Адвокат Лев Абельдяев: ошибки Кучерены для меня Необъяснимы

Читатели ПРАВДЫ.Ру продолжают активно обсуждать жестокий приговор, вынесенный тремя дамочками из Наро-Фоминска вдове генерала Рохлина. Вместе с тем, они высказывают пожелание познакомить их с мнением независимого юриста-адвоката: как он оценивает скандальный «процесс века»?

Член Московской городской коллегии адвокатов Лев Абельдяев запомнился мне на процессе ГКЧП виртуозной защитой министра обороны Д.Язова, которого российская генпрокуратура арестовала наравне с вице-президенторм СССР Г.Янаевым, премьером В.Павловым, спикером ВС СССР А.Лукьяновым, другими высокопоставленными лицами союзного ранга, обвинив их в «измене Родине».

Лев Срегеевич охотно шел на контакты с журналистами и даже после «закрытых» заседаний умудрялся донести до общественности точку зрения своего подзащитного.

Что, казалось бы, общего между тем нашумевшим процессом и «рохлинским»? Оба, как ни крути, – политические и оба сфабрикованы, вот почему так важно разобраться, что же случилось

- Лев Сергеевич, чем, на ваш взгляд, продиктована такая дикая жестокость в отношении больной женщины, на руках которой психически больной ребенок – пожизненный инвалид?

- Так как дело я не читал, давайте сразу условимся не дискутировать на тему, виновна или невиновна вдова генерала Рохлина, хотя нам с вами это и ясно. А вот об уловках суда и тактике защиты – давайте поговорим. Но даже если на секунду допустить, что преступление совершила супруга генерала – свое наказание она уже понесла. Полтора года до суда и без приговора в тюрьме, а не в колонии общего режима – тяжелейшая кара. Особые страдания ей причиняла разлука с больным сыном - инвалидом, здоровье которого без матери, конечно же, не улучшалось, а только ухудшалось. Никто из журналистов не обратил на такой нюанс: обвинитель сначала потребовал для подсудимой 10 лет колонии строгого режима, а после ее последнего слова - общего. Почему? Для меня очевидно, что это «слово», а лучше сказать – политическое завещание Тамары Рохлиной настолько перепугало генпрокуратуру, что она пошла на смягчение тяжести наказания. Для меня в этой лихости знак того, что аргументов в доказательной базе обвинения – кот наплакал.

Верно. Что-то не припоминаю подобного примера, когда обвиняемого сначала отпускали из-под стражи под подписку о невыезде в связи с утратой им общественной опасности, а спустя десять месяцев, как закоренелого преступника изолировали от общества на восемь лет, арестовывая в зале суда. Насколько я знаю, Тамара Рохлина последние годы жила на таблетках, ей требуется онкологическая операция. Попыток скрыться от правосудия не предпринимала. А ее - за решетку. Все это скорее походило на демонстрацию мускулов, чем на торжество справедливости. Похоже, это тот самый случай, когда силу аргументов заменили тяжестью срока.

- Некоторые люди говорят, что столь жестокий вердикт связан с неверной тактикой, ошибками защитников, которых судья и обвинитель элементарно перехитрили. Например, Кучерена почему-то отказался от общественных защитников. Может, потому что они действительно просто «пешки» на процессе?

- Это далеко не так! Конечно, общественный защитник не несет «отсебятину», а согласовывает свое выступление со мной. Часто вообще говорит то, что я ему скажу. Но сам факт его присутствия на процессе дисциплинирует суд и заседателей, свидетельствует о том, что общественность здесь незримо присутствует. Это тем более важно на закрытом процессе, каким, насколько я понимаю, и был суд над Тамарой Рохлиной. Вообще по любому важному делу я стараюсь привлекать побольше общественных защитников.

- А как бы поступили вы, если бы в отношении вашего подзащитного суд решил провести рассмотрение «бытового дела» в закрытом режиме? Помните Абудуллу Хамзаева, который защищал Геннадия Янаева? Он говорит, что после подобного выверта судей заявил бы: поскольку права на защиту моего доверителя в нарушены, я не считаю возможным свое дальнейшее участие в этом судилище.

- Да, это красивый ход. Выход из дела адвоката повлек бы прекращение процесса на период, пока подсудимый найдет нового. Поднялся бы шум, скандал и так далее. Все это мне понятно. Но – уж взялся за гуж… Адвокат в принципе не имеет права отказываться от защиты своего доверителя, если процесс уже начался, – он же подписал с ним соответствующие соглашение. Другой вопрос,что Кучерена мог обжаловать решение наро-фоминских судей в квалификационной коллегии вплоть до Верховного суда. Но он этого не сделал и согласился с тем, что судьи пошли на нарушение основополагающего принципа – гласность, открытость судебного разбирательства. Ведь открытый процесс, кроме всего прочего, несет еще и воспитательную нагрузку. Он как бы подчеркивает торжество другого принципа – неотвратимости наказания за совершенное преступление.

- Но одним из мотивов мадам Жилина выставила «заботу о подсудимой»: дескать, разбор некоторых свидетельств может коснуться интимных сторон жизни супругов Рохлиных. А потому, мол, надо щадить ее самолюбие.

- Звучит странно. Сначала судья прилюдно читает обвинительное заключение, оглашая телекамерами и публикой те самые «интимные подробности», а потом неожиданно выпроваживает прессу и общественность. Рохлина просит оставить журналистов и близких друзей, а судья всех гонит за дверь – вот что уму непостижимо!

Суд должен не копаться в «интимных деталях», а исследовать доказательства по делу. Как тысячи лягушек не составят слона, так и тысячи «свидетельств», будто Рохлины «жили плохо», а жена угрожала мужу, не являются доказательством, будто Тамара Рохлина застрелила его в ту ночь. В деле же, как я понял, ни одной прямой улики? Так? А при отсутствии улик судье легче всего «катить бочку» на подсудимую за закрытыми дверями.

Конечно, могут быть отдельные закрытые заседания.

Помните, в процессе по «делу ГКЧП» мы слушали вопрос о том, был ли в Форосе Горбачев отделен от «ядерного чемоданчика» и угрожала ли в тот момент стране ядерная опасность? Говорили, мол, поскольку «гэкачеписты» изолировали президента СССР от ядерного чемоданчика, он был лишен возможности нанести врагу ядерное возмездие. Судья А.Утешев провел на этот счет закрытое слушание, но и потом я рассказал все несекретное журналистам. Выяснилось, что это обвинение - полная чепуха. Ни о каком «ядерном чемоданчике» М.С. вообще не думал на тот момент - особенно когда купался в Черном море и далеко заплывал. Вся аппаратура была попросту свалена в хозблок. На сегодня так называемая «ядерная кнопка» вообще никакого военного значения не имеет. Она вовсе не орудие возмездия, а скорее символ власти. Скипетр и держава.

- Все обвинение прокуратура и судья построили на показаниях охранника Плескачева, жившего у супругов Рохлиных на положении сына. После ареста вдовы он жил в их квартире и на даче, воровал вещи и продавал их. Были тому свидетельства. Уже когда Тамара Павловна вышла на свободу, он угрожал ей, требуя прекратить разоблачения в прессе. Выслушав его путаные показания на суде, она стала подозревать его в причастности к убийству мужа. В сообщничестве с теми тремя, что застрелили Льва Яковлевича. До этого ей за 22 месяца не дали с «сынком» ни одной очной ставки. Ранее она заявляла, что заявит Плескачеву отвод, но адвокаты отговорили ее от этого.

- Вообще, вывести из процесса никого нельзя. Судья вправе заслушать любого, кто может пролить свет истины по делу. А вот поставить показания свидетеля под сомнение, заявить о его личной заинтересованности в обвинении подсудимого – адвокат может и обязан. Если Кучерена этого почему-то не сделал – это ошибка.

Для меня важно, не что думает по поводу убийства этот Плескачев, а чему он сам был свидетелем, что сам видел и слышал. Как следует из заявлений адвокатов Рохлиной, ни этот псевдотелохранитель, ни кто-либо из охранников не видел хозяйку дома с пистолетом, на ее одежде и руках не найдено никаких следов пользования оружием - отпечатков пальцев и следов пороха. Почему-то никто из трех телохранителей не слышал двух выстрелов - да еще ночью в замкнутом пространстве комнат. Тут что-то нечисто. Так на каком основании мы делаем вывод, что стреляла именно Тамара Рохлина? Мало ли что говорит этот Плескачев, будто она в тот вечер угрожала убить мужа. А что же он не предотвратил?

Вообще еще раз скажу: в таком деле, как убийство генерала Рохлина надо было добиваться максимальной гласности. Необоснованная «закрытость» для меня признак того, что в зале будет вершиться не правосудие, а расправа.

А пока пожелаем адвокатам Тамары Павловны успехов в защите своей доверительницы.