Модильяни снова в Париже

Пресыщенный, буржуазный Париж встал в очередь, взглянуть на художника, которого сам же некогда и убил. Такой он жестокий Париж — чтобы тебя в нем признали, надобно там умереть, и вовсе это — не в русских традициях, что только якобы мы не любим живых, умея любить только мертвых.

Модильяни в Париже — первая выставка за 20 лет. Жизнь Модильяни прошла в Париже таким же легким и острым росчерком пера, каковы были рисунки. И закончилась страшно — концентрацией смерти — узнав о его гибели, муза художника Жанна Эбютерн, будучи на 9 месяце беременности и нося второго ребенка Модильяни, выбросилась из окна.

Он был асоциальным художником — рисовал все. что хотел и так, как хотел, не взирая на войны. Которые вело человечество и на течения вроде кубизма и футуризма, которые были модны.

Ахматова писала о нем: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне. (Я запомнила несколько фраз из его писем, одна из них: "Vous etes en moi comme une hantise" / "Вы во мне как наваждение" / ). Что он сочинял стихи, он мне не сказал.

Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли....
В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть Египетский отдел, уверял, что все остальное недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта. Очевидно, Египет был его последним увлечением. Уже скоро он становится столь самобытным, что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты...

Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, — эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы революции. Уцелел один, в нем, к сожалению, меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню"..."

Модильяни высоко, до заносчивости ценил свой талант и безразлично относился к стоимости своих работ. "Я беру 10 франков за сеанс, и еще добавьте немного алкоголя", — говорил он обычно своим клиентам. Он работал так же легко и быстро, как и жил. Портрет Жана Кокто он написал за три часа. Портрет скульптора Андре Лорнаса он сотворил за день. Когда раздраженный такой скоростью заказчик попробовал предъявить претензии, Модильяни ответил: "Я могу поработать над ним еще, но тогда только испорчу картину". В облюбованном им кафе на Монпарнасе Моди писал портреты завсегдатаев просто за стакан вина. А когда от созданного им наброска отказывались, равнодушно отдавал рисунок торговке под кулек для жареной картошки.

Время все решило иначе и поставило Париж в очередь.

120 произведений, собранных из музеев и частных коллекций пробудут вместе, трубя о победе Модильяни в Париже до марта 2003 года.