Между просмотрами фильмов и сауной

Ведущий популярной телепередачи "Умники и умницы" Юрий Вяземский, в отличие от Мстислава Ростроповича, пока от раздачи интервью ещё не отказывается.

В Ханты-Мансийске он сразу признался, что готов пообщаться с нашей газетой ещё и потому, что собирается вернуться в литературу. Проблема была только в одном -- во времени. Сначала мы договорились, что встретимся около десяти вечера у гостиницы. Но -- не повезло. Жюри телефестиваля "Золотой бубен" назначило на это время своё внеочередное заседание в сауне. Поэтому беседу пришлось проводить в перерыве между парилками (а другого времени не было уже у меня, рано утром я собирался улетать).

-- Итак, чем же будет ознаменовано ваше возвращение в литературу? -- Если всё получится, то издательство "Вагриус", возможно, скоро выпустит мою книгу "Вооружение Одиссея". По жанру это будет философский сериал. Ведь в девятнадцатом веке так и было: вся великая философия имела сериальный характер. Ну а если серьёзно, я молчал 15 лет, а теперь собрался написать сразу три романа. Мне хочется рассказать о том, что происходило в Греции в пятом веке до нашей эры, воспроизвести процесс зарождения на маленьком клочке пространства гениальной культуры. Но это требует огромной подготовительной работы, чтобы не получилось так, что гречанка вдруг начнёт у вас говорить с костромским акцентом.

-- Вы считаете себя телевизионным человеком? -- Нет. Моя жена уверяет, что я в телевидении ничего не понимаю. Но Владимир Крупин, видимо, прав, когда всех уверяет, будто самый большой у нас шприц -- это игла Останкинской телебашни. Я, получив много лет назад первую дозу, уже никак не могу слезть с этой телевизионной иглы. Но телевидение -- это не искусство.

-- А что вы считаете искусством? -- Искусство -- это когда есть возможность говорить метафорами. Ток-шоу -- не искусство. Там нет тайны человека. нет художественных образов.

-- И когда вы сели на телеиглу? -- В 1989 году. Телевизионщики искали ведущего для детской передачи "Образ" и случайно попали на меня.

-- Помните семую трудную минуту? -- И не одну. Но особенно тяжело было в августе 1998 года. Кризис поставил все телекомпании в трудное положение. Производитель нашей телепередачи -- компания "Класс" сказала, что проект больше финансировать не будет. И что делать? Подаваться в бизнесмены я не хотел. Напиться и забыться? Это тоже был не выход. В общем, в один вечер я совершенно трезвый лёг спать, а утром, когда проснулся, решил, что буду доставать деньги, и уже к вечеру нашёл первые две тысячи долларов.

В те трудные дни мне на помощь пришли Константин Эрнст, разрешивший мне создать собственную студию, хотя знал, что пока мой проект не будет приносить никакой прибыли, и ректор МГИМО. Они помогли пережить безденежье и не бросать программу.

-- Помощь МГИМО, как я понимаю, не случайна?

-- Да, это моя альма-матер. Хотя я с детства жил в мире искусств. С семи лет я посещал школу при Ленинградской консерватории, где, кстати, учился вместе с Михаилом Боярским. Потом, когда родители переехали в Москву, ходил в центральную музыкальную школу. В общем, мечтал стать актёром, очень хотел играть, лицедействовать. Но в последний момент в театр пойти не рискнул, а подал документы в МГИМО. Наверное, я поначалу для этого института был чужим человеком. Все ведь ходили на занятия с атташе-кейсами, при галстуках, а я выглядел этаким расфуфаем. Получив диплом, я два года отработал в журнале "Международная жизнь" и потом поступил в аспирантуру, а заодно ещё и в Щукинское театральное училище. Впрочем, училище я очень скоро оставил, быстро понял, что это -- всё-таки не моё. Да, я хочу играть, но не на сцене, а за письменным столом. Хотя с возрастом понял и другое: все, кто пишет, -- это сверхмонахи, которым ничего не нужно, только творить; они могут уходить в любую жизнь, которая им интересна.

-- Но аспирантуру всё-таки добили? -- Добил, хотя какой-то радости это не принесло. Я защищался по теме "Скандинавские страны и проблемы вступления в Общий рынок". Конечно, это не наука, а какой-то бред. В советское время в гуманитарных науках почти всё заранее было расписано, и даже на полшага отойти от официальных предписаний мало кому удавалось.

-- Однако после защиты вы в МГИМО уже не Скандинавией занимались. -- Да, в 1993 году я возглавил кафедру всемирной литературы.

-- И на какую тему докторскую диссертацию писали?

-- Ни на какую. За научные звания в институтах давно если что и платят, то гроши. А тратить год жизни ради какой-то бумажки...

Знаете, я кроме Древней Греции очень люблю XIX век. Он подарил миру трёх, как я считаю, великих философов. Но только один из них стал академиком. Другой мечтал всю жизнь получить это звание, но так и умер профессором. А третий был всего лишь приват-доцентом. В один семестр к нему на занятия ходило всего четыре студента, а на второй уже никто не остался. И тем не менее все три философа оставили свой след. Это Кант, Гегель и Шопенгауэр. Я, конечно, не Шопенгауэр, но для меня, как и для него, научные звания -- всё-таки не самое важное в этой жизни. В конце концов, в нашей семье есть и свои академики, и актёры. Мой отец -- академик психофизиолог Симонов, моя сестра -- Евгения Симонова -- народная артистка России.

-- Извините, а почему у вас другая фамилия?

-- В 1937 году, когда нашего деда расстреляли по делу Тухачевского, профессор Василий Симонов усыновил его сына. Поэтому по отцу у нас другая фамилия, а Вяземские мы по маме. И не думайте, что Вяземским я стал исключительно из любви к поэзии Петра Андреевича Вяземского. Я, наоборот, с детства отличался неприязнью к стихам. Но я всегда уважал своего деда Сергея Михайловича Вяземского, историка по профессии, собравшего за свою жизнь, к слову сказать, огромную коллекцию о прошлом Петербурга.

-- Вам понравилось в Югорском крае?

-- Я, хотя всю свою сознательную жизнь провёл в столицах -- Петербурге и Москве, глубоко убеждён, что если России и суждено выжить, то это произойдёт отнюдь не за счёт столиц. Да, мне понравилось здесь. Тут незатейливый в духовном смысле воздух и очень талантливые дети.

На этом наша беседа оборвалась. Юрия Вяземского и так уже в сауне заждались его коллеги по жюри фестиваля "Золотой бубен". Париться когда-то тоже надо.

О. СЛАВИНХАНТЫ-МАНСИЙСК -- МОСКВА