Игорь Ильинский о молодежной политике

Доктор философских наук, профессор, ректор Московского гуманитарного университета Игорь Ильинский первый заговорил о необходимости государственной молодежной политики. Он рассказал в эфире Pravda. Ru о несостоявшемся законе о молодежи, потерянном поколении и социальных лифтах. Игорь Михайлович уверен, что если бы в СССР были приняты уже подготовленные законы, то советская власть могла бы остаться, а в главных чертах молодежная политика должна быть неподвластна переменам и политической конъюнктуре.

— Вы были первым человеком, который во время перестройки произнес слова "государственная молодежная политика". Почему вы вообще это сказали?

— Да, действительно, я был первым человеком в Советском Союзе, кто выговорил словосочетание "государственная молодежная политика". Но это не моя придумка, не мое изобретение. Я довольно много ездил по западным странам и там встретился с этим понятием. Там были информационные центры для молодежи. В Швеции целая система работы с молодежью. Там был Комитет по делам молодежи. Хотя парадоксально, что он был департаментом министерства сельского хозяйства.

Но ведь главное функции. Не существенно, куда ты входишь, важно, чем занимаешься и насколько с тобой считаются. Все решения правительства законы Швеции, которые принимались, обязательно должны были визироваться руководителем этого комитета на предмет соответствия этого решения интересам молодого поколения. И если он не визировал, тогда создавалась согласительная комиссия, которая искала компромисс. То есть они имели некую стратегию в развитии молодого поколения. Но люди там совсем немолодые сидели…

— А откуда они знали, соответствует это или не соответствует интересам молодежи? Как это вообще определяется?

— Там был Институт молодежи. Я потом тоже создал такой институт. Они проводили социологические исследования. Шведский бюджет хорошо финансировал эту работу. Если они изучали наркоманию, то могли возиться с десятком человек и даже с одним, изучать его психологию, поведение, потребности. Самое главное, там были созданы реабилитационные центры, где молодому человеку или девушке, наркоману или алкоголику реально помогали. Комитету выделяли довольно крупную сумму, которая распределялась между молодежными организациями. Их было довольно много.

В зависимости от количества членов организациям выделялись средства на осуществление уставной деятельности, вне зависимости от идеологической платформы. Например, у них были два комсомола: сталинский и ленинский. Они также финансировались государством. И от них не требовали, как у нас отчетов: куда эти три рубля дели? За пять рублей отчитаетесь — куда потрачено, что сделано? То есть там было построено на доверии. Смысл этого в том, что нужно готовить управленческие кадры, молодые люди должны пройти школу управления, приобщения к общественным делам, поэтому была такая форма. У них не было комсомола как резерва и помощника Коммунистической партии, а надо было как-то ее решать. И они решали ее так.

Наш комсомол, который я люблю и считаю великой организацией, готовил кадры, но не занимался социальными проблемами. У него были только две функции — помощник и резерв. А я выстроил систему из пяти функций, которые должна выполнять молодежная организация.

Одна из них — социальная. Нужно помогать молодому человеку, который находится в стадии становления физического и умственного, поиска семьи, поиска работы, поиска себя. В этом смысле всегда молодому человеку трудно в любом обществе. Эти возрастные проблемы надо решать. Есть проблемы жилья: хочу жениться, мы любим друг друга, но негде жить. В Швеции строились молодежные дома, они были простенькие, но дешевые.

В 1986 году я подготовил доклад, произнес его, потом была записка в ЦК партии и в ЦК Комсомола, они согласились с моими предложениями. Мы создали временный трудовой молодежный коллектив по подготовке законов. Началась мучительная работа, потому что никто не воспринимал это, никто не понимал, зачем это нужно, какая государственная молодежная политика? Есть Комсомол, есть партия, они все решают, что надо. Было простое непонимание, заматывание и реальное противодействие.

— Как раз тогда пошла дискуссия "легко ли быть молодым"…

— Мы через средства массовой информации вышли к молодежи и всему народу, потому что, во многих отношениях прекрасная советская власть мало занималась самим человеком, его бытом человека, социальными проблемами. Поэтому так горячо шла дискуссия по одной из статей "Легко ли быть молодым?" Это была бесконечная дискуссия. Шла борьба. Мне позвонил директор Института марксизма-ленинизма Смирнов Георгий Лукич и говорит: "Игорь Михайлович, я прочитал вашу статью в "Комсомолке". Мы тут готовим выступление Горбачева перед молодежью. Подъезжайте-ка, поговорим".

Говорили мы долго. Встреча так и не состоялась, но идею донесли до Горбачева. Она у него, видимо, застряла в голове. И вот накануне ХIХ партконференции у меня раздается звонок: "Срочно! Вернули документы из ЦК. Нам надо за два дня написать новые". Я написал, они прочитали и переслали. Горбачев прочитал пять страниц моего текста слово в слово. После этого все закрутилось, завертелось, пошло быстрее-быстрее. Потом все-таки опять застопорилось, но в 1991-м году приняли закон о молодежи на съезде Верховного совета. Создали Комитет по делам молодежи в СССР, стали создавать в регионах комитеты, выделили средства.

Но вскоре СССР закончил свое существование. О Советском Союзе сейчас говорят: "Он распался, развалился". Он не развалился, его развалили, уничтожили. И ведь его уничтожили не только внешние силы, а в первую очередь, сами внутренние. Изнутри! Но это отдельная очень сложная тема.

— Игорь Михайлович, вы говорили: "Если бы были приняты законы о молодежи 1967 и 1977 годов, то тогда бы Советский Союз сохранился".

— Это мое глубокое убеждение. Но у высшего руководства СССР не хватило ума перестать гнать только ракетостроение, самолетостроение и атомную промышленность развивать. У нас был уже достаточный уровень обороны, мы превзошли Америку, не имело смысла такого количества вооружений иметь. Все лучшие кадры были в тяжелой промышленности, прежде всего в министерстве среднего машиностроения. Надо было накормить страну, а они так и не сумели наладить сельское хозяйство, потому что толком им не занимались.

В той же Швеции, когда я был у посла Панкина Бориса Дмитриевича, он попросил передать записку в ЦК с анализом их сельского хозяйства, потому что не хотел официально засылать. Там тоже неблагоприятные северные условия, но они снимали урожаи в четыре-пять раз выше наших, надои — в три-четыре раза выше. Они занимались этим, наука была направлена на это.

Надо было накормить людей и заниматься молодежью предметно, тогда бы и страна сохранилась и развивалась. Много делалось для молодежи тогда, очень многое. Образование было прекрасное. Такого не было и никогда не будет больше. Но целостной молодежной политики не было.

Сильная социальная политика возможна только, когда правят социал-демократы. Идеология либерализма не предполагает сильной социальной политики, не только для молодежи, а вообще. Заметьте, что требует сейчас от Украины МВФ: повысить налоги и тарифы, понизить пенсии и льготы.

— Нам и Конституцию американцы писали…

— Это понятное дело. В новой России федеральный закон о молодежи до сих пор так и не принят. Хотя есть такой закон в Москве и ряде других регионов. Молодежная политика в узком смысле — это помощь, какие-то деньги на поддержку молодого человека. В широком смысле, по моему понятию, молодежная политика — это выстраивание программы развития, создание народа, работа на будущее. Воспитание, формирование менталитета, духовных основ. Какая молодежь — такое и будущее. Это правда. Нужно корректировать в зависимости от ситуации эти вопросы, что-то надо изживать, другое — развивать, чтобы не было перекосов в сторону ухудшения ситуации.

Если сейчас ситуация не изменится, если отношение к молодежи не изменится, нация начнет деградировать. Увеличивается количество психически больных людей, количество наркоманов растет, количество смертей от наркомании, алкоголизма среди детей и молодежи растет. Преступность, сейчас, конечно, не такая, как в лихие 90-е, но она значительна. И это касается, прежде всего, молодежи.

— Что ценит сейчас молодежь? Какие-то масштабные исследования проводит?

— Никто не проводит серьезных исследований, хотя что-то известно. Несколько лет назад Общественная палата провела опрос, мы проводим у себя опросы каждый год, полторы-две тысячи студентов опрашиваем. Мы изучаем прежде всего образовательный процесс, но там есть и система ценностей. Что ценит молодежь? Как ни странно, духовно-нравственные ценности. Они ценят то, что нельзя не ценить: семью, любовь, дружбу.

— А карьера, работа, здоровье?

— Да, но это на четвертом, пятом, шестом месте идет. Дальше начинается про ответственность, про долг, про патриотизм. Совесть на предпоследнем месте из 17-ти показателей. Это когда молодежь оценивает сама себя. Есть вопрос: а что бы вы хотели, какими вы бы хотели видеть людей? Все переворачивается: они хотели бы видеть людей добрыми, внимательными, честными, справедливыми. Между прочим, когда они самооценкой занимаются, на третье-четвертое место постоянно выходит эгоизм. Поколение эгоистов. Это полностью соответствует тому выводу, который сделала Общественная палата по итогам своего исследования: эгоизм, эгоизм и лень.

Потому что у них нет мотива. Мотивация к образованию, к получению знаний у значительной части молодежи очень низкая. Но они амбициозные очень.

Конечно, молодежь всегда разная, она никогда не бывает одинаковой. Каждое поколение всегда имеет какой-то ведущий слой, есть болото и есть дно. Вся проблема в пропорциях. Обстоятельства, особенно последних лет, не поднимали молодежь, не вдохновляли. Говорят: свобода, но свобода — это и ответственность. Свободой надо уметь распорядиться. Я свободен, но у меня денег нет, не поехать, не купить — и что?

Молодежная политика должна быть независима от политической направленности и социального строя. Меняются вожди, вот сменилась формация… Но есть народ, нация. Формации могут быть разные, но есть нация. И всегда надо избавляться от изъянов, отрицательных черт и явлений. А если перемена ведет к ухудшению качества народа, качества материала человеческого в целом, это — очень плохо для будущего. Поэтому я говорю: в широком смысле молодежная политика — это выращивание, образование нации, народа в целом. Он растет, вырастает, вычищаясь по закону преемственности. Мы отбрасываем устаревшее, изжившее себя, опираясь на то лучшее, что было создано нашими предками. Это закон развития. Нельзя совершать перемены, убивая нацию.

— То есть отношение должно быть бережное и дальновидное?

— Стратегическое.

— Вы все-таки оптимистично смотрите на нынешнюю молодежь и наше будущее?

— У меня есть серьезная надежда на изменение ситуации. Я связываю это, прежде всего с Путиным. Я никому не верил из политиков и президентов до прихода Путина. И даже в первый период его правления я несколько скептически относился к нему. Сейчас я хочу сказать, что я считаю для себя честью быть его доверенным лицом. Он совершает один шаг за другим, которые вызывают чувство гордости за народ и за страну. Это бесспорно.

Теперь бы порыться в его окружении, подумать, как бы его почистить. Мы ничего не можем сделать, к сожалению, потому что там много, скажем так, лишних, не тех людей. Все-таки хочется, чтобы выросло, наконец действительно свободное и честное поколение, появились люди, которые могут встать, сказать и заставить власть, даже хорошего президента, критически подумать о своей работе и изменить свою позицию, принять нужные решения.