Кто может сформировать концентрированный русский протест

Кто все же мог отравить Навального? Неужели свои? Свою версию высказывает политический аналитик, доктор военных наук Константин Сивков.

— Алексей Навальный, так сказать, лидер нашей внесистемной оппозиции, выбыл с политической арены действий. Якобы отравлен, как уверяют некоторые люди. Россия пока не понимает, что произошло. Мой первый вопрос будет такой: вы понимаете, что произошло с ним?

— Думаю, что с ним произошло примерно то же самое, что и с Немцовым в свое время. На момент своей гибели тот не представлял собой серьезной политической силы. Это была типично сакральная жертва, принесенная отнюдь не командой Путина. Это были стоящие за Немцовым в первую очередь либеральные силы, которые должны были использовать смерть политика в качестве детонатора для социального взрыва, но не вышло.

С Навальным ситуация похожа. Представить себе, что злое ФСБ знало точно, в какое кафе пойдет этот человек и что он там будет пить, невозможно. Если это было реально отравление, то оно преднамеренно, и совершил его тот человек из ближайшего окружения, кто преподнес тот чай, поскольку известно, что чай был не из рук бармена.

Еще версия — злоупотребление не очень качественным спиртным, поскольку перед этим Навальный пил весьма обильно в компании местных людей.

Полностью исключить вину российского режима я тоже не могу. Преподнесший чай мог быть и каким-то агентом. Но все же я склоняюсь к варианту сакральной жертвы, потому что теперь появляется возможность новой волны санкций против России.

— Да.

— Внутри страны могут быть ситуации типа хабаровских, может, даже более масштабных.

В этих условиях сакральная жертва дает появиться знамени. На Украине была "Небесная сотня" с этой целью. Навальный — фигура яркая, известная, для решения задачи самое то.

— Почему в России это дело не спешат расследовать? Не видно никаких следственных действий, ситуацию спускают на тормоза.

— В любом варианте власти невыгодно давать делу серьезную огласку. Безусловно, следствие идет и какие-то результаты уже есть. Но активировать ее власти совсем невыгодно — экономика страны в очень тяжелом положении, осень и зима чреваты большими проблемами. Так что ликвидация Навального не ложится в систему интересов власти.

— Как вы считаете, кто может прийти на его место?

— Говорят, что это может быть его жена… Я не знаю его окружение, потому что Навальный — мой идейный противник. Мы оба негативно относимся к Путину, но идеология, стоящие за ним силы хуже Путина.

Это силы, которые нам инициировали в 90-е годы распад СССР. Программа "Новые люди" списана с идей Егора Гайдара. Я думаю, фигуру найдут, и она будет довольно яркая. Может, и его жена — по модели Белоруссии.

У нас есть вообще оппозиция?

— В каком состоянии вообще находится российская оппозиция? Она есть, или это просто проект Кремля?

— Скорее всего, Навальный не проект Кремля, а проект либеральных сил, правивших нами в 90-е годы. Это проект "ельцинской семьи", которые его используют как полевого командира для устранения новой группировки, пришедшей ей на смену. Вся разница. А собственно оппозиция — это две группировки, несистемная и системная.

Как в предреволюционные годы ХХ века. И несистемная оппозиция была организована слабо, а та, что в Госдуме — хорошо и многочисленно. КПРФ, часть ЛДПР и "Справедливая Россия" — это, безусловно, оппозиция. Все их выступления носят такой характер так или иначе.

Несистемщики сейчас представляют совокупность довольно маргинальных партий, но в отличие от системщиков и тем более власти, у них есть внятная идеология. Вот это их главная сила.

— А назовите примеры хорошо структурированных партий с идеологией?

— Это бывшая анпиловская "Российская коммунистическая рабочая партия", "Коммунисты России", КПСС — радикально левые. Есть правые партии — монархисты, националисты, которые сейчас объединены в движение ПДС НПСР — "Постоянно действующее совещание Национально-патриотических сил", его возглавляет В. Филин.

Есть "Партия дела" — Делягин, Бабкин. У Делягина модели более социалистичные, но все равно капитализм. И дальше, если вдруг социальный взрыв, то оседлать его сможет та партия, которая в наибольшей степени отражает интересы активной части населения.

— Но я не вижу такой партии! Какая она? Кто?

— Скорее всего, это будет симбиоз — часть "Партии дела", часть присоединившихся монархистов и правых, возможно, умеренных (включая часть КПРФ) и даже радикальных коммунистов.

Коалиция, охватывающая широкий спектр общества, потому что широкие слои общества объяты протестом. А вот после смены власти будет разборка, как в 20-30-е годы в Советском Союзе. Сперва громили троцкизм, потом разных отщепенцев — это неизбежно.

— А можно как-то без революции? Вот в Черногории на фоне протестов после подавления православной Церкви население просто скинуло правящего 30 лет Мило Джукановича. И выбрали людей, которые за два месяца организовались. У нас подобное возможно?

— Это все-таки революция. Революция Октябрьская была как раз бескровной. Кровь началась потом, вместе с Гражданской войной. А революция была именно такая вот как сносили Джукановича.

— А какой может быть протест в России? Вы говорите, все плохо, но я не вижу, чтобы народ вышел, забастовал и сказал: "Нас не устраивает карантин" (допустим). Хабаровск вот вышел, но никто особенно не заметил.

— Начнем с того, что многие выступления не поддаются огласке. Были же они в Шиесе, в Забайкалье продолжаются, не прекращается Хабаровск, и все это говорит об одном: российская власть утратила все рычаги, с помощью которых она может управлять в критическом ситуации. Власть зиждется на трех основах: духовная и добровольная давно утрачена, экономического принуждения тоже не в состоянии сделать, и остается силовая.

Эту власть действующая российская элита тоже утратила — мы должны это признать. Если бы эта власть была, то не было бы Хабаровска так долго. Его бы быстро подавили, как это, например, происходит в Белоруссии.

Насчет того, что все плохо — даже при царе перед крахом были плюсы и минусы. Мне как военному человеку приятно слышать, как закупается новое вооружение. Но ситуация с нашей экономикой прискорбная. Поэтому как дальше? Тут уже срабатывает субъективный фактор. Ну и то, что это изменится — это факт, я в этом не сомневаюсь. Рано или поздно. 

Беседовала Любовь Степушова

К публикации подготовил Михаил Закурдаев