ПУТЧ. ШТУРМ ОСТАНКИНО. СТАНЦИЯ "МИР" (из недавнего прошлого)

- Служба безопасности Российского телевидения задержала подполковника спецназа, командира разведроты, якобы посланной нам на поддержку, - сказал директор информационной программы "Вести" Александр Нехорошев. - По крайней мере, так он говорит. А во взводе милиции, который обороняет все здание на 5-й улице Ямского поля, считают, что не исключена провокация боевиков. Мол, пропустим внутрь будто бы разведроту, а они нам тут устроят...

Мы сидели в кабинете дирекции, где, как и во всем здании, свет был потушен, а окна плотно зашторены. Горели лишь несколько свечей у столика с телефонами. Две ночи с 3-го на 4-е и на 5-е октября 1993 года я был корреспондентом "на подхвате" в "Вестях". Дежурил. Во время путча всем штатным сотрудникам объявили, что на работу приходить не обязательно, пока идет заваруха, это дело добровольное. Съемочные группы то и дело уезжали на улицы Москвы и возвращались от Моссовета, от Останкино, от бывшего здания СЭВ, от Белого Дома. В Останкино было особенно горячо, там свистели пули. Но все работники "Вестей" эвакуировались оттуда сразу после тарана грузовиком стекол вестибюля. И выходили в эфир из этой, запасной студии. Здесь пока было тихо и журналисты удивлялись, почему. Еще говорили, плохая у путчистов разведка... Кажется, накаркали.

- Постарайся выяснить, что это за офицер, кто его действительно прислал, - попросил А.Нехорошев. - Звони в МВД, в ФСБ, куда только сможешь дозвониться...

Спустившись вниз, я попросил в безопасности взглянуть на документы подполковника. Такой-то такой-то, войсковая часть такая-то.

- После выступления Е. Гайдара нас послали к вам на усиление от московской мэрии, - рассказал задержанный офицер. Держался он спокойно. - Мы пришли, не зная обстановки. Рота лежит вокруг здания в кустах, держит окна на прицеле. Откуда мы знаем, ведь пока дошли, миновало тридцать-сорок минут, кто внутри, может, уже путчисты? Договорились так: я иду на переговоры без оружия, выясняю обстановку. Если через полчаса не возвращаюсь, спецназ действует по обстановке -открывает огонь и идет на штурм.

Он был одет не в кумуфляжную, а в "песочную" форму. Запыленные сапоги, усталые глаза, лицо покрыто копотью. Руки испачканы машинным (оружейным?) маслом. Держался с достоинством. Попросил выяснять его личность поскорее - никто не заинтересован в кровавом недоразумении.

Взяла жуть. Что такое разведрота спецназа против тридцати милиционеров, хоть они и в бронежилетах с автоматами? Шарахнут по окнам, забросают гранатами... Как мог, я начал рисовать "штурм Рейхстага" своими же нашему милицейскому полковнику в полной тьме его штаба.

- Все знаю, что ты хочешь сказать, - перебил суровый голос. - Он боевик. Будет сидеть до утра. Иди.

Быстрее быстрого я взмыл на четвертый этаж, в кабинет "Вестей" к аппарату кремлевской "вертушки". В голове бешено тикал секундомер. Без паники, говорю. На ходу рассказываю, что к чему. Замечаю, народ застыл. Но ненадолго - "Вести" постоянно идут в прямом эфире, а он не знает, что значит ждать. Ответ из МВД: никого туточки нету, все отложили до утра, комментариев не даем. Сволочи, роняет кто-то из журналистов. Министерство обороны молчит. Диктуй быстрее твои данные, отзывается Лубянка. Проверим, перезвони через десять минут. Милицейский полковник с автоматом внизу только хмыкнул. Не через десять, через пятнадцать минут горячий голос в трубке кричал: - Все в порядке! Подполковник такой-то, вэ-че такая-то - это наши! Да, посланы от мэрии! Кто передал? Степашин! Меня зовут Сергей Степашин!

...Документы командиру разведроты вернули при мне. До рассвета оставался час. Из студии вышел взмокший ведущий Валера Виноградов (теперь собственный корреспондент программы "Вести" в Японии - А.Ф.). Какая-то фирма-меценат прислала на телевидение продовольственные пайки. Сыр, пакеты с соками, колбасу, шоколадки, маслины. Одинаково голодные, мы пожевали "гуманитарную помощь". За этим занятием узнали, что путч так и не смог взять власть. Останкино отстояли, но было много стрельбы. Кончался комендантский час, открывалось метро. Я заторопился домой - живу рядом с телецентром, стекла бы не расколотили шальными пулями.

- А ведь космонавты-то совсем близко живут от ТТЦ имени 50-летия Великого Октября, - не то подначил, не то подсказал кто-то из коллег. - Представляешь, ты на орбитальной станции. Летишь. Уже полгода в невесомости. А тут, на Земле, под окнами твоего дома, где жена и дети - бой. Таким переживаниям не позавидуешь. И как их успокаивают?

Поскольку я представлял ответ на этот вопрос яснее других, - три года, как никак, отработал специалистом в ЦУПе, затем, до "Вестей", спецкорром по ракетно-космической тематике в ТАСС и в "Литературной газете", отбирался в отряд космонавтов для полета журналистом на ОК "Мир" еще до японца Т. Акиямы - у меня не возникло вопросов, что делать. Созвонился с Центром управления полетом, поросил назначить время, чтобы выйти с экипажем на связь. Рассказать, что видел сам и как это было... Вот так я и начал, будучи журналистом, постоянно сотрудничать с группой психологической поддержки экипажей станции "Мир".

В первом послепутчевом сеансе я рассказал экипажу примерно то, что вы только что прочитали. - Одно дело, когда видишь все эти ужасы по телевизору, - на экранах мониторов специалисты Главной оперативной группы управления тогда наблюдали, как вслушивались космонавты в речь журналиста, доносившуюся по радиосвязи с Земли. - Другое, когда пули пробивают окно на этаже телевидения и впиваются в штукатурку над твоей головой. Интересно, что здание Всероссийской телерадиокампании на Ямском поле, где разместили "Радио России" и "Вести", раньше принадлежало Министерству по строительству в удаленных районах Севера и Дальнего Востока. По-народному - тот самый ГУЛАГ. Сразу понимаешь, насколько это серьезно. То есть пули и, в случае поворота колеса истории вспять, удаленные районы. Кстати, в рядах путчистов генерал МВД Баранников. Тот самый, который долгое время занимал пост начальника милиции всего подмосковного Калининграда, ныне города Королева, где расположен ЦУП, откуда мы с вами разговариваем.

- Если Баранников, это очень серьезно, - присвистнул тогда, как сейчас помню, находившийся на орбите в качестве бортинженера длительной экспедиции летчик-космонавт Александр Серебров. - Вот что бывает, когда генералы вместо своих прямых обязанностей начинают заниматься политикой.

- Саш, работай спокойно, особо не волнуйся, - вмешался в нашу связь главный оператор ЦУПа. - У тебя дома все нормально, наши ребята заезжали вчера. Рядом стоят, обеспечивают порядок посты бригады "Витязь"...

Тогда Александр Серебров был просто одним из лучших космонавтов планеты. Теперь он советник Президента Российской Федерации и иначе, чем Сан Саныч, его как-то и не называют.

х х х

Длительный полет, орбитальную смену на станции "Мир", упрощенно, в первом приближении, со стороны лучше всего представить следующим образом. Трое мужчин в состыкованных "зонтиком" шести железных бочках, каждая размером с железнодорожную цистерну, кружатся на высоте 400-450 километров над планетой, за сутки оборачиваясь вокруг нее 15-16 раз. Долгие четыре-шесть месяцев космонавты внутри этого сложнейшего инженерного сооружения выполняют, находясь в экстремальных условиях невесомости, функции операторов в системе "человек - орбитальная машина". Их деятельность считается достаточно монотонной, а условия работы требуют неординарных психоэмоциональных затрат от каждого члена экипажа. Поэтому так важны положительные психические импульсы с Земли.

Летающие экипажи очень чутки к общественному мнению на Земле, оценивающему их работу. Особенно к тому, что рассказывают и показывают средства массовой информации.

А у последних свои сложности в поддержке ребят на орбитальной станции. На первых порах работы в "Вестях" я столкнулся с непредвиденными трудностями. Предсказать, предвидеть которые с помощью логики и материализма не представлялось возможным. Обычно они исходят от личностей, которых наследники С.П. Королева в ЦУПе прозвали "ченемопосами", что расшифровывается как "человек немотивируемых поступков". Традиция давняя, видно и в золотые для космонавтики времена разум вел ожесточенную борьбу с, так сказать, энтропией, и его торжество наступало не сразу. Посудите сами.

...Спустя несколько дней после путча мне сообщают дату очередного выхода в космос Василия Циблиева и Александра Сереброва. Для бортинженера это рекордный, 10-й по счету, тогда его рекорд еще никто не побил (теперь, в 1998 году он у Анатолия Соловьева, этот космонавт 16 раз одевал скафандр и выходил за жилой объем станции).

Приношу новость в дирекцию "Вестей" и прошу выделить для съемки сюжета группу и камеру. Вижу, сидит на месте продюсера политический обозреватель М, женщина, только что награжденная орденом "За личное мужество" - такие она делала репортажи из Белого Дома. И грустит о чем-то, по-девичьи подперев ладошкой щеку. Выслушала она меня и говорит так строго:

- Нет. Это не новость. Ты и так уже два раза недавно передавал о выходах в космос. Сколько можно? И вообще, Гагарин в космос уже летал, никого этим не удивишь, это все зрителю давно надоело. Какая тут информация?

- А такая, - пытаюсь достучаться я, - что это же новый выход в космос. Предстоит монтаж на внешней поверхности станции уникальной конструкции. Прообраза скелета будущих больших космических аппаратов...

- Тебе не говорили, что ты ужасный зануда? - перебивают меня. - Разговор закончен. Как продюсер Светланы Сорокиной, я твое предложение не принимаю. Иди.

Что ж, со Светланой Иннокентьевной, с таким шумом и трескотней перелетевшей в конце минувшего года на телеканал НТВ, они были подружки. На телевидении квазифеминизм большая сила. Делать было нечего, доказывать, что геройские на орбите мужики - бесполезно.

- Что у тебя с лицом? - удивились режиссеры и операторы, когда мы курили в уголке лестничной клетки. - А, не дала камеру! Расслабься. Понимаешь, очень они у нас расстроены нынче. Ведь что было? В ночь путча девушка сказала, что ей хочется домой. А то прямо засыпает на ходу. Устала, ведь все время из Белого Дома привозила репортаж за репортажем! Ей говорят, подожди, мол, потерпи, пожалуйста, до конца комендантского часа. Осталось всего ничего. А то на улице стреляют по всему, что движется, и свои, и чужие. Вот, говорят, тебе диван... А она - что? Мне - диван?! Короче, дали ей машину. А по дороге у ТАСС их обстрелял патруль. Шофер поздно стал тормозить. Погоняла она его, что ли? Теперь мужик ранен, увезли в больницу. - Подставила, - роняет кто-то и злобно плюет в урну.

Раз на Земле такие дела, до того ли, чтобы рассказывать, что творится в космосе? По большому счету, мне кажется, да. Помните, как у Михаила Булгакова? В финале романа "Белая гвардия"? Звездное небо - как занавес бога. Глядя на него, кажется, что в неизмеримой высоте за этим синим пологом у царских врат служат всенощную. В алтаре зажигают огоньки и они проступают на занавесе целыми тестами, кустами и квадратами. Звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?

...В дальнейшем я не уставал объяснять предубежденным начальникам, что цивилизация вступила в ту фазу своего развития, когда космос начинает завоевываться так, как еще недавно осваивалось воздушное пространство. Это так, ибо нам нужно развивать системы связи, расширять инфраструктуру ноосферы. На Земле места для тоннелей с проводами и столбов-опор для кабелей уже не хватает. Взять хотя бы телефонизацию, эти трубки с антеннами, которыми попискивают не только "новые русские", разъезжающие в джипах - она сейчас немыслима без спутников. И снимать, и писать про космос надо не только, когда там авария или нештатная ситуация.

Иначе ерунда получается. Ну представьте: вы приходите к продюсеру и говорите: ура! Завтра В. Чкалов, Г. Байдуков и А. Беляков стартуют в новый перелет Москва - Северный полюс - Ванкувер, что в США! Дайте камеру! Классный сюжет!

А тебе в ответ: а зачем это снимать? Ведь мы уже показывали раньше, как они сверхдлительно перелетали из Москвы на остров Удд. Нет, эту новость мы у тебя не берем, что ты, что ты, окстись, ты совершенно ничего не понимаешь в том, что называется "новости - наша профессия"! Хоть стой, как говорится, хоть падай.

Впрочем, чего там, дело прошлое... Нынче-то картина во взаимоотношениях космос-пресса новая. Принципиально иная.