Новый скандал вокруг Рифеншталь

Волну протестов вызвала открывшаяся в боннском Доме истории (Haus der Geschichte der Bundesrepublik Deutschland) выставка, посвящённая режиссёру Лени Рифеншталь (Leni Riefenstahl).

Триста экспонатов выставки концентрируют внимание на центральном периоде творчества Рифеншталь — а именно, на годах национал-социализма.

В экспозицию включены отрывки из фильмов Рифеншталь — в том числе, из её пропагандистских лент "Триумф воли" и "Олимпия".

С протестами против выставки выступил целый ряд общественных деятелей Германии — в их числе писатели Ральф Джордано (Ralf Giordano) и Гюнтер Вальраф (Günter Wallraf).
В открытом письме, направленном министру культуры Германии Кристине Вайс (Christina Weiss), они упрекают организаторов выставки в недостаточно критическом подходе к материалу и роли самой Рифеншталь в истории страны. По их мнению, боннское "Рифеншталь-шоу" превратилось в своего рода "омаж любимице Гитлера" и даже "хвалебную песнь этой самой талантливой из пособников нацистского режима".

Руководство боннского музея опровергает все упрёки подобного рода.

Её называли "режиссёром дьявола". Её презирали, припоминая её первые картины, где она выступает в виде фривольно одетой танцовщицы, и ненавидели за работы, создавшие ореол вокруг национал-социализма...

Она оказала мощное влияние на всё визуальное искусство второй половины 20 столетия: своей наставницей её называли, в частности, создатель эпопеи "Звёздные войны" Джордж Лукас и фотограф Гельмут Ньютон. Она считается прародительницей современной рекламы и создательницей эстетики видеоклипа — с его быстро меняющимися кадрами, неожиданными планами, резкими склейками. Уже 75 лет её имя не покидает страницы международной прессы. Две серии её дилогии "Олимпия", о берлинской олимпиаде 36-ого года, входят в десятку лучших фильмов всех времён.

Но даже тот, кто никогда не видел ни одного фильма Лени Рифеншталь, знает: она — последний живой миф Третьего рейха...

22 августа 1902 года, Лени Рифеншталь появилась на свет в Берлине. Семейная легенда гласит, что её мама заплакала, впервые увидав новорождённую дочку — столь безобразен был младенец с прозрачными, почти бесцветно голубыми глазами. То был излёт кайзерской эпохи, эпохи, идейно предвосхитившей национал-социализм: деторождение считалось наипервейшим долгом каждого верноподданного. Воспитание также было сродни казарменной муштре. Особенности эпохи усугублялись ситуацией в семье Рифеншталь: тиранией отца, молчаливой покорностью матери.

"Никогда в жизни я не хочу зависеть от кого бы то ни было, — вспоминала Лени. —
Когда я видела, как мой отец обращается с матерью — а он крушил всё на своём пути, как бешеный слон, если у него не застёгивалась пуговица на слишком туго накрахмаленном воротничке, — я поклялась себе, что в моей будущей жизни я никогда не выпущу руль из собственных рук. Решать должна только собственная воля".

Конфликт с отцом, ежедневная борьба за право на собственную волю, на своё "я" определили характер Рифеншталь — и исковеркали её духовно и физически. В 12 лет её желчный пузырь был полон камней.

"Я хотела бы быть мужчиной, -пишет она в письме одной из своих школьных подруг, — так было бы гораздо легче реализовывать планы, которые у меня есть".

Она мечтает стать танцовщицей, тайком берёт уроки. Узнав об этом, отец сперва выгоняет её из дому, но потом решает махнуть рукой:

"Я не сомневаюсь, что ты бездарь и никогда ничего не добьёшься, — говорит он. — Но я не дам тебе права утверждать, будто это я сломал твою жизнь".

Биограф Лени Рифеншталь Райнер Ротер полагает, что основным движущим механизмом её жизни являлось почти болезненное стремление к самоутверждению. Чем бы она ни начинала заниматься, она стремительно делает карьеру — как будто её единственной целью является доказать себе и окружающим, что принятое ею решение было верным. Она занимается модным тогда "экспрессионистским танцем", направлением хореографии, звёздами которого были Айседора Дункан и Мэри Вигман. В неполные двадцать лет отправляется с сольной программой в турне по Европе. До сих пор Лени Рифеншталь была убеждена, что танец был истинным и главным призванием её жизни. Однако из-за травмы колена она вынуждена поставить крест на своей хореографической карьере. Одновременно она видит в кино фильм Луиса Тренкера "Гора судьбы".

"В смятении и исполненная какой-то новой, странной тоски покинула я кино. Всю следующую ночь я не могла спать, и всё думала: что произвело на меня такое впечатление? Сами горы — или искусство, с которым они были показаны?"

Всего несколько недель спустя Лени Рифеншталь отыскивает Луиса Тренкера, который влюбляется в юную красавицу и помогает ей получить главную роль в новой картине другого "горного режиссёра" - Арнольда Франка: "Священная гора". За ним следует "Штурм над Монбланом". Лени Рифеншталь стала звездой кино. Ещё одна вершина её жизни была покорена.

Сегодня эти слащавые до полного изнеможения фильмы, в которых Лени играет невинное "дитя природы", сладкоголосую обитательницу горной хижины, вызывает в лучшем случае снисходительную улыбку, но в жизни Рифеншталь они стали поворотным пунктом. Франк, также неравнодушный к своей звезде, с мазохистским удовольствием заставлял её спускаться с отвесных скал, ползти вверх по расселинам ледника. Но он же преподал ей и первые уроки режиссёрского мастерства. В горах, среди практически исключительно мужской команды, она не только закалила свою волю, но и наметила следующую вершину: стать режиссёром. Её первый фильм, "Голубой свет", романтическая горная сказка, в которой Рифеншталь играет роль мистической дикарки Юнты, ознаменовал и рождение её стиля: фильм показывает горы не в их реальной красоте, а неким образом "отчуждает" их, создавая новый мир. Говорит Лени Рифеншталь:
- Важной характерной особенностью, определившей мой стиль, является, пожалуй, то, что я с детства много рисовала, и когда мой отец пытался запретить мне стать актрисой, он, в качестве компенсации, разрешил мне ходить в художественную школу. Я действительно смотрю на мир глазами художника...

"Голубой свет" вышел на экраны в 1932 году и имел большой успех. Завораживающая, почти сакральная атмосфера фильма восхищала многих. В частности, из Ватикана поступило предложение: не хочет ли Рифеншталь снимать фильмы для католической церкви? Ещё одним поклонником "Голубого света" оказался фюрер НСДАП Адольф Гитлер:

- Это было в 31 или 32, я впервые услышала от знакомых имя Адольф Гитлер. Одни говорили о нём с отвращением, другие, напротив, восхищались им.

Рифеншталь впервые видит Гитлера во время его речи на открытии берлинского Дворца спорта. Она восхищена им: его личностью, его экспрессией, его словами. Она пишет ему восторженное письмо — и получает приглашение. Гитлер восхищён Рифеншталь не меньше, чем она им: строгая, упорная, спортивная, она представляет собой совершенно иной тип женщины, чем кумиры той поры — исполненная холодного эроса Марлен Дитрих или таинственная Грета Гарбо. Женщина-товарищ, женщина-соратник — фюрер видит в ней женский идеал создаваемого им нового мира: Рифеншталь получает предложение снять фильм о съезде НСДРП в Нюрнберге. "Да что вы, я же не могу отличить СС от СА!" - пыталась отказываться от предложения Рифеншталь. Но Гитлер настаивал:

- Гитлер сказал мне: фройляйн Рифеншталь, я хотел бы, чтобы этот фильм снял истинный художник, а не член партии...

Лени Рифеншталь берётся за эту задачу и создаёт фильм нового типа: героический репортаж, рассказывающий историю любви — любви между фюрером и немецким народом. Камера летит над переулками старинного Нюрнберга, вниз, к толпам ревущих в экстазе женщин и мужчин — пока, в ореоле славы, не является он: мессия, пророк, спаситель, поп-звезда — Адольф Великий...

"Немецкий ответ на шедевры Эйзенштейна" или "нацпропаганда"? Искать ответ на этот вопрос бесполезно. "Триумф воли" и предшествовавший ему "Победа веры" - это и то, и другое.

- Я была бы счастлива, если бы этот фильм сгорел. Я снимала его, исходя исключительно из эстетических соображений, не "чуя под собой" 34 год. Когда я впервые увидела его после войны, в 60-ом году, в Англии, у меня мороз побежал по коже...

Приёмы, использованные Рифеншталь в "Триумфе воли" были повторены и мультиплицированы тысячи раз, они вошли в плоть Голливуда и кровь любого клипмейкера — и в визуальное сознанием миллионов людей. Сегодня, видя очередной рекламный ролик, превозносящий достоинства того или иного товара, или очередной боевик с космическим уклоном, зритель и не подозревает, что за всем этим стоит она, Лени Рифеншталь.

"Триумф воли" - фильм отнюдь не документальный, это — инсценировка реального события. Все сцены были старательно спланированы, диалоги отрепетированы. Как и в "Голубом свете", она создаёт сказку — на этот раз, сказку о гармоничном обществе под крышей национал-социализма. Её следующая мечта — мечта о гармоничном человечестве...

Лени Рифеншталь старательно убрала из своей дилогии "Праздник красоты" и "Праздник народов", объединённой общим названием "Олимпия", все намёки на национал-социализм. Но уж слишком сама эстетика спорта, религия идеального тела были близки к национал-социалистической идеологии.

"Олимпия", рассказ об олимпиаде 36 года, — это фильм вне времени и истории, поэма о двуединстве духа и плоти, посвященный красоте и гармонии человеческого тела — тоже, кстати, растащенный позже на сотни тысяч рекламных плакатов.

"Олимпия" получила главный приз на Венецианском кинофестивале. Но реальность положила конец мечте о международной карьере. Начало войны застало Лени Рифеншталь в США. Когда в Голливуде толпа рабочих сцены встретила её, скандируя "Интернационал", она была уверена, что это — песня приветствия.

По возвращении в Германию Лени Рифеншталь отправляется на фронт, в Польшу, репортёром. Жестокость немецких солдат в отношении военнопленных и гражданского населения, свидетельницей которых она становится, приводят её в ужас. Она выговаривает себе у Гитлера свободу от дальнейших партийных заданий, и отправляется к отрогам Альп, где в течение нескольких лет будет снимать свой второй и последний художественный фильм — "Tiefland", "Низина".

120 цыган из концлагерей под Берлином и Зальцбургом использует Рифеншталь в своей массовке. 20 из них не пережили конец войны. Как и в ответ на многие другие вопросы, Лени Рифеншталь скажет, что ничего об этом не знала. "Ей всегда удавалось и удаётся до сих пор "ничего не знать" о том, о чём она знать не хочет", — напишет о ней психоаналитик Маргарете Митчерлих.

После войны Рифеншталь подвергается так называемой "денацификации". Её многократно арестовывают, требуют от неё публичного раскаяния. Она упорствует в своём "Я ничего не знала, я никогда не состояла в партии, я только снимала фильмы". Она страдает от депрессии, попадает в психиатрическую клинику. Преследованиев отношении Рифеншталь прекращено лишь в 53-ем году. Своего места в новом европейском кино она — в отличие от, скажем, Вейта Харлана, создателя антисемитской ленты "Еврей Зюс", — так и не нашла.

Она решает покинуть Европу и, прочитав роман Хемингуэя "Зелёные холмы Африки", отправляется на далёкий континент. То, что начиналось как побег от себя и от прошлого, как безумное сафари, стало началом новой жизни: Лени Рифеншталь открывает для себя первозданную красоту Африки, совершенно иной стиль жизни. Она попадает в деревню племени нуба под Момбасой.

На обложке старого "Шпигеля" - чернокожий атлет, его тело походит на скульптуру Родена или Микеланджело. В течение нескольких лет Рифеншталь регулярно приезжает сюда, в селение Кордофан, и помногу месяцев проводит среди людей, живущих, как жили их предки много веков назад. На её фотографиях — чёрные тела, прекрасные, исполненные архаичной силы. "Фашистская эстетика" - говорят одни. "Рифеншталь" - говорят другие. Успех снова поворачивается лицом к шестидесятилетней Лени Рифеншталь. Начинается её четвёртая карьера — карьера фотографа. Она делает портретные снимки Энди Уорхолла и Мика Джаггера, очередь мужчин и женщин, мечтающих познакомиться с ней, всё возрастает. Она — звезда и легенда. Но она не желает быть "той самой Рифеншталь". Она, женщина, для которой прошлое никогда не значило ничего, будущее — мало, а настоящее — всё, ищет нетронутые миры. И находит. Она учится нырять...

Мне было 72 года, когда я записалась в школу, чтобы научиться нырять. Все остальные участники курса были людьми очень молодыми, лет по 20-25. Я немного сжульничала, и исправила в документах свой год рождения с 1902 на 1922. То есть, мне тогда было официально 52 года.

"Могут ли коралловые рифы иметь фашистский характер?", — спрашивали циники, когда Лени Рифеншталь выпустила пару лет назад первый альбом со своими подводными фотографиями. Конечно, нет. В прекрасных картинах подводного мира нет идеологии.

Как, быть может, не было её для Рифеншталь ни в скалистых обрывах и расселинах родников, ни в мускулистых телах чернокожих и белокожих атлетов. Быть может, не видела она идеологии и в других картинах, которые всё глубже погружаются на дно океана истории.

В России Лени Рифеншталь признали художником и сочли, что она достойна прощения. В конце концов, жизнь, которую прожила после войны эта хрупкая женщина заставляет отнестись к ней с уважение. Железная воля и умение остаться собой несмотря на "судьбу", качества, присущие очень немногим художникам.

Лени Рифеншталь умела преодолевать все — боль, возраст, само время — 22 августа этого года она отметила столетний юбилей. Даже — ненависть тех, кто никогда не простит воспетого ею тирана. Одного она преодолеть не смогла — ненависти своих соотечественников. Может быть потому, что в Лени Рифеншталь они видят частичку себя, а себя простить особенно трудно.