Академик Рубаков рассказывает о жизни настоящих звезд

Защита шла традиционно, то есть скучновато и привычно. Диссертант подробно излагал результаты своих экспериментов за последние три года. Присутствующие в аудитории прекрасно их знали, а потому давно уже решили, что проголосуют "за". Но мало кто догадывался, в том числе и сам соискатель кандидатской степени, что ему суждено войти в историю астрофизики и что его будут цитировать даже самые крупные ученые.

Фото: Источник: www. inr. ru

Читайте также: Чаепития в Академии: Истина прекрасна и в лохмотьях!

А все решила одна заключительная фраза. Диссертант вдруг повысил голос, разорвав сонную тишину, и громко произнес: "Наблюдение за Галактикой продолжается!"

После короткой паузы зал взорвался хохотом и аплодисментами. И теперь в беседах с учеными я частенько слышу эту фразу, которая свидетельствует о неистощимом юморе физиков и физики.

Произнес ее академик Валерий Анатольевич Рубаков. И с такой доброй улыбки начался наш разговор. Случился он на Северном Кавказе, у подножия Чегета, где проходила международная конференция "Космология и частицы". Ее оргкомитет возглавлял академик Рубаков, что само по себе уже свидетельствовало о признании его как теоретика. Ничего особенного в этом не было бы, если бы Валерий Анатольевич вот уже несколько лет не числился "самым молодым академиком в РАН". Конечно, рано или поздно это лидерство ему придется уступить, но пока это так, что привлекает к нему дополнительное внимание. Ему принадлежат фундаментальные исследования по теории происхождения Вселенной, по теории поля и гравитации. Об академике Рубакове говорят, что это человек, который смог объединить макро- и микромир. Как это ему удалось? На этот вопрос я и хотел получить ответ, а потому нашу беседу начал так:

— Звезды, Галактики, "черные дыры", сверхплотные карлики и холодные гиганты, — все это представляется мне неким "космическим монстром". И тут же крохотные частицы, которые не только невидимы, но и невесомы, — этакие миниатюрные, изящные создания. Как-то не верится, что это близнецы-братья?

— Надо знать, что происходило во Вселенной при высоких температурах. Когда-то она была очень горячей.

— Это достоверно?

— Вселенная расширяется, что установлено экспериментально. А следовательно, раньше она была более плотной. Значит и температуры у нее были высокие. Происходили термоядерные процессы, и их результаты мы можем фиксировать. То есть эту область температур мы знаем, а следовательно, это такой момент жизни Вселенной, который нам хорошо понятен. Может быть, какие-то детали и не ясны, но существенной роли они не оказывают. Мы знаем, как и с какой скоростью расширяется Вселенная. Кстати, наши представления за последние двадцать лет в корне изменились…

— Любопытно: во Вселенной процессы, как и миллионы лет назад, идут без изменений, а у нас требуется всего пару десятков лет, чтобы все изменилось…

— Наша жизнь — мгновение!

— Будем надеяться, что "прекрасное"… Итак, Вселенная расширяется от центра к периферии, то есть она разлетается с огромной скоростью?

— Это всего лишь один из этапов жизни Вселенной. Но что было в момент "Ноль"? Кто и откуда "бросил гранату", которая все взорвала? На такие вопросы сейчас идет поиск ответов… Ясно, что был период, когда температуры были заведомо выше, чем нам известно.

— Это все очень трудно представить?!

— Мы видим лишь малую толику реальности. Во-первых, из-за расширения Вселенной не каждый сигнал к нам доходит: он как бы догоняет нас и догнать не может. И во-вторых, Вселенная лежит в одной плоскости, и даже если она замкнута, то она слишком велика, что за 15 миллиардов лет тот же свет мог дойти до ее края — а именно столько лет, как нам представляется, существует Вселенная.

— И как же ее изучать?

— Главное — разница температур. Очень незначительная, но тем не менее ее можно фиксировать. На раннем этапе развития Вселенная была почти однородная, но все-таки неоднородности были — где-то плотность чуть-чуть выше, а значит и температура. И именно из этих неоднородностей родились звездные скопления, галактики. Механизм простой: раз выше плотность, то туда устремляется вещество. Очень трудно понять и поверить в то, что на самом раннем этапе развития Вселенной был только сгусток вещества, и из него начали формироваться звездные миры. Из хаоса рождалась гармония, и мы пытаемся понять, как именно это происходило.

— Поэтому астрофизика, космология остается в лидерах и поэтому она так вас интересует?

— На самом деле я занимался разными проблемами, а не только космологией. В этой области работали замечательные люди — Зельдович, Понтекорво, Марков их команды. Это хорошая наука, хорошая школа. Она расширяется, и лидеров сейчас много. А интерес понятен и объясним: во-первых, появилась возможность по-иному смотреть на процессы, идущие во Вселенной, а во-вторых, уж очень они необычны! Такое не может не привлекать исследователей. Поражает великое разнообразие частиц, которые рассказывают нам о происходящем во Вселенной. И опять-таки встречаем новое, необычное.

— А есть любимые частицы?

— Я люблю те частицы, которые еще не открыты!

— Как можно любить то, что неизвестно?!

— На этом и построена наша наука… А частиц, которые еще не открыты, миллион! Сейчас мы стараемся понять так сказать "крайнюю" из них, за которой идет охота экспериментаторов. Она — последний кирпичик в том, что мы понимаем о Вселенной.

— У нее необычные "данные"?

— Она постоянно меняется — "то явится, то растворится". Этакая частица- хамелеон. Впрочем, постоянно возникают новые вопросы к Вселенной, и мы пытаемся понять, что и как она нам отвечает.

— Физики стоят на грани открытия?

— Есть такое впечатление, что оно вот-вот произойдет. Вроде бы эта частица однажды появилась, ее зафиксировали, но это нуждается в подтверждении.

— Допустим, это уже случилось. Что дальше?

— Далее — работа теоретиков. Они получают более точное направление для поиска. "Лестница познания" — сказано не только образно, но и точно.

— Эксперимент подтверждает ваши предположения?

— Не всегда он возможен. Есть теоретические данные, которые точно определяют те или иные процессы. Теория должна быть аккуратной. Чем больше явлений она объясняет, тем она лучше.

— Естественен вопрос: откуда все началось?

-Этот вопрос тяжелый.

— Я имею в виду ваш приход в космологию, в физику. Как это бывает у нормальных людей?

— А я — ненормальный.

— Тем более интересно!

— Я учился в 57-й школе. Это очень знаменитая школа в Москве, которую заканчивали большое количество известных математиков и физиков. Туда отбирают способных учеников со всего города.

— Как вы туда попали?

— Я участвовал в школьных олимпиадах, и меня пригласили туда. Мне понравилось, потому что в школе была создана удивительно творческая атмосфера. И дело не только в преподавании, но и в ребятах, которые стимулировали друг у друга стремление к познанию. Когда растешь в такой атмосфере, то и учишься по-иному, и интерес к серьезной науке пробуждается серьезный. Очень важно попасть именно в такую среду в юности… Ну а все началось, конечно же, с научно-популярной литературы, с книжек. Дело в том, что мои родители не имели отношения к науке — они инженеры. А потому интерес к физике, к Вселенной — это популярные журналы, книги. Жаль, что сейчас этой области литературы уделяется мало внимания…

— Со школьным образованием слишком много экспериментов, не так ли?

— Есть серьезная опасность в "американизации" образования.

— Что вы имеете в виду?

— "Упрощенный" уровень образования. Да и так называемая "демократизация" в нем, когда учащиеся сами выбирают те предметы, которые они хотят изучать. Американская школа не дает фундаментальных знаний, в отличие от нашей, и в этом большая опасность для науки, техники, промышленности. Зачем же равняться на то, что значительно хуже?! Каждый из нас это знает не только теоретически, мы проверили это на себе…

— В МГУ прошли без сложностей?

— Я хорошо учился в школе, а потому никаких проблем не возникло. Да и с учебой в университете тоже: прекрасная творческая атмосфера, преподаватели высшего класса, возможность проявить себя… Меня постоянно тянуло к науке, волновали какие-то идеи, чащу всего фантастические, необычные. Но я очень быстро понимал, что чаще всего они возникают из-за отсутствия знаний. Университетское образование постепенно избавляет от иллюзий, а увлечение наукой позволяет сделать новый шаг.

— Но насколько мне известно, у вас возникли сложности с публикацией первых работ?

— Был момент, когда я невольно был вынужден поставить пере собой весьма прозаический вопрос: " А не дурак ли я?"

— Это каждый молодой ученый должен делать?

— Рекомендовать не могу, но задаваться таким вопросом бывает полезно для собственного воспитания… Итак, сделал я одну теоретическую работу. Она оказалась сложной. Написал статью, послал ее в один физический журнал. Получаю ответ, мол, "этого не может быть никогда, так как противоречит общепринятым понятиям". Я очень расстроился. Думаю, я все неправильно понимаю…

Посылаю статью в наш физический журнал. Ответа долго нет. Хорошо, что не отклоняют сразу… И вдруг публикация! На сердце сразу легче стало… Хотя это была не первая моя публикация, но история именно с этой статьей меня очень сильно стимулировала. Сразу работать стало легче и, как говорится, "веселей". Потом на статью начали ссылаться, она привлекла большое внимание. Некоторые называли ее даже "событием", но я сам так не считаю.

— В науке должны быть элементы везения?

— Обязательно! Главное попасть в хорошую среду как во время учебы, так и на работе.

— С точки зрения обывателя, вы занимаетесь сугубо абстрактными, далекими от нашей повседневной жизни вещами. Зачем ему, обывателю, это нужно?

— А зачем нужна симфоническая музыка? Ведь ее не все понимают… Более того, когда начинает звучать по радио симфония, многие выключают приемник. Если следовать обывательской логике, то классическая музыка не нужна. Почему же в истории цивилизации остается она, а не "модные песенки"?

— Вы любите классику?

— Очень… Когда-то сам играл на пианино… Знаете, хорошая музыка и хорошая наука доставляют одинаковое удовольствие.

— Значит, занятие наукой — это удовольствие?

— Безусловно. Иначе ничего нельзя достичь. Наслаждение лежит в основе человеческой жизни. По крайней мере, мне так кажется… Чтобы ни происходило в стране, суть человеческая не меняется, а потому многие молодые будут идти в науку — именно здесь они смогут реализовать свое понятие о счастье.

— Преемственности поколений в науке ничего не грозит?

— Молодых интересных ребят сейчас много, они с удовольствием учатся. Даже на наши конференции их приезжает немало, что не может не радовать. Беспокоит "среднее поколение". Это ученые от 30 до 40 лет. Им материально сейчас безумно трудно, а потому они уезжают за границу и уходят из науки. Образуется "провал".

— Считается, что они потом вернутся из-за границы, мол, условия в России изменятся и все потянутся назад?

— Это иллюзия. Вернутся очень немногие. Люди привыкнут, добьются на Западе какого-то положения, устроят своих детей. Кто же бросит все и вернется?! Я не верю в такой исход, а потому "утечку мозгов" считаю очень опасной. Бороться за будущее нужно сегодня, с каждым годом ситуация только ухудшается. К сожалению, не расширяется и практически не создается научная база — новые установки практически не строятся.

Да, благодаря тому, что в прошлом мы запустили ряд уникальных обсерваторий, ускорителей, установок, мы еще держимся на довольно высоком научном уровне. Но такое положение может сохраниться не более пяти-семи лет, а затем мы начнем стремительно отставать от мирового уровня. Повторяю, заботится о будущем надо сегодня, завтра уже будет поздно.

Читайте самое интересное в рубрике "Наука и техника"