Советские чиновники "проморгали" гениальное открытие

"Правда.Ру" начинает цикл публикаций о научных открытиях, чья история была весьма непростой и, можно сказать, драматичной. Первая статья цикла посвящается отечественному химику Борису Павловичу Белоусову. Этот ученый несправедливо забыт в настоящее время, хотя его открытие также изменило мир, как теория эволюции Дарвина и теория относительности Эйнштейна.

Фото:  

В настоящее время вовсю бытует миф о том, будто бы в Советском Союзе, в отличие от современной России, науку, да и ученых весьма уважали. И всегда поддерживали, и денег много на исследования давали, и дачи, квартиры, машины служебные выделяли. В общем, была у отечественных светил не жизнь, а сахар.

Этот миф выглядит вполне правдоподобным, когда мы смотрим на ситуацию вообще, причем беглым взглядом, но разлетается в пух и прах, если начать исследовать судьбу каждого конкретного ученого или открытия. Тем не менее, это вовсе не повод ударятся в другую крайность — начинать думать, будто бы в СССР всем ученым было плохо, а наука была в полном загоне (про современную Россию этого, кстати, тоже сказать нельзя).

Было по-разному. Некоторым ученым помогали, поддерживали и продвигали их исследования. А некоторым всячески мешали, травили и даже уничтожали физически. То есть в этом отношении ситуация в СССР не отличалась от таковой в других странах в непростом и трагическом ХХ веке. Поэтому резюмируем: в советское время было сделано множество порывов в отечественной науке. Но упущенных научных возможностей, поломанных судеб ученых и несправедливо забытых и недооцененных открытий тоже было немало.

Об одном из таких недооцененном и несправедливо забытом ученом и о его феноменальном открытии я и хочу рассказать. Героя моего рассказа звали Борис Павлович Белоусов. Этот человек в свое время совершил научный прорыв, равный по значению открытиям Дарвина, Эйнштейна или Стивена Хокинга. Однако и при жизни ученого это открытие не признавали, а сейчас оно известно лишь небольшой группе специалистов, работающих в области термодинамики и физической химии. Да и жизнь этого гения легкой и беззаботной не назовешь. Но давайте обо всем по порядку.

Читайте также: Николай Иванович Вавилов — Дарвин XX века

Борис Павлович родился 1893 году и был шестым ребенком в семье банковского служащего. В молодости он симпатизировал революционерам, участвовал в нелегальной деятельности РСДРП (с 12 лет!), в результате чего был вынужден эмигрировать в Швейцарию. Там Белоусов увлекся химией, закончил Цюрихский университет (причем блестяще), но диплом не получил — по местным правилам, его надо было выкупать, а у семьи Белоусовых тогда было туго с деньгами. В 1914 году он вернулся в Россию и устроился на работу в химическую лабораторию завода Гужона (ныне: "Серп и Молот"). Причем при устройстве его никто о дипломе не спросил — устроили испытание, он его прошел и был принят.

Сложно сказать, чем именно занимался Борис Павлович в те времена. Известно только, что его работа была связана с нуждами военной промышленности. Есть сведения о том, что он вместе с другим ученым, химиком Ипатьевым, разрабатывал противоядия против химического оружия. Однако даже в те времена ученые, работавшие на "оборонку", не публиковались в "открытых" научных журналах и не принимали участия в конференциях.

В России тем временем разразилась революция, потом — Гражданская война, а Белоусов продолжал заниматься своими исследованиями. В 1923 году он также занялся преподавательской деятельностью — преподавал химию в Высшей военно-химической школе РККА, а с 1933 года — работал старшим преподавателем Академии химической защиты им. С. К. Тимошенко. В 1938 году он уходит в отставку в звании комбрига (что соответствовало современному званию генерал-майора).

За все это время Борис Павлович совершил десятки открытий, написал множество статей и получил несколько патентов. Но вся эта информация была засекреченной — статьи оботкрытиях Белоусова не публиковались ни в одном рецензируемом журнале. Даже сейчас найти о них информацию невозможно — вся она хранится в архивах Министерства Обороны, куда посторонним вход по-прежнему воспрещен.

 

Демобилизовавшись, Белоусов устроился в один из секретных медицинских институтов в Москве (кстати, тоже до сих пор неизвестно, в какой). И вот тут-то он натолкнулся на неожиданное препятствие — его, заслуженного химика, не хотели брать на работу. Придрались к тому, что у него нет ни диплома о высшем образовании, ни кандидатской степени, ни профессорского звания, ни, наконец, подборки публикаций в рецензируемых журналах.

По некоторым сведениям, пришлось обратиться лично к И. В. Сталину, и тот велел принять ученого…. на должность старшего лаборанта, но назначить оклад как заведующему лабораторией. И вскоре "старший лаборант" Белоусов уже заведовал двумя отделами в институте (противохимической и противорадиационной защиты), продолжая при этом читать лекции в Академии. Честно говоря, в мировой науке случай беспрецедентный!

И здесь Борис Павлович заинтересовался интересным, но практически неразработанным направлением в химии — колебательными реакциями. Нельзя сказать, что он первый открыл этот феномен — реакции, протекающие в колебательном режиме, при котором некоторые параметры реакции (цвет, концентрация компонентов, температура и др.) изменяются периодически, образуя сложную пространственно-временную структуру реакционной среды, были известны с XIX века. Однако никто не мог объяснить, почему подобное возможно.

Тогда в мире науки господствовала парадигма о прямолинейности протекания реакции: дрова должны обязательно сгореть, поваренная соль — раствориться в воде с образованием кислоты и основания. На колебания смотрели как на некоторые помехи и их наличие объясняли загрязненностью реагентов, нестабильностью условий протекания реакции и т. п. Но Борис Павлович, проштудировав огромный пласт литературы по этому вопросу и проведя сотни экспериментов, понял, что это не так, колебания не случайны, а закономерны, они вытекают из свойств системы. И он принялся искать "образцовую реакцию", которая могла бы продемонстрировать его гипотезу как можно более наглядно.

В 1951 году Белоусов провел реакцию окисления лимонной кислоты броматом калия в кислой среде в присутствии ионов церия (кстати, выбор субстрата был не случаен — Борис Павлович в тот момент исследовал некоторые реакции цикла Кребса, где лимонная кислота играет важную роль, и это навело его на мысли создать "неорганический аналог" этого цикла). Когда реагенты "приступили к работе", то сразу же в колбе начались автоколебания — раствор начинал менять цвет с голубого до оранжевого и обратно с периодом колебания от долей секунды до десятков минут. И это при чистейших реагентах и посуде (Белоусов, как военный химик, был необычайно аккуратен), и стабильных условиях! Получается, что это, действительно не случайность — некоторым реакционным системам, действительно, свойственны автоколебания! Так было сделано одно из величайших открытий в современной науке.

В чем же его ценность, спросите вы? Ну подумаешь, цвет раствора периодически изменяется! Но дело в том, что в те времена любой процесс, в том числе и химическую реакцию, рассматривали как однонаправленный во времени. Эволюцию любой системы, согласно закону о неубывании энтропии, трактовали как движение от порядка к хаосу. С течением времени энтропия (степень хаотичности), согласно исследованиям Больцмана, должна была лишь возрастать. А это правило делало невозможным любую эволюцию — от биологической до вселенской (Теория большого взрыва), потому что, согласно этому утверждению, из простых объектов сложные никак не могли получиться.

Но реакция, открытая Белоусовым, говорила об ином — из хаоса можно создать порядок. Даже при повышении энтропии возможны так называемые точки диссипации, находясь в которых, простая система может усложниться. Именно реакция Белоусова и примирила эволюцию и термодинамику (позже, опираясь на данное открытие, бельгийский физик русского происхождения Илья Романович Пригожин предположил, что правило Больцмана справедливо лишь для закрытых систем, а живые организмы и космические объекты являются открытыми системами, поэтому для них возможна самоорганизация). То есть основное противоречие было снято.

Борис Павлович, конечно же написал статью и послал ее в рецензируемые советские журналы. Однако ее нигде не приняли! В ответах было написано, что предлагаемое автором представляет собой вздор, такого не может быть (а это означало, что денег на эксперименты и другой поддержки от государства не будет). После нескольких попыток Белоусов не стал дальше "продвигать" свое открытие. И, возможно, о нем, так никто бы и не узнал, если бы не сотрудник физического факультета МГУ Симон Эльевич Шноль.

Этот ученый узнал о замечательном эксперименте Белоусова, познакомился с его автором и убедил его написать статью в сборник рефератов Института радиационной медицины за 1959-й год. Эти четыре маленьких странички, описывающие суть процесса, стали единственной публикацией Белоусова при жизни. Шноль также уговорил молодого физика, Анатолия Марковича Жаботинского построить математическую модель реакции, что и было сделано. Именно поэтому теперь реакция носит название "Белоусова — Жаботинского".

В 1966 году в СССР состоялся международный симпозиум по колебаниям в химических реакциях. Но Белоусова туда даже не пригласили (доклад о реакции сделал Жаботинский). Вообще, несмотря на всю важность и уникальность открытия, о нем старались умолчать — эта реакция не вошла в программу ВУЗов и учебники, ее не проходили на практикумах. Создается впечатление, что советские научные чиновники старались сделать "хорошую мину при плохой игре" — они не могли признать, что пропустили гениальное открытие, поэтому делали вид, что его вовсе не существовало.

А в 1969 году Бориса Павловича "выпроводили" из института на пенсию с поразительным обоснованием: "поскольку он стар и часто болеет"(хотя и Шноль, и Жаботинский, и все, кто знал ученого, утверждали, что Белоусов был бодр, полон сил и дальнейших планов). Через год его не стало — гениальный ученый вдали от своих любимых колб, реагентов и пробирок быстро угас. Еще через десять лет ему посмертно была присуждена Ленинская премия. А спустя еще один десяток лет соавтор исследования Бориса Павловича, Анатолий Маркович Жаботинский уехал на ПМЖ в США (он умер там в 2008 году).

Можно сказать, Белоусову просто не повезло — он жил и работал не в той стране. Если бы Борис Павлович обитал, например, в США, то за свое открытие он получил бы и Нобелевскую премию, и целый институт для дальнейших исследований, и огромные деньги на эксперименты. Однако все, чем наградила его советская система — это одинокая старость в комнате коммунальной квартиры при нищенской пенсии и почти полном забвении.

При этом я, например, в данной истории не могу найти конкретного злодея. Нет здесь определенного человека, который мешал Белоусову проводить исследования и публиковать результаты. Палки в колеса в данном случае совал не какой-то конкретный бюрократ, а вся система — косная, не способная понять сущность нестандартного открытия.

Читайте также: Российские ученые умирают на посту

Белоусову противостояло то, что неистребимо и непобедимо — концентрированная человеческая глупость. Однако даже ей не удалось сдержать ход прогресса — реакция Белоусова — Жаботинского все равно смогла изменить мировоззрение ученых. Тем не менее, обидно что автор этого открытия так и не получил при жизни того, чего был достоин…

Читайте самое интересное в рубрике "Наука и техника"