Тюремный «кричала» продолжает бороться за правду

Его лицо знакомо многим милиционерам Казани. Вот уже лет десять Ривгата Хайруллова можно встретить на всевозможных митингах, где он распространяет газеты и книги. Стражам порядка всю литературу он дает бесплатно. А милиционеры, уже ни на что не надеясь, обращаются к нему за помощью, точнее, высказываются о том, о чем ни начальству, ни прокурору не скажешь.

— Недавно ко мне пришли сотрудники отдела милиции на улице Авангардной, — рассказывает Ривгат. — У них там ужасные условия работы — зимой холодно, как на улице: иней на столах лежит, вода замерзает. Туалет — один на задержанных и милиционеров, бытовой сифилис или какую-нибудь другую заразу запросто можно подцепить. И питьевой воды нет. «Помоги, — говорят, — у тебя опыт богатый». Или встречаю как-то на улице знакомого подполковника — я многих милицейских начальников в Казани знаю, — он сетует: «Вот ведь какой беспредел творится, хороших ребят ни за что за решетку упрятали»...

Его посадили в 1976 году, приговорили к тринадцати годам лишения свободы. Как утверждает Ривгат, за то, что он писал во все инстанции о связи милиции, судов и прокуратуры с организованной преступностью.

Но в зоне он не успокоился. Напротив, стал рьяно бороться за права зеков. Его переводили из одной татарстанской колонии в другую, пока не отправили в оренбургскую зону «Ак Булак-2», всесоюзную «отрицаловку», где отбывали сроки все злостные нарушители режима. Контингент «Ак Булака-2» был специфическим, все больше тюремные авторитеты, но и среди них Хайруллов, по его словам, пользовался уважением. За то, что отстаивал права зеков: говорил о том, что лагерь — рассадник туберкулеза, обвинял администрацию в антисоветской деятельности, в общем, был как кость в горле у начальства. «Кость» регулярно сажали в карцер и предупреждали: смотри, мол, кирпич может на голову упасть или еще какая случайность приключится. Чтобы хоть как-то обезопасить себя от таких «случайностей», Ривгат нанес на тело татуировку: «Сообщите в КГБ! Сторонники Берия маскируются под офицеров и убивают зеков туберкулезом и голодом». Куйбышевский авторитет Красноперов, с которым Хайруллов встретился во время очередной отсидки в карцере, увидев наколки, искренне удивился: «И ты до сих пор еще жив?» Но проникся уважением к правдолюбцу и даже снабдил салом, когда их двоих повезли в Оренбург судить за злостное нарушение дисциплины: «Ты доходяга, тебе кушать надо».

Неугомонного зека как злостного нарушителя режима суд приговорил к содержанию в тюрьме. И Хайруллова заперли в одиночной камере оренбургского сизо.

Первые полмесяца в тюрьме Ривгат даже не прикасался к тюремной пище, обходился салом, которое привез из «Ак Булака-2». Когда запасы кончились и пришлось перейти на «хозяйскую» баланду, он заметил, что после еды слабеет. Антибиотики, спрятанные в зубном порошке, помогали, но и они кончились. А врача к Ривгату не приводили.

— Я стал подозревать, что мне подмешивают в пищу какую-то гадость, — говорит Хайруллов. — Но есть приходилось то, что дают.

Он нашел выход. В суп стал добавлять разведенную в воде хлорку, которую давали регулярно для дезинфекции параши, а хлеб обжаривал на газетах. Хлорированная баланда была противной, но самочувствие от нее не ухудшалось. До поры до времени прием работал, но однажды во время очередного шмона офицер оперчасти нашел зашитые в телогрейке пакетики с хлоркой. «Так вот в чем дело!» — вырвалось у лейтенанта. На следующий день ассенизатор принес вместо хлорки карбофос.

И в одиночке Ривгат продолжал свою борьбу. Каждый день во время прогулок других зеков он кричал в окошко камеры, выходившее во двор: «Сообщите моей матери в Казань, что ее сына убивают в оренбургской тюрьме!» Как ни странно, весточка до Казани дошла и мать приехала в Оренбург. Хайруллову дали свидание и перевели в общую камеру, где «кричалу» встретили как героя. А через некоторое время Хайруллова вернули в «Ак-Булак-2».

Администрация родной зоны, отчаявшись бороться с правдолюбом, создала ему все условия для «королевской» жизни в лагере. Хайруллову даже самых симпатичных молоденьких мальчиков подогнали — делай с ними что хочешь. Но гомосексуалистом он не стал, а использовал мальчиков как секретарей. Они писали под его диктовку листовки и в коробках со школьными мелками, которые выпускала зона, рассылали по всему Союзу. Однако вскоре «подпольную типографию» вычислили, Ривгата определили в пресс-отряд.

Александр Южанин