Порождение вырождения /о явлении "телегонии"/

Взяться за перо меня побудила весьма энергичная реплика тамбовчанина Дмитрия Пентегова "Девчата плодят по законам природы" ("ЛР", № 36) на статью "Кого плодят девчата?" ("ЛР", № 34).
Её автор Анатолий Объедков свои рассуждения о том, что отдаваться девушкам первый раз без любви не только аморально, но вредно и даже опасно с точки зрения качества воспроизводства людей, подкрепляет цитатами из книги действительного члена Российской академии естественных наук Надежды Семёновой, посвящённой телегонии. Это наука, упрощая научную формулировку, -- об "эффекте первого самца". Главный вывод Семёновой таков: генным отцом всех детей женщины является только нарушивший её девственность мужчина. И это независимо от того, сколько потом было у неё мужчин и сколько детей.
Однако этот вывод, опирающийся на научные исследования, не устраивает Пентегова, поскольку-де он противоречит здравому смыслу. Автор реплики иронизирует: "Допустим, первым мужчиной некоей белой женщины был студент из Африки, и допустим также, что жениться он на ней не захотел. Неужели, исходя из теории Семёновой, эта несчастная всю оставшуюся жизнь обречена рожать исключительно одних негритят?" Пентегов обескуражен и удивлён научными выкладками Семёновой. Он не верит, что нарушение законов природы, в том числе и в области человеческого размножения, может мстить за себя долго и жестоко. При этом и мысли не допускает, что "здравый смысл по-пентеговски" может не совпадать со здравым смыслом природы. Иначе он задал бы совсем другие вопросы, ну, скажем, такой: зачем женщине от рождения даётся девственная плева? У некоторых животных женского пола её нет, а у девушки до определённого действа она есть. Но ведь, согласитесь, в природе ничего не бывает случайного, в том числе, конечно, и в физиологическом устройстве половых органов.
Впрочем, невежество в половых вопросах не вина Пентегова, это наша общая беда. Причины -- хроническое нелюбопытство, превратное понятие о нравственности, некая деликатность темы, слабая пропаганда соответствующих научных знаний, забвение святого таинства брачного союза. А отсюда -- вопиющая безответственность за продолжение рода. Героиня одной прочитанной мною недавно книги говорит: "Живём, как в курятнике. Где петух сгрёб, там и уё..." Всеобщий повальный грех без оглядки на последствия -- в том суть вырождения нации.
Частично половое невежество можно объяснить запретом телегонии, которое держалось примерно до начала 90-х годов прошлого века. Хотя активные разработки в этой области велись с середины XIX столетия. Именно тогда российские конезаводчики пытались скрестить лошадь и зебру. О мотивах эксперимента распространяться не буду. Замечу лишь, что из него ничего не вышло, так как это разные виды животных. Но вот удивление: в третьем поколении, то есть у внуков и внучек тех экспериментальных лошадей, появились еле заметные полоски, или так называемая зебристость. Открытие дало толчок к продолжению исследований. К тридцатым годам прошлого века уже имелся солидный пакет научных разработок. И вдруг наложили табу на само слово "телегония". Очевидно, потому, что телегония -- одно из ответвлений науки о наследственности. А всё, что касалось этой проблемы, тогда клалось под сукно. Вспомните реплику Аркадия Райкина из его сатирической сценки: "Генетика -- продажная девка империализма".
У меня есть повесть "Эпитафия", в которой рассматриваются взаимоотношения людей, представляющих интерес для телегонии. Закончил я её в 1995 году, начал в 93-м. В это время как раз появились популярные и научные статьи, исследующие "эффект первого самца" и его роль в жизни женщины. Так что документальная основа произведения опирается на некоторую научную базу.
Хотел бы предложить "Литературной России" несколько отрывков из этой повести. Вырванные из контекста, они выглядят излишне назидательными, но таковы недостатки всякого цитирования. Я попытался их разместить в логической последовательности. Речь в повести идёт о закулисной жизни редакционного коллектива. Рассказ ведётся от первого лица.

* * *
Снова вспоминаю первую брачную ночь и то удручённое, совершенно разбитое состояние, в котором пребывал минуты, а может, и часы после "пробы пера" (фирменный термин нашей редакции, прижившийся с подачи моего друга-сексспециалиста). Это был шок. Что искал -- не нашёл. Что ожидал -- обманулся. Я сидел, сгорбленный и придавленный, на краю постели. Перемалывал мысли о целомудрии, смысле жизни, идеалах взаимоотношений полов, а Ленка в это время тихо похрапывала.
Надо же, я наматываю нервы на кулак, негодую, а она хоть бы что -- спит! Довольная, что добилась своего, обыграла, оженила, обабила. Она никогда не касалась той скользкой темы, уходила от разговоров, если я вдруг в сердцах бросал какие-то колкости. А я не раз делал это. Рана была слишком глубока, чтобы легко зарубцеваться. Я и сейчас переживаю то потрясшее меня разочарование так же остро, ярко, как если бы оно случилось только что, а не много лет назад. Меня вдруг озарило, почему начал отворачиваться сын и по какой такой веской причине он принял в советчики отставного моряка. Крутая, как говорят, смена курса. Всё дело, думаю, в этом моряке, первом Ленкином любовнике.

* * *
Пахота целины всегда рассматривалась как начало всех начал, как главнейшее условие продолжения жизни. После ломки девственности собирается самый богатый урожай. Недаром говорят: первому ребёнку -- лучшие соки. В перворождённых основные надежды родителей и общества. Первые дети -- самые здоровые и талантливые. От них и поросль идёт соответствующая -- буйная, мощная, если, конечно, в последующих поколениях не нарушаются законы человеческого размножения.
В чернокнижии написано: чтобы погубить нацию, не обязательно развязывать войну, достаточно методически, последовательно убивать первых детей. И не важно -- как. Будь то с помощью контрацептивов и других методов "безопасного секса" или абортов и физической ликвидации, что, впрочем, одно и то же.
Нация в конце концов исчезнет, ибо убираются лучшие образцы. А множатся сомнительные. Сомнение же рождает сомнение. Дефекты неизбежны.

* * *
Болезни, уродства, умственная отсталость, отвратительные комплексы, как правило, -- удел детей последних, произведённых родителями-ровесниками ближе к старости. Им переходят все пороки, приобретённые отцом и матерью в жизни. Впрочем, и всё доброе, но не в равной степени и не в одно время. Считается, что мать передаёт ребёнку силу (здоровье), отец -- ум. Но когда они есть. Сила бывает в молодости, ум, напротив, появляется в полном возрасте.
Отсюда вытекает и ещё один физиологический постулат: между родителями должна быть определённая разница в годах. "Мать родится, отец на коня садится -- вот ровня", -- говаривали в старину. В те далёкие времена мальчику первый раз разрешали проехать верхом на резвой лошади не ранее семи лет. Этот срок, надо полагать, оптимальный. Больше -- лучше. Главное, соблюсти условие, чтобы "первые дети" не ушли "в тряпочку". И тогда первые акты, возможно, породят гения.
Так утверждали мудрецы древности. Не знаю, как это сочетается с выводами современной науки. Думаю, весьма условно. Иначе не пропагандировались бы секс подростков, упражнения лесбиянок, сексменьшинства и прочие половые извращенцы, а также полёт фантазии "половиков", как называют юмористы дельцов из "центров планирования семьи".
Может быть, только к одному их совету следует прислушаться -- не рожать после сорока лет. К этому времени женщина как детородное существо полностью вырабатывается, независимо от того, были у нее прежде дети или нет. Помните пословицу "Бабий век -- сорок лет"? Это о том же.

* * *
Первый мужчина имеет для женщины великое, судьбоносное значение, может, и помимо её воли. Так определено Богом со времён Адама и Евы. Первая любовь дорого ценится и долго помнится. Блажен, кто однолюб.
Природа предполагает, что первый мужчина может появиться у женщины только по любви. Это значит, интуиция, подсознание, тот внутренний женский компьютер в союзе с разумом произвели соответствующий отбор; у женщины, у данной особи появился наилучший экземпляр, который соответствуют ей по здоровью, по физиологическим и другим данным. Ибо любовь никогда не ошибается. И девственность в этом случае выступает как гарантия рождения полноценного потомства.
При разрыве девственной плевы в организм поступает сигнал: на сцене появилось главное действующее лицо, и оно отныне определяет судьбу продолжения рода. И ему предоставляется режим наибольшего благоприятствования. Потом -- если женщина непутёвая, распутная, у которой чувства главенствуют над разумом, у неё может быть много мужчин, и они тоже что-то заложат в детях, если таковые от них появятся. Но им никогда не прорвать блокаду, установленную первым. И не расшифровать его кода.
На практике это означает, что дети одной матери, зачатые вторичными мужчинами, будут иметь некоторые черты своих отцов, но и признаки человека, первым вступившего с нею в половое сношение. При множестве любовников, особенно если "первым" был презерватив, получается такая мешанина, разобраться в которой не под силу и естественному отбору. Чем мать больше грешит, тем хуже по качеству её дети. Тогда может появиться самый невзрачный ребёнок с печатью дьявола или меткой ведьмы, то есть с признаками деградации.
Так бывает и тогда, когда первый мужчина оказывается человеком случайным, не прошедшим отбора любовью. Даже если он человек, приятный во всех отношениях, всё равно улучшения породы не получится, если не было любви. Пройдите по улице, всмотритесь в лица хотя бы встречных женщин. И вы увидите, что совсем не редкость волосы над губами и на подбородке, большеротие, заячьи губы, бородавки, обросшие пухом, родимые пятна, "лошадиные" и "шахматные" зубы... И другие признаки начавшегося вырождения. Все эти пороки, явные и скрытые, идут главным образом от первых мужчин-насильников, пьяных ломальщиков, физически не созревших мальчиков, от болезней, способных передаться по наследству.
Следствием неразборчивости в связях, после которых появляются дети, недооценки первого полового акта может быть одно -- порождение вырождения.
Вот почему православие без устали превозносит нравственность, а церковь возводит брачный союз в ранг таинства, тем самым побуждает мужа и жену к взаимной супружеской верности. На Руси, да и у других духовно развитых народов, в прежние времена блудниц презирали, секли у позорного столба, закидывали камнями. Мужчин тоже не жаловали за измену. И за безответственность. Особенно когда они закладывали "карнавальных детей", как называют в народе зачатых по пьяной лавочке.

* * *
Сейчас усиленно внедряется в умы простаков "теория" о том, что целинная эпопея мужчины -- ничто, просто символ. Во всяком случае, мол, никакого практического значения она не имеет, разве что способна удовлетворить некоторые сексуальные амбиции молодцов-глупцов: и мы-де не лыком шиты, прикоснулись к сокровенному. И относиться к первомудля женщины акту надо не более чем к надписи, вырезанной каким-то дебилом на дереве в заповедном месте: "Здесь был Вася".
Эта лапша навешивается на уши простолюдину. А вот иностранцу предлагается нечто другое, более вкусное -- покупать "ломку" за 10 000 долларов. Потеряла девственность -- приобрела хорошее приданое для Васи. Ради материального обеспечения старта жизни можно-де и поступиться "символами". Игра стоит свеч.
А "половики" из центров репродукции семьи подводят под телегонию "идеологию" улучшения рода, ссылаясь на давнишнее право первой брачной ночи помещика-самодура. Выдавая замуж крепостную девку, барин танцевал её раньше жениха из чисто, дескать, гуманных побуждений. Заботясь о будущем подданных, он закладывал в них свои благородные гены. Не знаю, имеют ли какой-то смысл революции. Но они неизбежны, пока право первого самца и первой брачной ночи будет признаваться только за избранными -- толстосумами, "крутыми", лживыми щёголями. А не за любовью.

* * *
В нашем издательстве много лет проработала корректором льняная блондинка Танечка Морозова. Безумно роскошные волосы ниже плеч, которые она никогда не заплетала в косы и не завязывала в узлы, узковато-длинные глаза, что говорило о её метисном происхождении, выстроили длинную колонну воздыхателей. Мужчины откровенно волочились за ней. Многие предлагали руку и сердце.
Но она отвергала их охи и вздохи и даже серьёзные намерения. То ли неукоснительно следовала правилу: не заводи шуры-муры, где работаешь, и не трудись там, где играют в любовь, то ли дала обет безбрачия и безсексия после смерти мужа-лейтенанта. Её суженый был ей под стать -- высокий, ладный, косая сажень в плечах. Многие в нашей редакции помнили, когда он ещё ухаживал за Танечкой, его голубые глаза и очаровательную улыбку. Какая это была чета -- загляденье. Ей прочили великое семейное счастье, но лейтенант погиб в самом начале афганской войны. Все годы после его смерти, вплоть до замужества дочери Ольги, мать и дочь жили вдвоём, испытывая на излом женскую судьбу. Три года назад Татьяна Яковлевна вышла на пенсию и вскоре скончалась при странных обстоятельствах.
Когда Ольга пришла в редакцию за помощью в похоронах, все, естественно, интересовались, отчего да почему. И она рассказала нечто, на первый взгляд, совершенно неправдоподобное.
А всё началось с рождения у Ольги третьего сына. Он сильно отличался от старших братьев кучерявостью и смуглой кожей. Муж Ольги, вполне понятно, устроил скандал, совсем не стесняясь, что всякий шум -- палка о двух концах, и один из них, с комлем, обязательно ударит по нему. Бушевал дня два. Избил жену. Досталось и тёще, когда та кинулась защищать дочь. А потом подал на развод.
В общем-то банальная история, которых в мире не счесть.
Но вот неожиданность: Ольга на суде клятвенно заявила, что муж, её милый Иванчик, был первым и единственным её мужчиной (начальную часть этой клятвы подтвердил и Иван). Изменять ему у неё нет причин: он устраивал её и как муж-любовник, и как отец её детей. Всё о'кей! Лучше и желать нечего. Эти слова повторила при иконе Божией Матери, в присутствии священника. Вроде бы убедила. Да и как ей не поверить, когда она звала на свою голову в случае обмана все мыслимые и немыслимые кары. Только Иванчик оставался непреклонным: откуда же взялось дитё негроидного типа? Не принёс же его аист в клюве?
Суд назначил экспертизу. Правда, сомневаюсь, что из желания установить истину, скорее -- из чисто женского любопытства. И судья, и двое заседателей -- все женщины, у них просто глаза горели от неразгаданной тайны.
Экспертизу поручили сделать дородовому отделению (женской консультации) поликлиники, где работала моя жена. Для меня было полной неожиданностью, что Лене предложили подготовить заключение. Её подруга врач-гинеколог шептала мне на ухо: с заданием справилась профессионально, с полным знанием дела -- и в теоретическом, и в практическом смысле. Привела-де дюжину научных выкладок, статистические данные, примеры из жизни. Получился хороший научный доклад.
В документе она ссылалась на эффект телегонии, науки, якобы державшейся до последнего времени в секрете. Её ещё называют учением о первом самце, влияние которого может сказаться во втором и даже третьем колене. "Ответ, -- делала вывод Лена, -- скрывается в любовном грехе матери".
Татьяна Яковлевна незадолго до смерти призналась дочери, что первый её половой контакт был действительно с представителем другой расы. Это случилось в 1957 году, во время международного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. Она тогда культурно отдалась негру в Парке культуры и отдыха имени Горького. Зачатия, слава Богу, не произошло, что дало возможность Танечке выйти замуж за вислоухого лейтенанта, только что окончившего военное училище.
Тогда удалось убежать от позора, но телегония всё-таки нагнала греховницу без малого через сорок лет и отомстила за легкомыслие. На другой день после того, как Татьяна Яковлевна познакомилась с заключением моей жены, она наложила на себя руки. Но за ошибки матери сполна расплатилась дочь. Иванчик и слышать не хотел о какой-то телегонии. Он всё же бросил жену, правда, не без колебаний, оставив её с тремя детьми, в том числе и с грудничком на руках.

* * *
Игорь, без тени сомнения, мой сын, моя кровинушка. Но в какой-то части и не мой, на нём ясно видна, теперь это уже совершенно очевидно, печать первого Ленкиного самца. Сохранится привязанность ко мне или сформируется безразличие, неприязнь -- всё зависит от того, какое начало победит. Хотя что тут гадать. Когда Игорь увидел морского отставника в первый раз, он получил мощный толчок в поддержку его генов... И тот стал его наставником, чуть ли не духовником, что в действительности значит больше, чем отец.

* * *
Дмитрий Пентегов советует мужчинам, прочитавшим книгу Надежды Семёновой и засомневавшимся в генетической принадлежности своих детей, пустить сей труд на хозяйственные нужды и заглянуть в учебник биологии. С таким предложением можно согласиться только в том случае, если это учебник не периода запрета телегонии и если он анализирует последние данные генетики человека. Генетика -- не продажная девка. Её нельзя то жаловать, то отвергать. Давайте определимся, что мы выбираем.

Вадим Асташин

"Литературная Россия",
№48, 2002