“ДО ПЕРЕВОРОТА ОСТАВАЛИСЬ СЧИТАННЫЕ ДНИ”. Сенсационные признания Тамары Рохлиной внештатному корреспонденту “ПРАВДЫ On-line”

10.04.2000 12:49

Похоже, освобождение из-под стражи Тамары Рохлиной побудило многих тележурналистов к собственному поиску причин трагедии, разыгравшейся на даче генерала под утро 3 июля 1998-го. В самом деле, кто может лучше рассказать все подробности, чем сама вдова? Казалось бы, чего проще, договаривайся на интервью, приезжай с телекамерой и успевай записывать признания. Но гостей осиротевшей квартиры хозяйка, как правило, встречает словами:
— Я не убивала своего Левушку, но давайте не будем говорить о подробностях дела. Впереди у меня суд, а стены имеют способность слышать. Тем более — наши стены.
Вот почему мы с нетерпением ждали широко анонсированное НТВ “Независимое расследование”, которое Николай Николаев посвятил загадке убийства лидера ДПА, депутата Госдумы Льва Рохлина. Мне думается, надо поздравить автора с удачей. Он не стал, как некоторые коллеги, растекаться мыслию о возможных причинах устранения оппозиционного Ельцину генерала. А все отведенные ему 50 минут посвятил событиям, которые в то утро заняли считанные секунды.
И вот мы воочию видим страшную картину убийства: трое неизвестных в масках врываются на кухню, хватают потерявшую дар речи Тамару Павловну, зажимают ей рот , пинками и ударами толкают ее на второй этаж, где после семейного ужина в честь дня рождения сына мирно спит ее муж. Ей вкладывают в руку его наградной пистолет и нажимают на курок. Потом пребывающую в ужасе женщину, почти потерявшую сознание, сбрасывают с лестницы… Киллеры также мгновенно исчезают, но напоследок кто-то из них делает выстрел из того же пистолета в стену: если расскажешь про нас, не возьмешь вину на себя - с тобой и детьми будет то же самое.
Николай Николаев не навязывал нам своего видения этого акта трагедии. Нет, она складывалась в сознании сама, под влиянием аргументов и свидетельств, которые приводили дочь Рохлиных Елена и ее муж Сергей, заместитель Льва Яковлевича по ДПА Александр Морозов, помощник генерала Андрей Антипов, судебно-мединские эксперты и психологи. В самом деле, как отнестись к тому, что на теле арестованной эксперты насчитали синяки побоев, нанесенные 17-ю (!) предметами воздействия. На оружии также не оказалось и следов “преступницы”. Вот почему один из появившихся на экране следователей Соловьев не мог поколебать предубеждения студии - а значит и нашего - против его “бытовой версии”. Впервые в передачах подобного рода на экране (в записи) появился охранник Льва Яковлевича Александр Плескачев. В деле он фигурирует как главный свидетель… обвинения. Именно на его “воспоминаниях” следствие и строит свое обвинение вдовы. Сама же она появляется на экране как бы невзначай, словно для подтверждения выводов своей невиновности, к которым мы все пришли…
Я позвонил Тамаре Павловне и попросил прокомментировать телепередау Н.Николаева. По телефону она говорить не стала. И вот я сижу в осиротевшей квартире генерала, которого знал еще при жизни, рассматриваю фотоальбомы и слушаю ее отрывисто-быстрые ответы.
30 декабря после решения Мосгорсуда генпрокуратура РФ была вынуждена изменить меру пресечения “опасной преступнице” на подписку о невыезде. Истекли полтора года, отведенные законом для содержания арестованных под стражей на время предварительного расследования. Пробыв новогодние праздники с сыном и дочерью, Тамара Павловна через неделю с сердечным приступом очутилась на больничной койке кардиологического центра госпиталя им.Бурденко. Змеей-гадюкой вползла в палату страшная весть: у нее нашли раковую клетку и надо срочно перебираться в онкологический центр. Однако вопреки пониманию врачей она… попросилась домой.
Дело в том, что течение болезни ее 15-летнего сынишки нынешней весной приняло тяжелые формы, у мальчика стали наблюдаться проявления эпилептических припадков. Его рвало. И забыв про собственные болячки, мать кинулась хлопотать о госпитализации Игорька. Добрые люди помогли поместить его в 6-ю детскую психиатрическую больницу, и теперь вдова окопного генерала занята поисками денег – на пропитание и на лекарства. На вопрос о ее самочувствии Тамара Павловна сказала:
— С каждым днем я чувствую себя все хуже и не знаю, что у меня впереди. Временами как бы впадаю в забытье и куда-то проваливаюсь. Пульс подскакивает до 130. Возможно, это последствия тех побоев, которые мне нанесли в то утро убийцы мужа. Но даже эксперты почему-то не обнаружили на моей голове следов ушибов. А я ведь я после этого стала часто терять память… Мне трудно свыкнуться с мыслью, что нужно побыстрее отправляться в эту онкологию. Но меня не отпускают дела. Надо сначала подлечить Игорька. Что касается передачи Николая Николаева, то я ему очень благодарна, хотя и не со всеми выступавшими могу согласиться. Мать, у которого на руках ребенок-инвалид, никогда не станет убивать единственного в семье кормильца. А теперь задавайте ваши вопросы и не удивляйтесь, если я буду курить.
— Депутаты Геннадий Райков и Николай Безбородов, которые вас навещали в капотненском СИЗО, рассказывали, что вы жаловались на грубость некоторых следователей. Порой вместо лекарств вы получали насмешки и советы быть посговорчивей.
— Вы видите – я в брюках, потому что вены моих ног изъедены тромбофлебитом, и мне стыдно их показывать, хотя Лев и ругал меня за такое “стеснение”. Я пью гормональные таблетки, потому что у меня гипотириоз, временами находит страшная слабость, озноб и бывают отеки... И вот теперь подумайте: зачем они меня, онкологически больную, 18 месяцев держали за решеткой? Может, это у меня и в тюрьме от всех переживаний и началось. Нет, я не жалуюсь, а отвечаю на ваши вопросы.
Среди следователей группы Н.Индюкова особенным хамством отличались помощник генпрокурора Емельянов и его подручный Соловьев. Тот самый, который в телепередаче заочно присутствовал и чего-то там оправдывался. Когда я требовала у них записать в протокол, как неизвестные в масках убили моего Льва, а меня под угрозой расправы над детьми заставили взять вину на себя, это вызвало у моих мучителей смех и раздражение. Я никогда не забуду надписи на стенах их кабинетов: “Кончил дело – вымой тело”, “Ловись, девка большая, ловись, девка маленькая”, “Счастливые трусов не надевают”, “Под лежачий камень мы всегда успеем”. Меня они обзывали лесбиянкой, а Левушку – гомосексуалистом. Угрожали расправиться с Леной, посадить зятя. Грубиян Костин из этой же команды, требовал: признайтесь, что в тот вечер приняли неизвестную таблетку и ничего не помните. Тогда скорее окажетесь дома.
— Те же депутаты настояли на том, чтобы вам в камере предоставили кровать и вы не мыкались на полу… Это что, со стороны следствия была своего рода “пытка бессонницей”?
— Да, мне сначала действительно пришлось спать на полу, но это не значит, что я не могла потребовать себе шконки. Меня привезли в этот централ в полубессознательном состоянии. А сокамерницы отнеслись ко мне как к родной, отхаживали и отпаивали, чем могли. Нас было 33 человека на 22 квадратных метра. Чем я лучше каждой из них? В тюрьме все равны и все спали на кроватях по очереди. Но в первое же утро, как бы тяжело мне ни было, я взяла тряпку – и за приборку. Дорогая моя братва знала, что я курю слабые сигареты и когда они кончались, разыскивала их по всему централу. Или собирали табак, чтобы скрутить “козью ножку”.
Мы тщательно готовились к приходу Райкова и Безбородова, мыли и скоблили пуще обычного. А они как вошли — оцепенели, увидев, в каких жутких условиях содержатся женщины — как осужденные, так и не признанные судом в чем-нибудь виновными.
— Тамара Павловна, в телепередаче очень выразительно выглядит отказ охранника Льва Яковлевича А.Плескачева прийти в студию. Закадровый голос сделал вывод, что ему стыдно взглянуть вашей дочери Елене в глаза. Он действительно главный свидетель обвинения и что-то видел?
— Муж принял самое активное участие в судьбе Саши Плескачева. Может быть, даже по просьбе матери спас его от службы в Чечне, хотя сам там воевал и штурмом брал Грозный. В то утро охранник находился с нами на даче, и я допускаю, что вполне открыть двери киллерам мог он. Потом почему-то именно его приставили охранять нашу квартиру и дачу. Ключи были только у него. Он же дал против нас с Левой самые гнусные показания. Нет, ничего он не видел, даже “не слышал” выстрела из пистолета без глушителя, а следователям рассказал, будто я не раз признавалась ему — совсем молодому еще человеку, который мне в сыновья годится, что хотела отравить мужа. И вот плата за иудство – уже и студент юрфака, и квартиры в Москве сподобился. Я бы хотела спросить у этого “охранника”, куда пропали детский компьютер Игоря, видеотехника, магнитофон, плеер, Левины часы, китель, его одежда, обувь, сережки с цирконием, которые мне муж подарил. Даже нижнее белье утащили – не думали, видимо, что Тамара Павловна домой вернется. Я заявила следователю Индюкову о пропаже вещей, а он только посмеивается. Мол, надо же было охранникам на что-то жить – вот и продавали.
— Какие еще “открытия” вы сделали для себя из 14-томного собрания сочинений ваших мучителей?
— Мое уголовное дело, - усмехнулась собеседница, - это история человеческих предательств и подлостей. Женщины вели себя как мужики, а мужики – как бабы. О моей братве я уже рассказывала. Наш дом всегда был открыт для всех. Всех принимала, кормила и поила Тамара Павловна. Бог наградил меня способностью распознавать людей, а муж был очень доверчивым. Я часто говорила ему: Лева, что за пьянь тебя окружает? Но на допросах я ни о ком слова худого не сказала. А следователи совали мне протоколы допросов и насмехались: вы-то о них хорошо отзываетесь, а смотрите, как они вас поносят. Взрослые люди, генералы и адмиралы, которые клялись мужу в дружбе и верности, открещивались от нас и сочиняли гадости.
…Смотрю альбомы и вижу, какие, оказывается, знаменитости окружали набирающего популярность генерала Рохлина. Здесь на трибуне рядом с лидером ДПА Г.Зюганов. Тут Лев Яковлевич чаевничает с адмиралом-флотоводцем. А тут экс-министр обороны РФ И. Родионов.
— С Родионовыми мы дружили лет восемь, - вспоминает Тамара Павловна. — Они часто приезжали к нам в Волгоград, где муж командовал корпусом. После Чечни Ельцин пригласил генерала Рохлина в Кремль и напрямую спросил: министром обороны России хочешь быть? А муж мой, простая душа, говорит: нельзя мне — еврею занимать этот пост. И порекомендовал Игоря Родионова. Потом ввел уже опального экс-министра обороны в ДПА, закрепил за ним “джип”, подаренный Движению спонсорами. Но после убийства Левушки и моего ареста друг семьи Родионов перетрусил настолько, что ни разу не позвонил Елене, не поинтересовался, как я себя чувствую, не звонит и сейчас. И таких примеров можно рассказать десятки, но не хочу…
И снова она взялась за сигарету:
— Прошлая Дума так и не назначила пенсию на содержание несовершеннолетнего сына убитого товарища, может у этой получится. Виктор Иванович создал фонд для сбора средств на памятник генералу Рохлину, только на могиле героя двух войн до сих пор облезлый деревянный крест, который мне же и надо ехать и красить.
- Тамара Павловна, за время вашего заточения в печати прозвучало немало версий причин устранения Льва Яковлевича. Он ведь и не скрывал стремления добиться отстранения Ельцина от власти. Немного посвящал меня в свои планы. А.Морозов рассказывал, что в 20-х числах июля в Москве должны были собраться около 70 тысяч офицеров в форме. Выступив без оружия у стен Красной площади, они намеревались “до полной победы” требовать отставки Ельцина.
— Мой муж генерал Рохлин действительно задумывал что-то подобное, что я называют “переворотом”. Но не вооруженный, а мирный. До него оставались считанные дни. Ельцин должен был уйти в отставку, а потом – на пенсию. Обычную. На организацию выступления Лев получил большие, очень большие деньги — примерно 200 тысяч долларов. Я сама по его указанию выдавала некоторым офицерам ДПА немалые суммы. Не плохо бы за них сегодня отчитаться. Оставшаяся часть денег из квартиры, конечно, исчезла – соседи рассказывали, что обыск у нас длился четыре часа. Пропали многие документы, фотографии, наше с Левушкой свидетельство о браке. Про воровство вещей, оставленных под надзор Плескачева, я уже говорила.
Тамара Павловна прошла на кухню, накапала себе капель и я понял, как тяжело дались ей эти признания. Пора было уходить.
— Неохота, конечно, ложиться в эту онкологию, — подала она на прощание изможденную руку. — Но я дала себе команду выжить — ради сына и честного имени мужа. Теперь понимаете, что предстоящий суд, если он состоится, меня мало интересует. Точнее, интересует как средство отстоять честь и достоинство семьи.