Мы мечтаем, как и раньше, быть равными в своей нищете

Или почему вымирает Провинция?
Прошло более полувека со дня смерти Сталина. Но старая идеология оказалась живучей. Посмотрите: кругом царят взаимная неприязнь и подозрительность. В нас так силен дух иждивенчества, что мы мечтаем, как и раньше, быть равными в своей нищете. А производительные силы деревни подорваны настолько, что основные виды продуктов страна покупает за рубежом.

Началось это не сегодня и не вчера. Еще марксистские классики не любили крестьянство, считая их за темное, глупое, жадное сословие. Не случайно, что в этой среде они повели себя как иноземные завоеватели. На протяжении всего времени Советской власти над головами колхозников зависал дамоклов меч. Крестьян сажали "на якорь" в колхозной бухте тем, что не выдавали паспорт.

Нужны воля и политическая мудрость, чтобы разрушить большевистскую общину — колхоз. Метко подметил академик РАН А.Н.Яковлев, что колхоз — это безнадежно больная корова, которая давно перестала давать молоко.

Нынче колхозы упраздняются. Они реорганизуются в сельхозкооперативы. Государство по мере возможности оказывает им материальную помощь. Но будут ли сдвиги в развитии сельского хозяйства? Верится с трудом.

Живя в общине, человек перестает надеяться на себя. Он теряет индивидуальные черты личности, работу считает постылой, рутинной. Не дорожит собственностью. Не мое, разве жалко чужого? Взять, к примеру, Шабалинский район. Четыре колхоза держатся на плаву, в число которых входят "Родина" и "Новотроицкий". Но в 2002 году в "Родине" осталось неубранными 24 га льна. В Ключевском поле "Новотроицкого" по весне из — под талого снега показались плотные колосья пшеницы. Перелетные птицы, кружась в воздухе, приземляются подкрепиться.

Ни один частный владелец сельхозугодий не допустил бы подобных убытков. Ту же пшеницу... Если комбайн не идет, косой бы выкосил, серпом сжал.

Депутаты-аграрии представляют себя защитниками крестьянства и решительно не хотят замечать, что колхозный строй исчерпал себя. Какими громкими лозунгами ни сотрясай воздух, но наше человеческое сознание не продвинулось настолько, чтобы колхозник с любовью относился к земле, на которой трудится, к животным, за которыми ухаживает.

- А почему я должен ишачить на "дядю"? — говорит механизатор А. Вылегжанин, поправляя мазутной рукой выбившиеся из-под фуражки волосы.- Уровень жизни повышается не у рядовых колхозников, а у председателей. Если бы наш колхоз сейчас ликвидировали, я на пай хоть трактор списанный получил бы. А так что? Ну продержимся на плаву года два-три, скот весь под нож пустим, так не мне, а с меня насчитают... Что нам, мужикам, остается — только пить!

И сколько бы средств федеральные власти ни вкладывали в развитие сельского хозяйства, сколько бы ни списывали долги, все исчезает бесследно.

Так все же почему колхозный строй исчерпал себя? За минувшее десятилетие цены на электроэнергию, горюче-смазочные материалы, минеральные удобрения, тракторы возросли в десятки раз. Сломан ценовой паритет на продукцию села и города. Чтобы купить один зерноуборочный комбайн, нужно откормить триста быков. Кому, какому хозяйству в Кировской области это по силам?

Лучшие и светлые умы России считают, что жизненным и великим реформам П.А.Столыпина, начатым в 1906 году и прекращенным в 1917-м, не суждено умереть, кануть в Лету. Петр Аркадьевич Столыпин объявил себя сторонником мелкой, частной земельной собственности и раскрепощения крестьянства от оков общины.

Мой прадед Семен жил на хуторе. Столыпинскую реформу он испытал на себе, познал радость от труда на собственной земле. Но недолго длилось счастье... Пришли большевики, которые предлагали единственный правильный на их взгляд выход — "отнять и поделить". Отняли и поделили. Ну добро бы пользовались сами. Ни себе, ни людям — все порушили, уничтожили. Только жернова валяются до сих пор. Любил, бывало, мой дед Андрей в д. Протасы посидеть на таких жерновах и с горечью рассказывать:

- Смотри, внученька, что от мельницы моей осталось... Знаешь, какие громадные крылья были на ней? Когда ветер разыграется, только поспевай зерно молоть, все везут и везут на подводах. Запаришься, бывало, от работы. Ладно, брат Тимофей подсоблял... Если раньше было аграрное перенаселение, то сейчас — урбанистическое. Аграрное безлюдье можно поправить за счет города. Но для этой цели нужен господин стимул. Крестьянин-единоличник, фермер, хуторянин должны иметь реальный доход в три, четыре раза выше, чем у горожанина.

Лет 10 назад приехала в обезлюдевшую деревню Протасы семья Шестопаловых. Словно на хутор. Раздолье кругом: леса, обмелевшая речка Теленка, покрытая зеленеющим илом, поля, зарастающие ивняком и молодыми сосенками. Живут тем, что разводят скот. Называют их за глаза кулаками и буржуями, хотя это истинные труженики, которым хочется поклониться за то, что они сумели обрести себя, не растеряли свое достоинство и твердо стоят на земле-кормилице. У этой семьи и в мыслях не было вставать на учет по безработице. Они считают, что недостойно, живя на земле, просить милостыню у государства. Другое дело, если предоставят кредиты, чтобы процентная ставка была не выше уровня инфляции.

У России два пути: либо завершать столыпинскую реформу, либо становиться заложниками западных стран, развитых в экономическом отношении. Сегодня они кормят нас. Сегодня... А если завтра вдруг передумают? Что тогда?

Надежда ПАНАРИНА, "Новый вариант" (Пермь)