Жизнь под асфальтом

16-летняя Саша (имя девочки изменено) заражена ВИЧ-инфекцией с 12 лет. Об этом она сама сообщила сотрудникам приюта, где оказалась после многих перипетий своей недлинной жизни. Ее мать на 12 лет осуждена за торговлю наркотиками и другие преступления. Находясь в следственном изоляторе, женщина родила еще одну девочку (третью по счету, старшая дочь живет с бабушкой). Мама пишет Саше из зоны короткие письма.
Просит прислать бандероль или денег. "Но я ведь ребенок и почти ничего не могу", — расстраивается девчонка. И мечтает, когда придет срок (по закону дети могут находиться с осужденной матерью только до двух с половиной лет), забрать из тюрьмы сестру Дашу — заботиться, кормить, водить гулять. Но кто же доверит Сашке воспитание сестры?..

Не верю, не боюсь, не прошу

Незадолго до того, как мать осудили, незнакомые парни сбросили Сашу с крыши семиэтажного дома. Их было двое. Увязались за ней возле метро. Попросили закурить — отказала. Прибавила шагу. Но они не отставали. Снова потребовали сигарету — отрезала: "Не курю!" Все равно продолжали преследовать. Александра совершила ошибку: вместо того чтобы держаться людных мест, забежала в подъезд.

Ступенька за ступенькой — лестница, чердак. Крыша. Преследователи догнали, попытались сорвать одежду. Завязалась потасовка — прямо на краю крыши. Парни, изрядно разозлившись, столкнули девчонку вниз.

"Помню, оттолкнулась от чего-то твердого, успела подумать про кошку, которая, если удачно падает, приземляется на все четыре лапы, и вырубилась", — вспоминает Сашка, приглаживая свои рыженькие волосы: Как ни странно, она выжила. Падая, пробила крышу гаража (эта крыша до сих пор с пробоиной — сама видела). Проживающая неподалеку старушка услышала стоны, приняла за кошачье мяуканье. Вызвала милицию. Выехавшие на место блюстители порядка пожали плечами: "Котенка спасать не будем". Только один, как впоследствии оказалось, молодой человек, проходивший стажировку в органах, засомневался: "Кажется, не котенок:" Спасители доставили ее в больницу. 14 суток Саша провела в реанимации между жизнью и смертью. Мать, тогда находившаяся под следствием, постоянно ее навещала. "Она родилась в рубашке", — сказали врачи. "Нет, под простыней, — возразила Саша, — мама рассказывала, что рожала меня в страшный холод под простыней. Боялась, что простужусь, но обошлось. Когда я немного подросла, отдала в детский сад. Как-то пришла забирать и увидела серую крысу. Больше туда меня не водила. Мама есть мама, я ее люблю. Отправила ей двести рублей — все, что у меня было".

Я тоже кое-что помню про ту ленинградскую зиму, когда родилась Саша. Лютый мороз, в ленинградском роддоме ужасно холодно — "Как в блокаду", — вздыхала старушка санитарка. Тогда я родила свою младшую дочку. Сейчас она учится в институте. Глядя на Сашку, вдруг подумала: если бы мне, матери двух взрослых благополучных дочерей, сказали, что рядом с ними будет учиться девушка или парень со СПИДом: Как к этому отнестись?

Строим вич-резервации?

"Я хочу тебе помочь", — сказала я Саше. "В чем? Поселиться в пэтэушном общежитии?" - уточнила девчонка. "Где тебе лучше?" - ответила я вопросом на вопрос. "Дома. Но в этом пока мне никто не поможет".

Восемь воспитанниц приюта в начале нынешнего учебного года поступили в училище и отправились в общежитие (только четыре общежития городской системы профтехобразования принимают социальных сирот). Но Сашу туда не взяли. Вообще непонятно, куда податься ВИЧ-инфицированному человеку, особенно если в курсе так называемая общественность. Помню, как пару лет назад в Петербург приехали мама с дочкой из Калининграда, обе ВИЧ-инфицированные (девушка утверждала, что заразилась от молодого человека, за которого собиралась выйти замуж).

Они пытались спастись от этой самой "общественности", которая била стекла в их доме и швыряла в них камни, когда они имели неосторожность появиться на улице. На какое-то время их приняла "Мельница" - реабилитационный центр, организованный петербургской организацией "Возрождение". Но там тоже невозможно поселиться надолго — центр маленький, а эпидемия ВИЧ ширится год от года. В итоге оказалось, что нет места на белом свете, где они могут найти крышу над головой...

Когда Сашину маму осудили, второй (на памяти девочки) отчим начал ее активно домогаться. Саша ушла из дому. "Подружки" постарше — 18-19-летние — приютили, приучили к наркотикам. Сначала курила траву, но они намекнули: слишком дорого нам обходишься, "проще сделать один укол, кайфа больше!" Путь к ВИЧ-инфекции оказался коротким — длиной в одну иглу...

В приюте, куда попала Саша (этому поспособствовала инспектор по делам несовершеннолетних муниципального округа, на территории которого проживала и училась девочка — она закончила 9 классов), ее жизнь постепенно наладилась. Отступили мысли о суициде как единственно возможном выходе. Но скоро ей пришлось вспомнить о том, что она "не как все". Профтехучилище, куда работники приюта попытались направить Сашу, отказалось принять ее на полное государственное обеспечение с проживанием в общежитии. Директор ПТУ Н. С. Розова объяснила: "У нас нет возможности поселить девочку в отдельной комнате, обеспечить индивидуальными столовыми и постельными принадлежностями (в соответствии с требованиями СЭС), осуществлять индивидуальную обработку места проживания, индивидуальный уход. В детском доме — общежитии училища — проживают 246 подростков-сирот и оставшихся без попечения родителей. Причем большая часть — выпускники детских домов и школ-интернатов для детей с проблемами в развитии. У 70% - диагнозы "задержка психического развития", "олигофрения в степени дебильности", они состоят на учете в психоневрологических диспансерах. Многие из воспитанников детских домов сексуально расторможены. Все это может способствовать распространению заболевания в нашем учреждении. Проживание инфицированной девочки с психически больными детьми опасно и для нее, и для них".

Куда только в течение минувшего лета не обращались сотрудники приюта: в городскую администрацию, прокуратуру, к представителю президента по защите прав детей. На письмо, отправленное в начале октября вице-губернатору В. Г. Дербину в Комитет по труду и социальной защите населения, пока никто не отозвался. Немудрено — власть в городе меняется, всем не до того...

Правда, в конце сентября Комитет по образованию решился на полумеру. В официальной бумаге, подписанной начальником отдела профессионального образования Ю. С. Базеевым, написано: "Готовы принять на обучение без проживания в общежитии в связи с тем, что образовательные учреждения не имеют квалифицированных специалистов медицинского профиля для осуществления ежедневного патронажа". По существующим правилам в приюте девочка тоже не может находиться долгое время. Как быть?

Саша говорит: "Если бы это было возможно, осталась бы в приюте и работала с теми, кто младше. Но кто позволит? Я же больна. Они относятся ко мне хорошо, но все равно думаю, что никому не нужна, а если нужна, то люди используют меня для каких-то своих целей". Словно в подтверждение этих слов Сашин "отчим номер два" разыскал девочку, явился в приют и попросил, чтобы она его... подстригла: "У тебя это хорошо получается!" Саня подстригла: "Жалко, что ли?"

Как покинуть территорию зла?

Работники приюта, как могли, старались помочь Саше, выводили из депрессивного состояния. Психолог Марина Евгеньевна рассказывает: "Когда девочка поступила к нам, мы отметили особую возбудимость, вспыльчивость, порой переходящую в открытую агрессию. Смена настроения была слишком частой и немотивированной. Ощущалась недоверие к людям, закрытость.

Я занялась с ней так называемой "песочной терапией": на песке выстроена модель двустороннего "государства" - с одной стороны территория зла, с другой — добрый мир. Определяя свое место в этом пространстве, Саша чаще уходила в злой мир. Когда я предложила ей представить себя в виде роз, девочка сказала, что это черные, увядшие розы. А когда попросила определить, где она видит себя в настоящее время, Саша объявила, что пробивается сквозь асфальт. На одном из ее рисунков — сердце, расколотое пополам черной извилистой, словно молния, линией.

Мы медленно выводили ее из состояния "вне". Вне общения — да и вообще вне жизни, из которой она эмоционально выпадала. Постепенно, через год с лишним, черные розы на ее рисунке превратились в розовые. Но шипы все же остались: "Берегитесь, я готова защищаться!" Были моменты, когда она, не находя смысла в собственной жизни, собиралась уйти. Нам едва удалось вывести ее из состояния глубочайшей депрессии и убедить, что есть люди, которым ее судьба небезразлична. И тут последовал новый удар: Саша вновь поняла, что она не такая, как все. Девочка попросила перевести ее в отдельную комнату: "Хочу быть одна". Ее состояние явно требовало серьезного вмешательства специалистов — не только психологов, но и психиатров".

Заместитель директора Ирина Владимировна: "Занимаюсь социальным аспектом Сашиной проблемы. Бумажная волокита длится и длится. Сначала мы разбирались с жильем, потом с величайшим трудом получали для девочки паспорт. А примерно с весны тянется переписка с органами народного образования. Они говорят: "У нас дети!" А у нас — не дети, что ли?" Директор приюта Галина Георгиевна: "Не понимаю, откуда у этих детей столько любви к заблудшим родителям. Взрослые их бьют, ломают, насилуют, продают... Но несмотря ни на что большинство из них упорствует: "Не смейте так говорить о маме (папе или отчиме). Давно замечаю: дети из благополучных семей, повзрослев, чаще помнят о том, что родители для них не сделали. А бесприютные, проблемные дети вспомнят какую-нибудь мелочь вроде избавления от детсадовской крысы — и доказывают, что лучше мамы никого в их жизни не было... Ко многим Сашиным проблемам добавилась страшная болезнь. Для детей в приюте это тайна, а взрослые в курсе. Специалист городского Центра по профилактике и борьбе со СПИДом объяснила нам, что работает с зараженными ВИЧ уже долгое время, и ничего страшного не происходит. Врачи считают, что девочка может учиться и жить в общежитии, это подтверждает соответствующая справка".

Мы все — группа риска

Кто-то скажет: наркоманки или любительницы беспорядочных половых контактов сами виноваты. Но чем виновны дети, заразившиеся в больнице Элисты,ч или те, что ежегодно рождаются от матерей с ВИЧ/СПИДом?

Мы обманываем себя, полагая, что нас-то и наших детей СПИД не коснется. ВИЧ-инфекция зарегистрирована практически во всех 89 российских регионах, во многих "горячих точках" показатели значительно выше, чем в среднем по стране. Наибольшую обеспокоенность вызывают 6 территорий, где распространенность превышает 500 случаев на 100 тысяч жителей: Свердловская область (включая Екатеринбург), Самарская, Иркутская, Оренбургская области и Петербург. Согласно данным Российского федерального центра борьбы со СПИДом,в настоящее время 39% населения страны проживает в регионах, где диагноз "ВИЧ-инфекция" поставлен 0,2-0,6% жителей.

Федеральный закон о СПИДе запрещает какое-либо ущемление прав и свобод ВИЧ-инфицированных и больных, гарантированных Конституцией всем гражданам, включая право на образование, труд, жилище и медицинское обслуживание. Тем не менее налицо многочисленные факты, свидетельствующие о регулярном нарушении всех этих гарантий. Результаты нескольких исследований российских и зарубежных специалистов показали, что нередко ВИЧ-позитивным детям не разрешают посещать дошкольные учреждения, школы, зачастую по отношению к ним не соблюдается врачебная тайна. Зафиксированы случаи, когда обыватели жгли дома, в которых проживали люди с ВИЧ.

И это, повторим, проблемы вовсе не какой-то маргинальной группы — очень скоро они могут коснуться любого из нас. Эксперты российско-американской рабочей группы по борьбе против ВИЧ/СПИДа подготовили доклад о ситуации в нашей стране. Собранные ими данные свидетельствуют о тревожных тенденциях. К августу 2003 года в России было зарегистрировано более 245 тысяч случаев ВИЧ-инфекции. Причем более 80% из них — только в течение последних трех лет. Но реальные цифры намного выше. Большинство специалистов полагают, что истинное число зараженных — около 1,5-2 млн.

Эпидемиологи предупреждают, что если так пойдет и дальше, к 2010 году вирусом иммунодефицита могут быть инфицированы до 8 млн. россиян, то есть более 10% взрослого населения страны. Быстрее всего эпидемия распространяется среди молодых людей в возрасте от 15 до 30 лет.

На конференции, посвященной проблемам СПИДа, проходившей на днях в Университетском центре СПбГУ, ученые с мировыми именами, работающие над созданием вакцины, признали, что не ждут скорых успехов в этом деле. Попытки, растянувшиеся на несколько лет, пока не удались. Первая фаза клинических испытаний обошлась США в $120 млн. До окончания очередного эксперимента — несколько лет.

Плохо обстоит дело и с лечением. Если исходить из сегодняшних цен и официальных данных о заболеваемости ВИЧ, к 2008 году России только на лекарства для лечения больных ВИЧ/СПИДом потребуется ежегодно более 36 млрд. руб. ($1,2 млрд.). Даже если нашей стране удастся снизить стоимость годового курса лечения на одного больного до $2 тысяч (как это смогла сделать Украина), потребуется 15,2 млрд. руб. ($500 миллионов) в год. Это намного больше, чем Министерство здравоохранения выделяет на лечение и профилактику всех инфекционных болезней вместе взятых.

По оценкам экспертов, если лечение не станет более доступным, уже к 2005 году от СПИДа в России ежемесячно будут умирать 500 человек, а к 2002 году даже при самом благоприятном развитии событий число жертв увеличится до 21 тысячи человек.

Евгения ДЫЛЕВА

Источник: Час пик