Незеркальное отражение

Историй о появлении в зеркалах призраков умерших накопилось столько, что вряд ли сыщется человек, который не слыхал хотя бы одну из них. Целую коллекцию подобных случаев оставило после себя Общество психических исследований, активно работавшее в Англии в конце XIX — начале XX века
А вот что произошло сравнительно недавно с 23-летней жительницей Мюнхена Кларой Райц. Вернувшись с прогулки, она стала приводить себя в порядок перед зеркалом. И вдруг с изумлением обнаружила, что из зеркала на нее пристально смотрит какой-то смутно знакомый мужчина. Клара резко обернулась — рядом никого не было.

Девушка осмотрела всю квартиру — никого. Вечером за чаем она решила рассказать об этом матери и... осеклась на полуслове: вспомнила, чье лицо видела в зеркале. Это же дядя Генрих, который несколько лет назад уехал в США! Объяснить странную “галлюцинацию” мать с дочерью не могли и решили сообщить о ней заокеанскому дядюшке. Но — не успели. На следующий день пришла телеграмма, в которой извещалось о его внезапной кончине. Стоит ли уточнять, что дядя Генрих умер именно в тот момент, когда Клара увидела его в зеркале.

Многочисленные рассказы о появлении в зеркалах умерших заинтересовали американца Раймонда А. Моуди, ученого, рискнувшего начать систематическое изучение посмертных состояний.

Психиатр решил подтвердить или опровергнуть расхожее мнение об удивительных свойствах зеркал. Чтобы пойти на такой шаг, требовалось немалое мужество. Ведь на карту ставился научный авторитет Моуди. Вот что об этом говорит он сам: «Я сказал одному психологу о моих планах исследования и услышал: “Это угробит твою карьеру!” Моя приятельница, интеллигентная женщина, охарактеризовала проект как “дурацкий и смешной”. И даже запретила говорить о нем в ее присутствии. Для меня ясно, что за таким отношением стоит желание безопасности. Вместо того чтобы открыть разум и стараться искать ответы, фундаменталисты лихорадочно идеологизируют проблему, как бы защищая себя от сомнений и неопределенностей. Они отказываются признавать, что существуют тонкости человеческой психики, о которых мы знаем очень мало».

Казалось бы, серьезную проверку оккультных доктрин должны были приветствовать исследователи паранормальных явлений. Ведь если в лабораторных условиях удастся подтвердить явление призраков умерших или получение достоверной информации об отдаленных событиях, то это коренным образом изменит отношение науки к подобным феноменам. Но не тут-то было. Оказалось, фундаменталистов немало и среди специалистов по паранормальным явлениям. Возможно, считает Моуди, они боялись, что исследования, призванные подтвердить “видения призраков”, могут, наоборот, их опровергнуть.

Более десяти лет Моуди занимался серьезными исследованиями в области “зеркального ясновидения”. Первое, что он сделал, — превратил верхний этаж своей старой мельницы в Алабаме в нечто похожее на “психомантеум” древнегреческих оракулов, куда люди отправлялись консультироваться с духами умерших. “Камерой видений” служила темная комната с плотными ставнями и шторами. На одной из стен комнаты было закреплено большое зеркало. В метре от зеркала располагалось легкое удобное кресло. Его можно было отрегулировать так, чтобы макушка головы находилась почти на уровне нижнего края зеркала — на высоте около метра от пола. Кресло было немного отклонено назад. Это делалось не только для удобства, но и для того, чтобы “пристальный глядетель” не видел в зеркале своего отражения. Угол наклона кресла обеспечивал ясный обзор зеркала, которое отражало только темноту позади экспериментатора. Это глубокое “пространство темноты” создавалось черной бархатной тканью, окружавшей и зеркало, и экспериментатора и драпировавшей кресло. Внутри этой “камеры видений”, непосредственно за креслом, помещался небольшой светильник из окрашенного стекла с лампочкой в 15 ватт. Только эта лампочка и освещала комнату. Простая, едва освещенная комната, затемненное окружение, ясная глубина зеркала — все это, по мнению Моуди, было идеальной внешней средой для “созерцания”.

Как и подобает истинному ученому, Моуди решил сделать исследования максимально объективными. Он разработал ряд критериев, которым должны были удовлетворять участники экспериментов. Во-первых, это должны быть люди зрелые, непредвзятые, интересующиеся человеческим сознанием. Во-вторых, во избежание отрицательных реакций на опыты они не должны иметь умственных или эмоциональных расстройств. В-третьих, они должны быть скрупулезны и уметь точно выражать свои мысли. И в-четвертых, никто из них не должен иметь склонности к оккультной идеологии, ибо это могло серьезно усложнить анализ результатов.

Из своих знакомых, которые удовлетворяли этим требованиям, Моуди вначале отобрал десять человек. Это были студенты, адвокаты, психологи, медицинские работники. Каждого из них Моуди детально ознакомил с проектом, пояснив, что нужно попытаться вызвать призрак личности, с которой подопытный был близок и которую был бы рад снова увидеть. А кроме того, доктор попросил добровольцев подобрать несколько памятных вещей, принадлежавших умершему и напоминающих о нем.

Днем подопытный готовился: рассматривал фотографии, трогал памятные вещи, вспоминал. А с наступлением сумерек его отводили в “камеру видений”, предлагали расслабиться, освободить свой мозг от всего, кроме мыслей об умершем, и лишь после этого начать пристально вглядываться в зеркало. Время пребывания в “камере” не ограничивалось, но в соседней комнате всегда находился ассистент, готовый оказать любую помощь. После сеанса с подопытным долго и подробно беседовали.

До начала исследований Моуди полагал, что привидения увидят очень немногие — возможно, один из десяти, — да и те будут сомневаться, произошло ли свидание в их уме или в действительности. Однако из десяти участников ровно половина увидели умерших родственников.

Что же явилось в “зеркальной комнате” тем, кто рискнул проникнуть в “мир, откуда ни один не возвращался”?

Одним из первых добровольцев был мужчина, занимавший высокий пост в нью-йоркском “Сити-Банке”, чуть старше сорока лет, никогда не страдавший психическими расстройствами. Он хотел увидеть свою мать, умершую год назад, по которой очень тосковал. Выйдя из “комнаты видений” примерно через час, он сказал Моуди: «Вне всякого сомнения, личность, которую я видел в зеркале, — моя мать! Я не знаю, откуда она пришла, но уверен, что видел реальную личность. Она смотрела на меня из зеркала... Выглядела она более здоровой и счастливой, чем в конце своей жизни. Ее губы не двигались, но она говорила со мной, и я ясно слышал ее слова. Она сказала: “У меня все прекрасно».

А вот что рассказал хирург, желавший увидеть мать, умершую в 1968 году: «Когда я взглянул в зеркало, по нему прошла как бы пелена, дымчатая субстанция. Затем из этой пелены стала формироваться фигура, сидящая на какой-то софе. Вначале я видел лишь общий контур, никаких деталей. Затем, может быть, через минуту, стали проявляться некоторые черты. Они не появлялись сразу целиком. Они больше походили на компьютерные картинки, которые вы видите по телевизору. Лицо как бы наполнялось сверху вниз, и скоро я понял — это мама. “Как ты?” — спросил я. Ее губы не двигались, но мысленно мы были связаны. “У меня все хорошо, и я люблю тебя”, — ответила она. Я задал еще вопрос: “Было больно, когда ты умерла?” “Вовсе нет. Переход к смерти легок”... Я задал ей, наверное, вопросов десять, а затем она растаяла... Я был очень растроган».

Подобных рассказов немало. Они во многом схожи. И главное, что их объединяет, — это твердая убежденность “психонавтов” в реальности встреч с умершими. Вот типичные высказывания. “Я не знаю, чем это вызвано, но знаю точно, что видел свою маму”; “Случившееся не было воображением. Оно было реальностью”; “Он был в комнате со мной, я знаю это точно. Я видела его голову, грудь, верхнюю часть живота так, как вижу вас!” Зачастую умерший человек, явившийся к живому во время сеанса, выглядел не совсем таким, каким помнился. Он не был простым “слепком памяти”: “Я ее не сразу узнала. Она умерла очень старой. А здесь была еще молодой”. Подчас создавалось впечатление, что покинувшие наш мир не только продолжают свое существование, но и развиваются, эволюционируют, приобретают какой-то новый опыт. “Казалось, они знают что-то такое, чего не знаем мы, живые”; “Он изменился внутренне в лучшую сторону”.

Все участники экспериментов утверждали, что активно общались с умершими. Правда, в этом общении были довольно любопытные различия. Одни говорят, что разговаривали без слов, мысленно. Другие — их было около пятнадцати процентов — слышали голос. “Я слышала очень четко, как он разговаривал со мной...”; “Голос ее не был точно таким, как когда-то...” Некоторые явственно чувствовали прикосновение. “Я чувствовала ее. Я ощущала ее поцелуи в щеку”.

Эти индивидуальные моменты психологами, в том числе и Моуди, пока не исследованы, но некоторые предположения напрашиваются сами. Скорее всего, зрительные образы более свойственны так называемым визуалистам — людям, мышление которых “специализируется” в основном на зрительном внутреннем опыте. Их ведущая модальность дает знать о себе даже в речи. Они чаще употребляют слова типа “посмотри!”, “видишь?”, “блестящие перспективы”, “радужные воспоминания”, “точка зрения” и т.п. Соответственно, слуховые феномены, видимо, характерны для так называемых аудалистов (“послушайте!”, “слышишь?”, “говорить”, “оглушительный успех” и т.п.). А прикосновения ощущают кинестетики, в мышлении которых доминирует опыт движений и прикосновений (“почувствуйте!”, “чуешь?”, “теплая встреча”, “тесное общение” и т.н.).

Есть и другие различия. Так, кто-то был уверен, что наблюдал умерших за зеркальной плоскостью. Кто-то чувствовал, что сам на какое-то время уходил в “зазеркалье”. Примерно десять процентов участников были уверены, что призраки выходили к ним в комнату из зеркала. (Можно предположить, что эта разница вызвана разным психотипом людей: интравертивным или экстравертивным.)

Прослышав об экспериментах Моуди, к нему стали приходить самые разные люди. И большинство из них на самом деле побывали там, куда стремились, — в “мире ином”. Но далеко не всегда видели “там” тех, с кем хотели встретиться. Порой они встречались с теми, о ком и не думали.

Профессиональный психотерапевт семидесяти с лишним лет надеялся, что вечером “увидится” с умершим три десятилетия назад отцом. Однако вместо отца увидел в зеркале своего кузена Генри, с которым когда-то был близок. Бизнесмен вместо горячо любимого отца встретил старого делового партнера, скончавшегося от сердечного приступа. Кто-то хотел увидеть мужа, а встретился с отцом. Кто-то вместо тети видел племянника. Женщина ждала встречи с погибшим мужем, а вместо него пришла мать. “Бирди, — сказала она, — я пришла к тебе на свидание, потому что Билл не может прийти. Я немного больше могу, чем он, а ему еще многому следует научиться. Он занимается. Но с ним все в порядке, он очень любит тебя, и ему хорошо”.

Около четверти подопытных увидели совсем не тех, кого ожидали. Получалось как в реальной жизни: идешь в определенное место, точно зная, что N “всегда бывает там”, и не застаешь его. Зато встречаешься с тем, о ком и не думал. Так происходило и у “психонавтов” Моуди. Долго готовятся, мысленно прокручивают будущий разговор... И вдруг — бац! Встреча срывается, или на нее приходит кто-то другой. Не потому ли, что ты к ней не готов? Или просто опоздал? Или сработали какие-то другие, не зависящие от тебя причины? И не подтверждают ли эти факты, что “мир иной” — это не плод нашего воображения, что он живет своей жизнью, мало завися от нашего сознания, воли, желаний?

Свидетельства достойных доверия людей — это, конечно, немало. Однако дотошный Моуди решил испытать все на себе. Им двигало не просто любопытство. Его смущало, что подопытные были абсолютно уверены в реальности своих встреч. Доктор психологии был убежден, что сумеет доказать: видения в зеркалах — не более чем “картинки собственного производства”. “Если подобный опыт будет и у меня, я не позволю одурачивать себя утверждением о его реальности” — с таким настроением Моуди приступил к эксперименту. Не меньше часа психиатр провел перед большим зеркалом и надежде увидеть свою бабушку по матери. И... не увидел ничего!

Однако позднее свидание все же состоялось. “Потребовалось некоторое время, — вспоминает Моуди, — должно быть, меньше минуты, прежде чем я опознал женщину как мою бабушку по отцу, которая умерла несколько лет назад. Я, помнится, поднял руки к лицу и воскликнул: “Бабуля!” Появление этой бабушки было полной неожиданностью для Моуди: он вовсе не жаждал этой встречи. В отличие от бабушки по матери — ласковой и мудрой — эта была “недоброжелательной и эксцентричной”. Но теперь она стала иной. “Я ощущал исходившие от нее тепло и любовь, эмоциональность и сострадание, и это было выше моего понимания. Она определенно была с юмором, и вокруг нее разливались тихий покой и радость”.

Моуди общался с бабушкой долго, по его ощущениям — пару часов. И это событие буквально перевернуло его понимание действительности. “Опыт привел меня к твердому убеждению: то, что мы называем смертью, не есть конец жизни”. Профессиональный психолог так и не смог доказать, что “свидание с призраками” — иллюзия: “Если я посчитаю свое свидание галлюцинацией, тогда я должен считать галлюцинацией и всю мою жизнь тоже”.

В России тоже есть профессионалы, рискнувшие окунуться в эту область непознанного. Один из них — Виктор Ветвин, известный психотерапевт из Санкт-Петербурга. Узнав, что я написал книгу, посвященную взаимодействию человека с зеркалами, он позвонил мне и сообщил, что успешно применяет зеркала в своей практике и накопил довольно интересный опыт. Мы встретились.

“Произошло это несколько лет назад. От неожиданно свалившихся проблем, — рассказывал Виктор Владимирович, — голова шла кругом, ни день, ни ночь не покидало беспокойство. Незадолго до этого я с интересом прочитал о зеркальных экспериментах Моуди. Как-то не очень верилось в свидание с умершими. Преувеличивает, думал я. Но в то же время знал, что зеркало как-то воздействует на психику, и потому решился проверить это на себе. Кто знает, вдруг оно и на самом деле позволит привести мои мысли в порядок, найти решение возникших проблем. На крайний случай хотя бы поможет расслабиться...”

Ветвин перетащил зеркало из прихожей в кабинет, занавесил окна. Выключил свет, устроился поудобнее... Сначала слышал все: шум на улице, радио, работавшее у соседей... И вдруг все звуки исчезли — полнейшая тишина. И почти сразу перед ним возникла объемная фигура.

«Узнал я его мгновенно: это был мой дед, умерший более двадцати лет назад, — один из самых близких мне людей. Перед смертью он тяжело болел — астма. Хорошо помню, как он тогда выглядел: измученное, землистого цвета лицо, страдание в глазах... А сейчас вид у него был совсем другой: бодрый, здоровый, немного помолодевший старик, в глазах — полуулыбка. Я видел его абсолютно реальным: по пояс, немного подавшимся из полумрака вперед, одетого в любимую коричневую рубашку в полоску. Ощущение было, что дед находится от меня на расстоянии метра три-четыре. Он не шевелился, между нами был слегка дрожащий воздух — как над костром, но я абсолютно четко видел его лицо, чуть ли не каждую волосинку в его бороде... И вдруг я услышал голос внутри себя: “Здравствуй, сынок!” Потом он что-то мне говорил, но я был в шоке и ничего не запомнил. Мое состояние понять можно: ведь я не собирался никого вызывать из Зазеркалья. А тут... Сколько длилось наше мысленное общение, сказать не берусь — может, несколько минут. Исчез он мгновенно. Осталось ощущение какого-то внутреннего, живого тепла, исходившего от деда. Потом у меня были с ним и другие встречи. Но особенно запомнилась эта — первая».

Сегодня у доктора Ветвина свой центр — “Психомантиум” — со специальным зеркальным кабинетом. Работа с зеркалами идет на профессиональном уровне. Для повышения эффективности “входа в Зазеркалье” он использует специальную стереофоническую музыку, синхронизирующую работу полушарий мозга.

Изменения, которые происходят с пациентами Ветвина, побывавшими в Зазеркалье, удивительны. Вот лишь один характерный случай из его практики. Молодая женщина в длительной, тяжелейшей депрессии, окаменевшая от горя: под машиной погиб ее пятилетний сын. Винила только себя — выпустила малыша из дома без присмотра. После десятиминутного “сеанса” из “зеркального кабинета” вышел совсем другой человек: впервые за многие месяцы на лице женщины появилась улыбка: “Я видела его, я ощущала его абсолютно реально, я с ним говорила, ему там хорошо!..”

Стоит ли говорить, что при умелом использовании зеркала могут оказывать мощнейшее психотерапевтическое действие. Это доказала практика Моуди и Ветвина. Почти все, кто побывал в “камере видений”, признавались, что после подобных “свиданий” с призраками умерших у них исчезла боль потери близких, душа получила облегчение. Они по-новому стали воспринимать мир. Перестали бояться смерти.

Предвижу, что кто-то, прочитав эти строки, немедленно захочет опробовать воздействие зеркал на себе. Должен предупредить: воздействие образов “оттуда” бывает настолько неожиданным и сильным, что у неподготовленных людей может вызвать шоковое состояние, вплоть до остановки сердца. Вот почему самодеятельность с походами в “зазеркалье” недопустима. Рядом обязательно должен быть опытный “гид” — специально подготовленный психолог или психотерапевт.

Можно ли с позиций современных знаний объяснить эти зеркальные феномены? Похоже, что да. Сегодня уже неплохо известно, что левое и правое полушария нашего мозга выполняют несколько разные функции. Левое — источник логического, рационального мышления. Хорошо развитое, оно прекрасно умеет вычленять из всего многообразия самое главное, создавать разного рода логические конструкции, формальные модели, представлять их в понятной для других людей форме, критически оценивать, анализировать... Кажется, все прекрасно — вот что нам нужно развивать! Увы, это полушарие (“специалист по деталям”) абсолютно не в состоянии создать цельное представление о чем бы то ни было — представление, учитывающее все многообразие связей с окружающим миром.

Зато это хорошо получается у правого полушария. Именно оно позволяет нам видеть предметы и явления во всей многогранности и богатстве взаимосвязей. Более того, сегодня достоверно известно, что именно правополушарное мышление имеет решающее значение для любого творчества — и художественного, и научного. Именно оно, пребывающее в отличие от левого вне привычного нам времени, обеспечивает нам интуитивные прозрения, рождение новых идей, появление парадоксальных решений... Все чаще высказываются предположения, что именно эта часть мозга отвечает за восприятие образов, полученных нами из информационного поля Вселенной — источника наших вдохновений и озарений... Ценность таких качеств несомненна, однако и здесь есть свое “но”: воспринимая что-либо цельно, правое полушарие мозга не в состоянии ни толком разобраться в том, что “посмотрел”, ни тем более рационально использовать полученное.

Говорить о том, какое полушарие лучше, так же нелепо, как выяснять, какая нога важнее. Но так уж получилось, что сегодня наша цивилизация пользуется преимущественно левой половиной мозга. Почему это произошло и для чего было нужно — тема отдельного разговора. А пока, хотим мы того или нет, “перекос” налицо: у человечества доминирует логическое мышление. Без него ни научный, ни технический прогресс невозможен. Но вот незадача: ему недоступны огромные резервуары символической и многогранной космической информации.

Последние десятилетия ученые все больше внимания обращают на наше полуспящее правое полушарие. Более того, ищут способы сделать его полноправным партнером левого собрата.

Один из таких методов был разработан в психиатрических целях в Институте прикладных наук (США, штат Вирджиния). Задача — погружение пациентов в особые состояния сознания. Цель — снижение стрессового напряжения, открытие глубинных слоев памяти, работа с пациентами, не поддающимися традиционным формам лечения. В основу метода Hemi-Sync (сокращение от hemispheric synchronization, “синхронизация работы полушарий мозга”) легло воздействие особыми звуковыми импульсами, независимо (через наушники) подаваемыми на каждое ухо. Более 60 тысяч экспериментов на трех тысячах испытуемых убедительно доказали действенность подхода. Было зарегистрировано открытие: особое сочетание звуковых частот способно изменять частоту и интенсивность волн мозга, благодаря чему возрастают сосредоточенность и внимательность, обеспечивается одновременный доступ к нескольким уровням сознания. Более того, при определенных частотах сознание расширяется, и на смену пяти органам чувств приходит новое — шестое. Появляются объективные, но “нефизические” формы восприятия действительности и воздействия на нее (восприятие вне тела, ясновидение, выброс неведомой, но фиксируемой приборами энергии и т.п.).

Когда Ветвин узнал об этих результатах, ему в голову пришла неожиданная мысль: а нельзя ли совместить метод Hemi-Sync с его зеркальным кабинетом? Может, разбуженное правое полушарие усилит действие зеркал? Эффект оказался удивительным: под воздействием особых звуковых ритмов пациент, по выражению психотерапевта, буквально “вваливается в зеркало”, причем в большинстве случаев происходит это очень быстро.

Можно представить себе механизм мистерий, разыгрывающихся в зеркальном кабинете. То, что под воздействием Hemi-Sync в голове у испытуемых возникают какие-то свечения, цветные пятна, “туннели”, непонятные голоса, музыка, было зарегистрировано еще на заре экспериментов разработчиком метода Робертом Монро. Сегодня мы уже можем предположить и их природу — это образы, воспринятые правым полушарием из информационного поля. Вот откуда и встречи с умершими, точнее, с их голографическими образами, хранящими в себе всю информацию об этих людях — не только прижизненную, но и посмертную.

И тут же возникает естественный вопрос: если для восприятия образов “оттуда” достаточно особых звуковых сигналов, то зачем нужны зеркала? Дело в том, что зеркала обладают удивительными свойствами. Во-первых, они и сами способны вводить человека в измененные состояния сознания. А зеркало плюс специальные звуки — это уже двойное, усиленное воздействие. Во-вторых, при определенных условиях зеркало может стать своего рода экраном, с помощью которого мыслеобразы, возникшие в мозгу человека и излученные наружу, становятся видимыми. И, наконец, в ряде случаев стеклянные зеркала и кристаллы способны многократно усиливать падающие на них излучения человеческого мозга. При этом голографические образы, вернувшиеся от зеркала обратно к человеку, могут быть настолько мощными, что способны вызвать отклик в самых разных зонах мозга: зрительной, слуховой, тактильной, обонятельной... Вот откуда у пациентов и испытуемых полное ощущение реальности приходящих “оттуда”. Впрочем, где она, эта грань между реальностью и картиной, возникшей в нашем сознании?