Как в Сургуте... труп потеряли

Эта чудовищная история длится уже несколько месяцев, похожа она на жуткий детектив с одной лишь разницей, что в нём отсутствует художественный вымысел.

Всё началось в середине сентября, когда супруги Цаплины — Лидия Михайловна и Николай Григорьевич — вернулись в город из отпуска. Позвонили в Кыштым Челябинской области, чтобы узнать о здоровье матери Николая Григорьевича, которой уже под девяносто лет. Заодно поинтересовались, как дела у брата, который, выйдя на пенсию, по полгода проводит на малой родине: заготавливает дрова для престарелой женщины, выполняет другие хозяйственные работы. Цаплины слышали от знакомых, что Леонид Григорьевич нынче собирался уехать в Кыштым в июле. Каково же было их удивление, когда прозвучал ответ, что он не приезжал на Урал. Надо заметить, что братья, живущие в Сургуте, в последнее время практически не контактировали: причина заключалась в том, что Леонид Григорьевич был не равнодушен к спиртному, а Николай Григорьевич не поощрял это увлечение. Но последний старался не выпускать из вида жизнь старшего брата: иногда звонили ему с Лидией Михайловной по телефону, чтобы хотя бы услышать голос, от общих знакомых получали интересующую информацию. Супруги Цаплины звонили в Кыштым несколько раз — там по-прежнему отвечали, что родственник не появлялся. Несколько раз Цаплины пытались застать дома Леонида Григорьевича, но квартира всякий раз была закрыта. Вскрывать жилище не решались: Леонид Григорьевич — человек щепетильный, едва теплившиеся родственные отношения мог окончательно разорвать. Через месяц обратились в отделение по организации разыскной деятельности Сургутского УВД.
Лидия Михайловна и Николай Григорьевич волновались за брата по ряду причин: пару лет назад он продал дачу, а значит, у него водились деньги, о чём могли узнать посторонние. А может быть, какой-то аферист задумал завладеть квартирой? Следователь в тот же день навёл справку: выяснилось, что Леонид Григорьевич билет в железнодорожной кассе не покупал.
Но вскоре из милиции поступило устное сообщение, а потом и письменное, которое гласило о том, что Цаплин Леонид Григорьевич, 1943 года рождения, скончался в реанимации центральной районной клинической больницы 17 июля. Причина смерти — отёк головного мозга, алкогольная энцефалопатия. У супругов сразу же возник вопрос: как всё произошло?
Оказалось, что пятого июля “скорая помощь” доставила Леонида Григорьевича в первую хирургию, девятого июля его перевели в психонаркологический диспансер, а пятнадцатого числа того же месяца — в третью реанимацию, где он и скончался. По логике вещей в случае смерти пациента больница должна была оповестить родственников, чтобы они предали человека земле, однако Цаплиных в известность не поставили. И тут начинаются странности, которые не поддаются объяснению. Лидия Михайловна и Николай Григорьевич даже представить не могли, какой изнурительный марафон им придётся пройти, скольких физических и моральных страданий им будут стоить хождения по кабинетам, где они не получат вразумительных ответов на простейшие ответы.

Раскручивать спираль они начали с последнего витка, то есть с реанимации. Супруги задали вопрос, почему не сообщили о смерти? Последовал ответ, что о существовании родственников в отделении не знали. Допустим, так и было, но ведь могли связаться по телефону с психонаркологическим диспансером и прояснить картину о пациенте там. В ПНД тоже посетителей приняли, что называется, в штыки, потом выдали пенсионное удостоверение умершего, страховой медицинский полис, ключи от квартиры. В общем, было понятно, что скончавшийся человек — не заезжий бомж, а житель города, имеющий все необходимые документы, в страховом полисе и адрес был указан: не какая-нибудь хибара, не барак или балок во временном посёлке, а центральная улица города. Не поленился бы персонал реанимации сделать ещё один звонок — в первую хирургию, куда был доставлен пациент первоначально, то смогли бы выяснить искомую информацию: в графе медицинской карты значатся фамилия и адрес брата умершего, то есть того, кому и следовало сообщить о несчастье. Но никто из медиков не попытался навести справки об умершем. Даже простейшим способом не воспользовались: открыть телефонный справочник и поискать фамилию Цаплиных, чтобы потом справиться у них, однофамильцы ли они или родственники покойного. Наконец, сообщить соседям того дома, где жил Леонид Григорьевич. Наверное, в обязанности персонала такие действия не входят, но есть ещё человеческие понятия и этика. Кстати, в телефонном справочнике значится всего одна такая фамилия — словом, попали бы в точку. Лидия Михайловна и Николай Григорьевич в июле находились в Сургуте и похоронили бы родственника с соблюдением необходимых формальностей.
Получив в ПНД ключи, супруги поехали на квартиру умершего. Там всё говорило о его сборах в дорогу на Урал, а ещё обнаружили таблетки, пустой медицинский флакон, шприцы: очевидно, прежде, чем доставить пациента в стационар, ему оказывали первую помощь дома. В морге родственники выяснили, что Леонида Григорьевича похоронили 2 августа в общей могиле, как НЕОПОЗНАННЫЙ И НЕВОСТРЕБОВАННЫЙ труп.

И тут начинается другая история, ещё более загадочная. Похожа она на триллер, какими усиленно пичкают сегодня телезрителей. Родственники решили произвести перезахоронение, обратились с этим вопросом к прокурору города, который 29 октября на заявлении наложил визу о том, что возражений и препятствий он не усматривает. Цаплиных огорошили: за эксгумацию нужно заплатить пятнадцать с половиной тысяч рублей плюс стоимость гроба, креста, могилы — в солидную копеечку вылетает эта процедура. Доходы семьи, в которой — один пенсионер, а другой готовится им стать, не позволили прибегнуть к посторонней помощи: решили всё сделать своими силами. Если бы они знали, с чем придётся столкнуться! Но прежде пришлось собрать ещё несколько справок, не раз съездить на кладбище, в бюро ритуальных услуг, чтобы всё согласовать, утрясти. Наконец, всё было улажено и можно было приступать к делу.
Заранее заплатили за отдельную могилу, пригнали машину на погост, чтобы перевезти гроб с телом усопшего, собрали команду мужчин, согласившихся участвовать в этом акте. Лидия Михайловна стала готовить поминальный стол: пусть поздно, но справить положенный ритуал. В морге Цаплиным сказали, что захоронен Леонид Григорьевич в гробу под номером тринадцать. Смотритель кладбища, которого все зовут Петровичем, сразу сказал, что такого захоронения второго августа не производилось: он пересмотрел все записи, которые почему-то делаются на картонках, и не обнаружил нужной. Но решили всё же копать в указанном месте.
Картина, которая предстала взору, была не для слабонервных: от тошнотворного запаха разлагающихся трупов мужчин мутило, немного оправившись, глотнув свежего воздуха, они продолжали копать, вытаскивать гробы одного ряда, чтобы дойти до следующего, — тринадцатого гроба не было. Провели обратную процедуру и всё повторили уже в другом месте, а затем в третьем: то, что искали, не обнаружили и там. В какой-то миг отчаяния Николай Григорьевич подумал уже о том, чтобы взять гроб под номером двенадцать и захоронить его: уральская родня буквально требовала поставить точку в этом туманном деле. Или даже в пустую могилу зарыть личные вещи брата, поставить крест и успокоиться, считая это место погостом, но сердце противилось таким предательским мыслям. Мужчины закончили безрезультатный поиск, когда уже начало темнеть. Естественно, выполняли раскопки они без респираторов, перчаток, других защитных средств: кто же думал, что придётся перерыть столько песка, поднять и опустить такое количество гробов.

На следующий день было воскресенье, и потому выяснение всех обстоятельств исчезновения трупа отложили до начала следующей недели. И опять продолжились хождения по мукам — в морг, муниципальное коммунальное предприятие, Николай Григорьевич оформил отпуск без содержания, чтобы заниматься хлопотами.
В списке невостребованных трупов за второе августа, копию которого они потребовали в отделении судмедэкспертизы, значилось двенадцать фамилий, и Цаплина в нём не было. Но, как оказалось, существует и другой список из пяти фамилий, в котором помечены один взрослый человек и четверо детей. И он тоже датирован вторым августа. Этот список открывается той фамилией, чей розыск ведётся. Но составил его заведующий патологоанатомическим отделением А.Новосёлов. И в нём указаны дата и место смерти, номер гроба — тринадцатый. Дети из того же списка поместились в одной домовине под номером четырнадцать, которая, кстати, тоже при эксгумации мужчинам не попалась. Выходит, бесследно исчезли два гроба в один и тот же день?
Лидия Михайловна — человек настойчивый, предусмотрительный, аккуратный, у неё собрано немало документов, связанных с этой странной историей. Есть даже обычный тетрадный листок, исписанный смотрителем кладбища Петровичем: в нём колонка цифр, под которыми значатся двенадцать гробов, какие-то арифметические действия, на другой страничке — захоронения за двадцатое августа, где значится цифра тринадцать. На листке приписка Петровича, адресованная работницам коммунального предприятия: “Девки, проверьте по спискам. У меня в этих числах его нет”. В конце концов 11 ноября Цаплины, по своему требованию, получили справку, подписанную директором муниципального коммунального предприятия Ф.Жуковым. Цитируем её: “Муниципальное коммунальное предприятие ставит в известность родственников умершего Цаплина Л.Г. (№ протокола 327, дата смерти 17. 07. 2002 г., место смерти — ЦРКБ РАО3), что гроб с телом не забирался из патологоанатомического отделения (зав. отделением Новосёлов А.И.) и не захоронен на городском кладбище”. Указанный в этой справке человек, в свою очередь, заявляет, что гроб был передан для захоронения, есть даже акт, почему-то не подписанный. Делается также им предположение, что покойника могли ошибочно забрать другие. Что же это за порядки в этом учреждении, и как получается, что две службы, призванные работать в тесной связке, расходятся во мнениях? У смотрителя кладбища даже отсутствовал список на второе захоронение в один и тот же день.

Когда делилась этой историей с коллегами, знакомыми, то наслышалась немало подобных историй — одна страшнее другой. И все выдавали их за истинную правду. Может быть, не зря роятся слухи вокруг деликатной темы — как видим, подтверждение им есть.
Цаплины повторно обратились в городскую прокуратуру с просьбой разобраться в этом тёмном деле с криминальным оттенком. Намерены они отправить заявления и в другие, более высшие инстанции. Николай Григорьевич и Лидия Михайловна говорят, что не успокоятся, пока не найдут и не захоронят усопшего. Интересуется, нашли ли отца, и его сын, приславший письмо из колонии. Звонят и пишут с Урала три других брата, как продвигается поиск. Старенькой матери пришлось сообщить о смерти сына, скрывать от неё известие дальше уже нельзя.
Так куда же всё-таки исчез труп, и как могло случиться, что люди, находящиеся при исполнении своих служебных обязанностей, допустили подобное происшествие? Надеемся, что рано или поздно ответы на эти и другие вопросы не заставят себя долго ждать — и без того история со многими неизвестными слишком затянулась...
Зоя Сенькина, "Новости Югры",
Сургут