Война из-за термина или смысла?

Президенту России задали вопрос в ходе публичной дискуссии. Президент на вопрос ответил. Представитель западной профессуры достаточно вольно ответ интерпретировал. В результате снова вспыхнула дискуссия о существе понятия «суверенная демократия». Несколько месяцев назад  термин уже всколыхнул политологические круги, дав повод спекулировать о неком расколе в ближнем круге главы государства, когда обществоведческую конструкцию, предложенную одним замглавы администрации, дезавуировал, как показалось иным пристальным наблюдателям, другой замглавы. На некоторое время от суверенной демократии повеяло даже некоторой как бы крамолой. Владимир Путин (еще не зная, что его мысль будет купирована), совершенно спокойно отметил, что тема для диспута, видимо, все-таки имеется, что вредной он ее не считает, и если в споре родятся здравые идеи, приемлемые в политике внешней и внутренней, «хуже не будет». Из  этого  и будем исходить.

Итак, суверенная демократия. Термин, кстати, отнюдь не изобретение Владислава Суркова, который и не претендует на авторство. Его можно найти и в Уставе ООН, и в послевоенных конституциях ряда европейских государств. И вообще, существительному  «демократия», видимо, органически свойственно присоединять к себе самые разные прилагательные. Никого ведь не шокирует британская демократия с палатой лордов или китайская демократия под руководством компартии, или   модели демократий европейских королевств. Все понимают – это всего лишь выражение национальной особенности. Другой дело в количественном показателе, градуированном весьма и весьма условно: мало демократии – плохо. Много – еще хуже. Если вспоминать Господин Великий Новгород, там народовластия было так много, что в ходе дискуссии иногда на несколько месяцев разбирали мост через реку. Чтобы на разных берегах  страсти митингующих поостыли… Рафинированной же демократии не существует в природе. Если не считать таковой охлократию, власть толпы.

Собственно, м-р Колтон из Гарварда, задавая Владимиру Путину вопрос, сам же и оговорился, что в одной американской публикации насчитал целых  35  вариантов  демократии – с тире, с дефисом и так далее. Но Колтона интересовали не определения: «Есть определенные разногласия в отношении этих терминов в вашем собственном правительстве. Мы не знаем, насколько глубоки эти расхождения…» Иными словами – есть ли куда клин вбить? Вот что на самом деле интересует западных оппонентов и вскармливаемую ими оппозицию.

Ответ президента полностью, без смыслового купирования западной профессурой, сегодня широко доступен в Сети, повторю лишь самую суть сказанного Путиным: нет  двух суверенных демократий, для внутреннего и внешнего употребления. Это понятие двойного порядка, два семантических пласта – личная свобода российского гражданина и  самостоятельность российского государства.

В конце концов,  не так уж важна словесная оболочка – гораздо важнее смысловая нагрузка. Ее исчерпывающе разъяснил на этой неделе в своем выступлением перед журналистами заместитель главы Администрации  президента РФ Владислав Сурков. Он считает, что ценность возникшей дискуссии  в том, что она актуализировала крайне важные на нынешнем этапе взаимосвязанные темы личной свободы и национальной свободы.  В нищие 90-е годы конституционные декларации гражданских свобод были, по большому счету, смешны. Истинная ценность свободы в возможности ее реализовать. 

Каким должно быть хозяйство  у  нации,  которой претендует быть  самостоятельной в этом мире?  Что будет, если завтра   банальная нефтяная экономика  перестанет справляться со своими  задачами? «Это не праздные вопросы, - подчеркнул В. Сурков. - Знаете, мне все равно, что будет с термином, мне не все равно, что будет с суверенной демократией и   что бы не говорили, я  считаю, что это важно».  Кремлевский куратор  российской внутренней политики так обосновал необходимость продолжения дискуссии:  

«Есть  люди, у которых другое мнение, которые считают, что нам надо   «под кого-то зайти» и там наслаждаться потребительской демократией.  Я с ними не согласен. Мы должны сами, еще раз попробовать,  -  кто сказал, что мы должны перестать пробовать?  - быть самостоятельным народом».