Новая наука - генетика менеджмента

Недаром говорят, что XXI век — это эпоха биологии. Специалисты в этой области сейчас влезли, кажется, практически во все науки: психологию, социологию и даже экономику. В поисках новой делянки они обратили внимание на одну из самых молодых наук: менеджмент. Каковы же их достижения в исследовании этой сферы? На самом деле, весьма значительные.

Неподготовленного посетителя удивит картина, которая предстанет его взору в бизнес-школе при Национальном университете Сингапура. По логике вещей, учащиеся и сотрудники этого заведения должны носить строгие костюмы с галстуками — слово "бизнес" в названии обязывает. Ан нет, доктор Майкл Зайфур, например, дефилирует в белом халате. Как биологи отбирают образцы для опытов, так и Зайфур занимается поиском интересного материала. Он ищет биологические маркеры, в частности, гормоны, которые влияют на "деловое" поведение.

Эволюционные психологи Леда Космидес и Джон Туби склонны считать, что поведенческие различия между людьми обуславливаются различиями в культурной и социальной среде, отводя биологии роль второй скрипки. Зайфур с этим категорически не согласен: он хочет в один прекрасный день сделать для менеджмента то же, что в свое время Космидес и Туби сделали для психологии и социологии. Сегодня, когда менеджерами себя называют все, кому не лень, Зайфур тешит надежду придать этому расплывчатому по смыслу слову совершенно четкое значение.

Читайте также: Мозг можно накачать, как мускулы

Зайфура можно сравнить с пауком — он ткет свою паутину из нитей субъективной генетики, молекулярной биологии, эндокринологии и психологии. Если все сложится, как задумано, из этой паутины получится идеальная кольчуга для бизнес-управленца, готового ринуться в пучину административных сражений.

Слова "биология" и "поведение", употребленные в одном предложении, наводят на мысли о генетике и о том, что оказывает большее влияние на человека — воспитание или генетический код. В бизнес-контексте вопросы наследственности и окружающей среды — это епархия Скотта Шейна, профессора менеджмента в Case Western Reserve University.

Шейн специализируется на близнецах. У однояйцевых близнецов, как известно, ДНК практически одинаковые (хотя различия все-таки есть), тогда как у разнояйцевых — ДНК совпадает лишь наполовину. Изучая различия в составе ДНК, профессор выясняет, какие именно гены влияют на выбор работы, удовлетворенность профессией и исполнительность. Кстати, это Шейн установил, что зарплата зависит от состава ДНК. Да и вообще, в 40 процентах случаев разница в доходах определяется генетической "предрасположенностью" к деньгам.

Коллега Шейна, Ричард Арви, изучает взаимодействие генов и окружающей среды — от этого зависят такие характеристики, как предпринимательское рвение и способность вести за собой других. Любитель острых ощущений с большей долей вероятности станет предпринимателем, чем его уравновешенные сверстники. Поиск чего-то нового — кстати, едва ли не главная черта личности экстравертов, людей, интересующихся окружающим миром больше, чем собой. Есть, правда, интересный аспект: генетическое объяснение экстраверсии работает только на примере женщин. Так что бизнесвумен действительно бывают прирожденными, а вот бизнесмены делают себя сами.

Задавшись вопросом, в какой среде рождаются лидеры и в какой среде лидерами становятся, Арви выяснил, что у мальчиков, воспитывавшихся в состоятельных семьях и пользовавшихся поддержкой родителей, лидерский потенциал полностью не раскрывается. А вот те, кто рос "в трущобах городских", гораздо чаще выбиваются в руководители, чеморанжерейныемальчики.

Гены определяют наше поведение не напрямую, а опосредованно. Чаще всего они отвечают за синтез белков, которые, в свою очередь, контролируют выработку нейромедиаторов — химических веществ, которые передают сообщения от одной нервной клетки к другой. Пара самых важных "передатчиков" — это дофамин и серотонин. Оба данных вещества определяют наше восприятие мира, а также тонко регулируют эмоциональное состояние. Известно, например, что повышенное содержание дофамина усиливает страсть ко всему новому и неизведанному, а склонность к депрессии объясняется недостатком серотонина.

В последние годы наблюдается прямо-таки бум исследований в области связи между отдельными нейромедиаторами и поведенческими особенностями. А вот как связаны генетические особенности и склонность к тем или иным профессиям, ученых, похоже, не особо интересует. Доктор Сун Жаоли решил покончить с этой несправедливостью и собрал 123 пары близнецов, чтобы задать им несколько вопросов о работе, а заодно и взять у них образцы ДНК.

Для начала доктор Сун опросил добровольцев на предмет их склонности к депрессиям, чтобы определить некую точку отсчета. Затем ученый попросил участников эксперимента установить на свои мобильники специальную программу, в которой они должны были по четыре раза в день отмечать, когда у них плохое настроение или же когда они испытывают прилив любви к своей работе.

Некоторые формы меланхолии, такие как, например, сезонные аффективные расстройства, связаны с особой версией гена — рецептора серотонина — под названием HTR2A. Когда Сун разбирал ДНК своих добровольцев, он отметил, что участники с одной из версий HTR2A (в отличие от тех, у кого этот ген существовал в двух других вариантах) меньше склонны к моментальным спадам настроения, даже если жизнь у них далеко не сахарная. Кроме того, такие оптимисты испытывают большее удовлетворение от работы, чем носители двух остальных версий гена.

Нейромедиаторы — не единственный путь воплощения генетических "задумок" в жизнь. Продукты желез внутренней секреции — гормоны — также играют значимую роль в карьерном и профессиональном росте. Например, окситоцин, выделяемый гипоталамусом, отвечает за укрепление доверия — а это решающий фактор в бизнесе. Гормон стресса, кортизол, отвечает за критическую оценку потраченных времени и денег. По крайней мере, именно это утверждает исследователь Тайки Такахаси из Университета Хоккайдо.

В начале эксперимента Такахаси взял образцы слюны (читай — ДНК) у добровольцев, а затем спросил их, какая сумма ежемесячных выплат в течение года устроила бы их вместо единоразовой выплаты десяти тысяч йен (около 90 долларов на момент испытания). Участники эксперимента с низким уровнем кортизола соглашались на разовое вознаграждение, даже если сумма ежемесячных поступлений в итоге намного превышала пресловутые 90 долларов.

Еще один герой невидимого фронта — тестостерон, главный из мужских половых гормонов, высокий уровень которого определяет склонность к риску, творческий подход к делу и способность легко и непринужденно создавать различные проекты. У этого гормона есть интересное свойство: он реагирует на роскошь. Мужчина, купивший дорогой автомобиль, будет прямо-таки сочиться тестостероном, а если с финансами беда и пришлось ограничиться покупкой подержанной "Лады", уровень тестостерона снижается.

Все вышеизложенные выводы дают возможность сделать из менеджмента вполне реальную науку, а не мнимую, как считают скептики. Бизнес-решения, основанные на определенных представлениях о человеческойприроде,ждетбольшийуспех,чемидеи,взятыеспотолка. Так, если из энного количества кандидатов у нескольких имеется генетическая предрасположенность к получению удовольствия от работы и моментальному усваиванию материала, то имеет смысл принять в рабочий коллектив именно этих граждан, а не тратить время и силы на обучение остальных.

Разумеется, эту точку зрения разделяют не все. Одни говорят, что-де в ходе исследований связи между генами и поведением испытуемые во многом полагались на свой предыдущий опыт, который не всегда был удачным. Другие заявляют, что близнецы — не идеальный выбор для исследователей: мол, в большинстве случаев родители стараются воспитать их одинаково, тогда как в воспитании обычных детей, например, погодков, старшие члены семьи могут отойти от строгих канонов и заниматься с каждым ребенком тем, что ему интересно, а не тем, что выбрали сами взрослые. Так что то, что ученые считали генетическими факторами, может вполне оказаться влиянием среды, в которой росли дети.

В защиту этого мнения скептики приводят простейшее наблюдение: близнецы, росшие вдали друг от друга, хотя и имеют схожие привычки, но все же уже не могут считаться копиями друг друга. В процессе эпигенеза часть генов "засыпает" под воздействием внешних факторов, так что эффективный геном оказывается отличным от фактического, с которым близнецы появились на свет. Эта и другие проблемы пока мешают ученым заявить об эффективности новой науки.

"Камни преткновения" можно разложить на три груды. Первая проблема связана с мнением о том, что генотип определяет личность человека — этакий генетический фатализм. Доктор Шейн сравнивает это с пари: зная, что игрок той или иной команды получил травму, логично ожидать, что эта команда проиграет. Мол, как ни старайся, сопротивляться велениям капризных генов бессмысленно — все равно ты будешь успешен только в тех областях, склонность к которым определена еще при рождении.

Вторая группа сопереживающих опасается, что такие знания могут быть использованы во вред человечеству. С другой стороны, "могут" — не значит "должны". Но объяснять таким людям, что ДНК нельзя изменить, а соответственно, и создать армию радостных рабов тоже, бесполезно. Это как с генномодифицированными продуктами: если человек уверовал в то, что гены помидора однажды возьмут верх над его разумом, даже пять томов аргументов в опровержение этой теории не смогут заставить его изменить свое мнение.

Третья команда скептиков поднимает непростой вопрос о справедливости. Должны ли работодатели проводить ДНК-тест при наборе сотрудников? Скользкая дорожка генетической сегрегации, говорят они, может привести мир к антиутопии, которую так любят описывать фантасты. Впрочем, эта теория уже доказала свою несостоятельность: политика найма по результатам личностных тестов широко распространена в ряде компаний. Другой вопрос, что иногда эту тактику пытаются замаскировать.

Читайте также: Второй мозг находится в животе

Есть и еще одна категория критиков. Они выступают против внедрения биологических принципов в бизнес не потому, что считают их слишком мощным оружием, а потому, что не верят в их эффективность. "Не все сразу, — замечает на это доктор Зайфур. — До применения науки менеджмента на практике должно пройти еще какое-то время. В бизнес-школах мы ведем себя, как техники — я имею в виду то, как и чему мы учим наших студентов. Это и объясняет то, почему наше учебное заведение пока больше похоже на школу торговли, чем на классическую академию".

Читайте самое интересное в рубрике "Наука и техника"