Сотрудник МГИМО Маркедонов: меняющийся мир против сотрудничества

О взаимопонимании и сложных моментах в отношениях России и Турции, а также о переменах внутри Турции рассказал ведущему "Правды.ру", политологу Игорю Шатрову ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО Сергей Маркедонов.

Перемены в отношениях

— Сергей, как так вышло, что дружественная нам в последние годы Турция совершенно беспардонно приняла решение, которое затрагивает интересы российских верующих, православных христиан? Собор Святой Софии лишен статуса музея и превращен в мечеть. Если бы это случилось в России, то можно даже было бы возбудить уголовное дело об оскорблении чувств верующих. Русская православная церковь об этом говорит. Даже патриарх просил президента Турции с осторожностью отнестись к такому решению.

— Российско-турецкие отношения не были раз и навсегда данными. Даже после окончания холодной войны и распада Советского Союза можно выделить проблемные этапы. В 1990-е годы это:

• первый чеченский конфликт,
• военно-техническое сотрудничество России и Кипра,
• ситуация с Нагорным Карабахом, когда весной 1993 года Турция закрыла сухопутную границу с Арменией.

Ситуация стала меняться. Была найдена прагматическая модель, когда Турция прекратила прямо или косвенно поддерживать сепаратистские поползновения внутри России, а Россия отказалась от дикой солидарности с рабочей партией Курдистана, которая имелась в советское время. Многое было достигнуто на экономическом уровне: энергетика, туризм. Если дело касалось аппетитов третьих стран, например, США, в средиземноморско-черноморском регионе, Россия и Турция занимали общую позицию. Но потом случилась ситуация в Сирии.

Еще до печального инцидента с российским летчиком осенью 2015 года между Анкарой и Москвой обозначились расхождения.

Кризис 2015 года отбросил отношения России и Турции в начало 1990-х. Казалось, что это серьезная конфронтация, которая будет влиять и на различные региональные сюжеты. Можно вспомнить апрельскую четырехдневную войну в Нагорном Карабахе, очень жесткую позицию Турции по поводу поддержки Азербайджана. Этого, слава Богу, не случилось. Мы видели определенную прагматическую линию двух государств. Означает ли это, что у России и Турции полное взаимопонимание по всем вопросам? Конечно, нет. Возьмите Карабах. Вот позиция Москвы, вот позиция Турции. Сравните ситуацию 2016-го с ситуацией в июле 2020-го. Вы увидите две разные картинки. Возьмите Крым. Эрдоган не раз заявлял, что считает Крым украинским. Это было и при Порошенко, и при Зеленском. Отношение к Асаду в Москве и в Анкаре — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Турецкий исследователь очень точную метафору придумал для описания российско-турецких отношений: competitive cooperation — соревновательное сотрудничество. Оставаясь соперниками, два государства имеют общие точки:

• крайне негативное отношение к американской гегемонии в мире и в средиземноморско-черноморском регионе, на Ближнем Востоке в частности;
• вопросы суверенитета. Если вы посмотрите на риторику Эрдогана, вы увидите, что там постоянно упоминается слово "суверенитет": это наше внутреннее дело, не лезьте к нам с вашими советами. Вопросы суверенитета — это то, что очень важно и для российского, и для турецкого руководства;
• различные аспекты экономики.

На многие внешнеполитические сюжеты у Москвы и Анкары разные взгляды. Турция — член НАТО. В альянсе она имеет вторую по численности армию. И даже если для НАТО это проблемная страна, формальное членство в альянсе и право на коллективную оборону тревожат, если будут расхождения между Москвой и Анкарой.

Испортить отношения с Турцией очень дорого в прямом и переносном смысле. Москва это прекрасно понимает. Это дорого, начиная Ливией, Сирией и заканчивая Средиземноморьем и Кавказом. Но соглашаться на многие вещи тоже нельзя.

Что касается Айя-Софии, это отражает не только российско-турецкие отношения, но и блок греко-турецких отношений, более жесткий и опасный, чреватый конфликтами, несмотря на то, что обе страны входят в НАТО. Говорят, что члены НАТО не могут враждовать друг с другом. Это не так. Напомню 1974 год, кипрскую ситуацию. Или нынешняя ситуация между Грецией и Турцией.

Перемены внутри Турции

— Это отражение в значительной части внутритурецких процессов. В конституции 1932 года были сформулированы шесть принципов, или "шесть стрел" Ататюрка, Кемаля-паши. Многие из них подверглись существенной ревизии:

• лаицизм, светский характер государственности. Он очень сильно размыт за семнадцать лет власти Эрдогана и его "Партии справедливости и развития";
• революционность, националистическая революционность. Скорее, Турция выступает с позиции исламской солидарности, а не националистической, тюркской солидарности;
• национализм — тоже подвергается существенной эрозии;
• республиканизм. Вроде бы республика, Эрдоган пока не ввел монархию. Но как его называют СМИ у нас и в США? Султан. Режим личной власти. С 2003 года никто не бросил серьезного вызова Эрдогану как лидеру страны. Республиканизм подвергся эрозии.

Мы видим очень сложные процессы переосмысления османского, республиканского наследия. Кстати, мы похожи в этом на Турцию. Мы сами переживаем довольно сложный процесс переосмысления советского опыта.

Вещи, которые 20-30 лет казались нам маргинальными, негативными, становятся популярными.

По-другому оценивают личности Брежнева и Сталина. В Турции по-другому оценивается теперь роль султанов и султанского правления или Ататюрка и его стремительных революционных преобразований начала ХХ века.

Позиционирование Турции — это результат очень сложных системных, тектонических процессов как внутри страны, так и в меняющемся мире. Меняющийся мир не очень благоволит к сотрудничеству. Многие страны, которые традиционно скрепляла дружба, сейчас спорят:

• Германия и США;
• Турция и США.

Тем более если мы соревнующиеся партнеры, между нами возникают разногласия. Мир становится более неопределенным, погруженным в поиск новых, пока еще не очень понятных правил.

Беседовал Игорь Шатров

К публикации подготовила Марина Севастьянова