Ивановский централ, ветер северный

Инвалид чеченской войны спустя год после увольнения из органов оказался не нужен ни родной милиции, ни родной власти

Дом, в котором живут Филипские — сам Владимир, жена Света и Ванька — сын-первокурсник, мы искали по Кировской округе не передать сколько. Есть такой переулок на Казачке, называемый Ивановским, — и как бы рядом с трассой, и речпортом, это мы точно знали. И что по нужному нам адресу располагался нужный нам барак. Деревянный, двухэтажный, постройки еще 30-х годов, со всеми удобствами во дворе. Который в сентябре снова поджигали как раз с того угла, на который выходит одна из комнат квартирки Филипских, и ремонтировать эту рухлядь, несмотря на то, что уже середина октября, никто не думает. Знали про все это: Володя с отчаяния обратился в комитет солдатских матерей, и женщины написали губернатору.

Филипский как раз был против: не один он такой, кому из "чеченцев" сегодня хуже некуда. И чтобы не выглядеть жалобщиком. Не в его это характере. А с другой стороны — уже достало все... Ходить, доказывать, просить, унижаться. И каждый раз бояться, что сорвешься, когда смотрят на тебя как на пустое место и провожают вон из кабинета репликой: "Ну а мы-то при чем, мужчина?! Не мы же вас в Чечню посылали...".

...Здоровый человек не поймет, каково это получить врачебный приговор: вторая группа инвалидности (нерабочая) по причине военной травмы. Когда тебе всего-то сорок два. И чисто внешне ты в полном порядке. Большой, красивый, ладный. Просто кровь с молоком. Без видимых следов недуга. Руки, ноги на месте, двигаются, несут, куда прикажешь. Так кажется. Но стоит не принять вовремя антидепрессанты — и крышу рвет. Ни сна, ни отдыха. Злоба подкатывает, беспричинная обида на весь мир. И прет агрессия, и прет, и вырывается, жутко и бессмысленно. Однажды первого подвернувшего под руку бича, который что-то Володе ляпнул по пьяни, измочалил так, что разнимать пришлось втроем.

А он и не помнил, сколько времени рукопашничал, как в себя пришел. Полный провал в памяти. Темнота.

Главный враг его теперь эта темнота. И не только, выражаясь по науке, когда преследует амнезия. Домашние уже привыкли, что в сумерки отца лучше одного на улицу не отпускать: он сразу же теряется, даже в хорошо знакомом месте, впадает в ступор. И по дому-то, если лампочка не горит, а он вдруг ночью проснулся, привыкли, что передвигается строго по периметру. По стеночке, на ощупь. Словно подорваться боится.

...На его личном счету — три командировки в Чечню. Водителем боевого "Урала" Филипского, имевшего солидный стаж, брали уверенные в нем и омоновцы, и собровцы. Первую поездку он за серьезную не сильно держит. Хотя как посмотреть на тот 1997-й год, на дагестанский Кизляр — после радуевского рейда. Когда днем все чеченцы были мирные и смирные, а вот ночью странным образом превращались они в "серых волков" из гвардии Басаева да верных воинов Аллаха.

Лицом к лицу с ними Владимиру пришлось столкнуться спустя два года, уже в Комсомольском, когда "выкуривали" банду Руслана Гелаева. Больше месяца держали тогда осаду села, и бои там шли страшные по своей жестокости. Мясорубка. Кровища сплошная. Филипского тогда придали питерскому ОМОНу, с ребятами он и на зачистки ходил, однажды взяли они даже бригадного генерала — из гелаевских, и в засадах участвовал, помогал секреты выставлять. И ведь чудом тогда избежал смерти. На отдыхе, кто бы мог ожидать...

Их ночью расстреляли из гранатометов, когда отряд вывели из Комсомольского в село Гойты, отсыпаться. Спас бетонный "пояс", которым на скорую руку они догадались укрепить стены старой библиотеки, где остановились. Ну и то, что часть снарядов не срикошетила на их спящие головы, а пропорола легкую крышу, которая, на счастье, была чуть ли не из самана и прошла навылет. Остались бы там все. А так обошлись контузией.

Вернулись и счастливы. Ну кто, пока не припекло, побежал бы после командировки по врачам? Из своих знакомых ребят Володя и не назовет никого. Да и сам точно такой же. Ну и потом — не предлагали.

А вот через буквально четыре месяца — после второй командировки — поехать на войну опять, это как? Да запросто. Предложили. Или приказали. В милиции не всегда разберешь, в чем тут разница. Зависимый, если мы о низовом составе говорим, здесь народ. Владимир Иванович Филипский, отслуживший в системе крайУВД почти полные двадцать лет, как раз и был из того самого состава. Старший прапорщик, классный водитель.

Может, и рад был бы он тогда передых сделать, да проблемы домашние не отпускали. Ванька вот заканчивал лицей информационных технологий, мечтал о техническом университете. Мозговитый парень, компьютерщик, с головой дружит, но а вдруг на вступительных срежется? Надо было иметь хоть что-нибудь за душой, чтобы заплатить за его учебу. Подстраховаться. Да и с жильем...

Ничего другого в их хабаровской жизни у семьи не было. Как приехали в 83-м из-под Донбасса по комсомольским путевкам, так и пошли — чужие углы, частный сектор. И показавшийся за счастье вот этот барак, построенный в сталинские годы исключительно для проживания охранников спецлагерей. Здесь они — посчитали недавно — уже 17 лет... И без всяких перспектив выбраться, накопить на новые стены. Чего смеяться?! С его "могучими" заработками честного мента?

Вот и поехал. На комиссии сказал тогда, что проблем со здоровьем нет. Прорвемся. Тем более что всего-то на три месяца.

Уезжал Филипский в конце ноября 2000-го вместе с собрами Дальневосточного РУБОПа под Шали. И вся та командировка была сплошным предчувствием беды. Партизанщина. Участок дороги разминировали, проехали, возвращаются через час-два — и подрыв... С утра — зачистили окрестности, с саперами проверили на пять раз, а к вечеру — новые растяжки и зарубки на деревьях вдоль дороги.

"Урал" Филипского подрыва не избежал. Случилось это под старый Новый год. На трассе у села Новые Атаги. На очень поганом участке, где только за два дня до того наши собры обнаружили и сдали тепленьким чеченского подрывника, и фугас обезвредили. А тут — за 15 минут до блокпоста напоролись...

Ощущения, вспоминает Владимир Иванович, были какие-то заторможенные. Как будто у видеокамеры батарейка села и пленка "поплыла": "Урал" вздрогнул, взметнулся вверх, метров на пять, и рухнул, слава богу, на свои четыре конечности. Филипский, которому в итоге досталось больше всех, не тормознулся, а на автопилоте домчался до блокпоста. Чем и спас всех. Потому, что когда люди пришли в себя и осмотрели пострадавший "Урал", то в нем обнаружили четкие следы от снайперских пуль: в лобовое стекло, в обе кабинные двери... Если бы не самодеятельная бронь, которой был усилен "Урал", живыми би никто с того подрыва не выбрался.

Собровцы потом ходатайствовали перед крайУВД о представлении Филипского к награждению медалью "За отвагу", но как и все прежние представления — за Комсомольск, Кизляр — сгинуло и это в чьих-то недрах.

...В ноябре прошлого года, после госпиталей и обследований, Филипского проводили из органов. С пенсией по инвалидности в 1990 рублей и единовременным пособием за полученную травму, которая вся сразу и ушла за Ванюшкину учебу. Но разве возможно прожить на эти копейки, если одни лекарства, необходимые ежедневно, съедают ровно половину. И Володе подсказали, что нужно потребовать от руководства выплаты ежемесячной компенсации за утрату здоровья, которая предусмотрена по действующему приказу министра внутренних дел. Но в родной милиции ему ответили отказом: что, мол, вам надо доказать в суде степень потери вашей трудоспособности и что стало тому виной. Суд, кстати, назначен на ноябрь. Мы поприсутствуем.

А вот с хатой — это тихий ужас... Дом капитально не ремонтировался ни разу и в любое время способен просто завалиться. Филипским как в отместку администрация округа предлагала "равноценное жилье" - в очередном бичевнике, заставив расписаться в бумагах, что те отказались. Сейчас, правда, в их квартире возятся ремонтники, пеной заливают проемы в стенах, меняют сгнившие бревна, следы пожара спешно закрывают для отвода глаз рубероидом, потолки навесные монтируют. Типа — евроремонт. А на кухне подойдешь к подоконнику, руку в щель ткнул и улицу свободно пощупал.

И холод страшный. И полная безнадега.

Ирина Полникова
Фото Андрея Скорыны
и из военного альбома Владимира Филипского

"Молодой Дальневосточник"