забытый "соавтор" Дарвина

Драмы науки: карданный вал противоречий