Коррупция - это благо для России

Возникает ощущение, будто сейчас с экрана телевизора, с газетных полос, с плакатов на улицах смотрит грозный красноармеец и, тыча в тебя пальцем, вопрошает: что ты сделал для борьбы с коррупцией? Это оттого, что началась новая кампания по борьбе с живучим, как Кощей бессмертный, злом. Стряхивают пыль с думского законопроекта об этой самой борьбе, пролежавшего в шкафах девять лет.

Состоялось первое заседание Совета при Президенте РФ по борьбе с коррупцией, созданного соответствующим указом ещё в ноябре 2003 года. Образованы две высокие Комиссии, облеченные каждая своими полномочиями, и на руководящие посты в Совете и Комиссиях назначены высокие лица. Сам Президент поставил перед ними конкретные задачи.

Наконец-то началось! — дружно и радостно вздохнули оптимисты.

А-а, ничего хорошего не получится, и скоро опять всё заглохнет! — лениво и скучно отмахнулись пессимисты.

Основания для своих выводов есть у тех и других.

На заседании Совета прозвучало немало здравых мыслей, а главное — наметились какие-то основы механизмов действия против коррупции — с пониманием сложности явления и глубины его корней. Об этом уже достаточно сказано. Неверие же связано не только с неудачами предыдущего опыта, с воспоминаниями об 11 чемоданах компромата, а с реальным положением вещей сегодня.

Не претендуя на полное и юридически грамотное определение коррупции, чем занят сейчас г-н Козак, предложу такую любительскую, но имеющую, на мой взгляд, некий смысл формулировку: коррупция в её высшем и наиболее масштабном проявлении — это форма товарно-денежных отношений между властью, конкретнее — чиновничеством — и бизнесом. Чиновничество получает от бизнесменов деньги за то, что как бы делится с ними своими полномочиями или их продуктом — конкретными решениями, бизнес же делится частью своих доходов, получая возможность увеличить их за счет тех самых решений. Для бизнеса это выглядит как известная классическая формула: Деньги — Товар — Деньги (Д — Т — Д). Для чиновничества вроде бы изначально — как Т — Д, на них будто и конец, но вопрос только в том, использует ли чиновник полученные Д для продвижения по карьерной лестнице и обретения специфического Т (власти) в большем количестве и лучшего качества. И ведь ещё Аристотель, живший при неразвитом рынке, заметил, что любая сделка на нем может быть совершена лишь при условии её выгоды для обеих сторон. О том, что коррупция устраивает обе стороны, некоторые говорят достаточно откровенно. "По результатам наших исследований, — заявил корреспонденту "Известий" Владимир Римский, заместитель президента фонда "Индем", — все больше бизнесменов считает, что коррупция — это благо для России, что без коррупции невозможно реально работать в нашей экономике. Есть даже такая метафора: коррупция — это некая смазка между бизнесом и бюрократией. Без этой смазки просто ничего не будет крутиться".

Взаимная удовлетворенность существующим положением тем более понятна, что в сделке чиновничества и бизнеса с обеих сторон участвуют "рентоискатели". Это не очень ещё известный у нас и даже не общепринятый, не устоявшийся термин. Поскольку в последнее время у всех на слуху природная рента, заметим, что речь вовсе не о ней. Но в современной теории общественного выбора, именуемой иногда "новой политической экономией", одним из фундаментальных понятий стало вот это самое rent-seeking behavior — поведение, ориентированное на поиск ренты, отличное от "нормального" поведения участников экономического процесса, то есть от деятельности, ориентированной на производство продукта или услуг и получение за счет этого прибыли. В одном из экономических словарей rent-seeking behavior трактуется как "стремление добиться с помощью правительства передачи дохода (или богатства) поставщику ресурса, частному предприятию или потребителю за чужой счет или за счет общества". Но, может быть, это слишком узкое толкование. Смысл "поиска ренты" состоит в том, чтобы с помощью государства искусственно обеспечить для себя или определенной группы интересов наиболее благоприятные условия, позволяющие без дополнительных усилий или затрат в производстве получить максимально возможный доход. Например, извлечь выгоду из монопольного положения предприятия на рынке, опять же специально обеспеченного за некую мзду государевыми людьми. Специфическое российское понятие "откат", достаточно известное, чтобы объяснять его, может быть, лучше всего характеризует суть такой ренты. В отличие от обычной рыночной конкуренции борьба за получение этой ренты не ведет к улучшению положения потребителей. Здесь мы имеем дело с конкуренцией за влияние на государственные структуры или внутри их, а ее конечная цель — явное или скрытое перераспределение.

Эта теория проливает свет на очень важный вопрос, волнующий не только экономистов: почему правительство, министерство или даже парламент принимают порой неэффективные, непоследовательные, идущие вразрез с рекомендациями науки и даже противоречащие здравому смыслу решения. Это позволяет лучше понять и то, почему так сложна борьба с коррупцией.

Коллеги из дружественного издания утверждают, что основная коррупция в России — отнюдь не экономическая, не банальный подкуп богатыми бизнесменами чиновников, способных "решить вопрос", или депутатов, от которых зависит принятие "нужного закона". Главная коррупция — это коррупция народная, бытовая.

Почти все мы коррупционеры поневоле: мы платим за "бесплатное" поступление наших детей в вузы — потому что так надежнее. Платим врачу за "бесплатную медицину", потому что хотим, чтобы родного нам человека все-таки лечили и вылечили. Платим паспортистке за паспорт, чтобы его сделали без унизительных проволочек и чтобы поменьше стоять в очередях ...и так далее. Всё так, но, что это главное зло, согласиться трудно. Решили заплатить хорошему врачу — ваше дело, потери, значит, для вас не столь велики, а преимущества очевидны. Но разве не страшнее, если к вам на "скорой" приехал принятый туда за взятку безграмотный врач? А охранять вас назначили милиционера — главаря преступной банды? Наконец, — если вам продали испорченный продукт, или, скажем, мясо "бешеной" коровы, потому что на рынке встретились два "рентоискателя"? Нет, главная опасность всегда идет сверху, товарообмен власти и бизнеса — основа коррупционной системы.

Среди способов борьбы с ней на заседании Совета при Президенте РФ были названы действительно необходимые и в той или иной степени эффективные меры: предварительная экспертиза под соответствующим углом зрения принимаемых законов, прозрачность деятельности государственных и частных структур и другие. Но вместе с тем не прозвучали, по крайней мере — публично и громко, очень важные вещи.

Очевидно, что чем меньше вмешательства государства в экономику, тем уже возможности паразитирования на этом вмешательстве. А вероятность успеха экономики выше. Вашингтонская исследовательская организация фонд "Наследие" на основе богатейших данных доказала: последовательное расширение экономических свобод, в том числе — сокращение государственного вмешательства в экономику, что характерно для наиболее развитых стран, обеспечивает самые быстрые темпы экономического роста, а также процветание. Те же страны, которые замедляют или прекращают свое продвижение к экономической свободе, сталкиваются с падением темпов роста. Такие выводы сделаны в докладе "Индекс экономической свободы на 2004 год", опубликованном организацией совместно с газетой "Wall Street Journal". Многие правительства учли результаты таких исследований, публикуемые, кстати, с 1995 года, то есть расширили свободы. У нас же, похоже, дело начинает идти в противоположном направлении.

Несмотря на то, что готовится административная реформа и уже насчитано 800 излишних функций, выполняемых чиновничеством, происходит явное возвышение его роли. Создание вертикали власти, в которую входят не только традиционные структуры и представители президента в округах, но всё более вовлекаются и губернаторы (в частности — и через создаваемую систему централизованного, планового управления развитием регионов), победа на выборах партии, которая представляет прежде всего чиновничество (она и формировалась на основе административного ресурса), фактическая ликвидация оппозиции власти и захват правящей партией всех постов в Думе — всё это и многое другое образует как бы мощный многожильный и хорошо экранированный кабель, с разветвлениями, подстанциями, переключателями, идущий от главного пульта управления к низовым структурам. А может лучше сравнить это с армейской пирамидой, вроде бы строго иерархичной, но образующей на каждом уровне некий простор для деятельности, используемой порой, скажем, для распродажи оружия, государственного имущества, для нецелевого применения людского потенциала, на тех же генеральских дачах, и даже для работорговли солдатами. Всё вроде управляется, но неуправляемо одновременно. Так вот: согласуется ли усиление чиновничества с борьбой против коррупции? Едва ли. Скорее расходится.

Создавая единую мощную машину управления государством, уверен ли президент, что сможетконтролировать все её винтики и колеса, справиться с тем же "рентоискательством"? Есть уже сейчас в его распоряжении мощные вроде бы структуры — МВД, ФСБ, Прокуратура... Не справляются. И даже коррумпированы сами. И что за аппарат борьбы с коррупцией формируется теперь? Как раз из чиновничества же, из руководителей его же структур. Конечно, есть в этом аппарате честные, хорошие во всех отношениях, ненавидящие коррупцию люди. Но коррупция — это система, отдельные люди ей противостоять не могут. Системе должна противостоять также система, но опирающаяся на иные, чем коррупция, силы. Видимо, — на силу гражданского общества, что уже прозвучало в СМИ. Беда в том, что его не создашь указом. Но есть всё же у нас некие его структуры — общественные организации, те же средства массовой информации, есть просто очень авторитетные в гражданском обществе люди. Найдется ли им влиятельное место в Совете и Комиссиях? Если найдется, оптимистов будет всё же чуть больше. Но противоречие двух направлений в деятельности власти, думается, останется.

Александр Волков, МиК