Последыш

У Анны родились близнецы: Андрейка и Лешенька. Андрейка появился на свет первым, он был покрупнее и покрепче. А Лешка – последыш – сразу из родовой палаты попал в реанимацию для новорожденных. Врачам пришлось приложить немало профессиональных усилий, чтобы помочь ему выжить. Анна все глаза проплакала, молила – прожженная атеистка! – Богородицу о спасении сына. И Лешка был спасен.

Только очень часто болел, рос слабеньким, субтильным. Анна не раз вспоминала слова старого врача Нонны Анатольевны: «Природа отбраковывает некачественный человеческий материал, а мы – медики – ее волю нарушаем, привязываем к жизни таких, как ваш Лешка…» Но материнскому сердцу именно этот «отбракованный» последыш был дороже и ближе, потому что он отчаянно нуждался в постоянной опеке. Другой сын, Андрейка, рос здоровым – чего еще ему надо?

Мальчишки, как и положено близнецам, внешне были похожи друг на друга, будто две капли воды. Только мать могла их различить по тайным, не видимым постороннему глазу признакам. У Лешеньки черты лица казались тоньше и за правым ухом – крохотное пятнышко в виде звездочки. У Андрейки такой звездочки не было.

Братья, как попугаи-неразлучники, порознь существовать не умели, всегда и всюду были вместе. Но в этом семейном тандеме Лешка явно верховодил. Деспотичный и своенравный, он обладал острым, можно сказать, изощренным умом. С детства пользовался братом как прикрытием. Однажды Лешка стащил у отца чудесный охотничий нож с инкрустацией, к которому детям прикасаться категорически запрещалось. Отец, раздосадованный пропажей драгоценной вещицы до полного озверения, устроил в комнате близнецов обыск. Нож обнаружился под подушкой в кровати Андрея, после чего розовая андрейкина попа была художественно оформлена багровыми полосами от армейского ремня. Лешка наблюдал за экзекуцией издали, не испытывая никаких угрызений совести. Он, пожалуй, был даже доволен, что так ловко избежал заслуженного наказания. С тех пор и повелось: за все Лешкины прегрешения расплачивался Андрей. И, надо заметить, прегрешений этих с каждым годом становилось все больше. От мелких пакостей Леха по мере взросления переходил к крупным, хитроумным интригам, и Андрейке не единожды приходилось быть битым по милости изворотливого братца. Зато Лешка в учебе старался за двоих. Ему любые школьные, а потом институтские премудрости давались легко, поэтому он все задания делал в двух экземплярах – Андрейке оставалось только зачетку на подпись подавать.

Андрей всегда и во всем Лешке уступал. Яблоко – то, что побольше и порумяней, – Леше, джинсы – те, на которых заклепок погуще, – Леше. Андрейке же – что останется. И только раз Андрей заупрямился, не подчинился брату. Дело касалось красавицы Катюши, которая невероятно нравилась обоим близнецам. Девушка училась с ними на одном курсе института, и братья наперебой за ней ухаживали. Только вот беда: Катя видимого предпочтения никому не выказывала. Поэтому образовался симпатичный на первый взгляд треугольник – два брата, а между ними Катя. Втроем они корпели в библиотеке над учебниками, втроем ходили в кино и на дискотеки, втроем ели мороженое в кафе и пили пиво в сквере. По мере углубления чувств к одной и той же даме сердца родственная привязанность близнецов таяла, как апрельский снег, оголяя первую грязь взаимного соперничества. Когда ситуация стала невыносимой, Лешка решился на серьезный мужской разговор.

– Понимаешь, я Катю люблю. По-настоящему люблю, – сказал он Андрею.

– Я тоже люблю, – ответил брат, и дальнейшая беседа стала бессмысленной.

Андрей все-таки успел первым сделать Кате предложение. Он отправился к ней втайне от брата, прикупив по дороге сногсшибательный букет роз и бутылку коллекционного вина. Катя и розы, и предложение о замужестве приняла. Оба брата давно уже были ей небезразличны, но сделать выбор девушка никак не могла. Андрей пришел первым? Что ж, к лучшему. Мягкий, нежный, заботливый – он, пожалуй, станет хорошим мужем.

Лешка известие об успешном сватовстве брата воспринял на первый взгляд совершенно спокойно. Он пожал Андрею руку, пожелал ему долгих лет супружеского благополучия. Но в душе у него вился, накручивался настоящий клубок смешанных, перепутанных эмоций: обида, ревность, досада, раздражение, зависть. Иной раз, при взгляде на Андрея, который ходил в те дни с глупой шоколадной улыбкой и замасленными от счастья глазами, у Лешки аж дыхание перехватывало от злости: и этот тюфяк, этот размазня заполучил в невесты самую красивую в городе девушку!

Идея насчет загородного мальчишника перед свадьбой пришла в голову Лешке.

– Перед тем как одеть на себя семейные оковы, надо с холостячеством распрощаться по всем правилам, – весело говорил он Андрею. – Поедем к Синим скалам, посидим на природе. Шашлыки, водочка, приятная компания, а?

– Ага, – с улыбкой соглашался Андрей, хотя оставлять Катерину одной ему не хотелось. Но ведь брат просит!

Поехали. Нашли у подножия скал чье-то давнее костровище, около него и устроились. Жарили и ели сочные шашлыки, пили водку, орали песни под гитару, спорили до хрипоты то про автомобильные подвески, то про бабьи прелести. Больше всех Лешка старался, подогревал общее веселье разными бредовыми инициативами. То конкурс мужского стриптиза организует, то прыжки через костер («Язычники, – кричит, – таким вот манером от грехов очищались».) Потом потащил одуревший от водки народ на скалы. Окрестности осматривать. Там, на скалах, все и произошло. Близнецы, цепляясь за хрупкие выступы, забрались на самый верх. Сначала их хорошо было видно на фоне предвечернего неба, потом они исчезли – зашли за другой край скалы, что ли? Но через некоторое время один из братьев спустился вниз – бледный, с дикими глазами:

– Ребята, там это…Кажется, Лешка разбился…

Побежали смотреть, спасать. Но было поздно. Лешка лежал между камней, неловко выгнувшись и раскинув руки, как тряпичная кукла. Голова разбита в кровь, и только один уцелевший после падения глаз весело и лукаво смотрел куда-то в полыхающие нагрянувшим закатом дали.

Лешку похоронили как раз в тот день, на который была назначена Андрейкина свадьба. Мать от горя высохла и почернела. И постарела невыразимо. Отец слег в больницу с микроинфарктом. И лишь Андрей сохранял железное спокойствие. Он проявил несвойственную ему в обычное время деловитость. Метался целыми днями по мудреным маршрутам: то в больницу к отцу, то домой к матери, то к Катюше на свидание. Успел побывать даже в туристической компании, посмотреть рекламные проспекты испанских курортов. А что? Жизнь-то продолжается! Вот утихнет траур по погибшему братцу, и они с Катюшей устроят себе медовую неделю в Испании.

Однажды он даже поделился своими планами с матерью. Она молча слушала его, пытаясь превозмочь удушающий туман своего несчастья и порадоваться за оставшегося сына. Анна вглядывалась исподволь в родное лицо, гладила его по жестким волосам, проверяя, не обмануло ли ее материнское чутье. Нет, все так и есть: вон и пятнышко за ухом в форме звездочки…

– Эх, Лешенька, бедный мой мальчик! – вздохнула Анна. – Как же ты с таким грузом будешь жить? К земле-то тебя не придавит?

Сын вскинул на нее темные, страшные глаза, спрятал за хищной улыбкой замешательство:

– Не придавит. Если будешь молчать.

– Буду молчать.

"Диалог магнитогорцев"