Мужская работа после войны

С чеченской войны они вернулись инвалидами. Не нужными особо ни родной армии, ни родной стране, а порой — что еще страшнее — и своим семьям. Что их держит на этом свете? Любовь близких. Верность друзей. Общее дело. Сама жизнь.

Есть такая детская игра — "паровозик"

Три года назад в военном госпитале имени Бурденко собралась душевная компания. Все — дальневосточники. Наши, ВДВшники. Офицер и два контрактника, ниже чином. Как на подбор красавцы: одному — пол ноги оттяпало, под самое колено; у второго — обе руки, по предплечье; ну а для третьего, Алексея Самборука, для кого мир померк со взрывом некачественной отечественной дуры-мины под Гудермесом, они стали его "глазами".

Кто их тогда там навещал — из их же родной десантуры майор Рома Скорняков и будущий отставник Саша Божко — рассказывали мне, что это была за мука наблюдать, как они перемещались. Чистый Брейгель, если бы добавить к его знаменитым "слепцам" инвалидную коляску с Серегой Серковым, так бы и вышел. Тяжко было сдержаться. А они, прикалываясь, утешали: да все нормально, мужики, ходим себе тут паровозиком, как в мультике... все стены уже освоили, и коридоры... а кто на пути попадается из ядреных сестричек, ух!.. Им, короче, беда.

Беда, беда, которая одна не ходит. Серкова Сережу если взять, его первым из них домой отправили, в Комсомольск. Протезироваться и расставаться с армией... А от кого, спрашивается, получил человек вот эту радость жизни? От своих же, от федералов. Представить страшно. А пережить?

Их группу бросили в предгорье, блокировать боевиков. Разведка доложила, что обнаружены схроны, с солидным арсеналом оружия и боеприпасов. И нужна серьезная зачистка. Десантников решено было укрепить с воздуха, придать им вертолетчиков. Ну и придали. В каких, правда, потом уже некогда было выяснять, командирских мозгах что не срослось, но вертолетчики, перед тем как оприходовать те схроны и рассеивающихся боевиков, капитально накрыли своих. Конечно, по ошибке. Не разобравшись, чей там камуфляж гору штурмует: "чехи" или свои? Ошибочка вышла... Несколько раз полоснули со всех своих пушек, бронебойными, и развернулись для нового захода, пока не услышали крики с матами на своей волне. Двоих тогда серьезно ранило, хорошо еще, что без ампутаций. А вот у Сергея... Очередь по кости так дробно прошлась и раскрошила ее, что и спасать уже ниже колена было нечего.

Это сегодня на гражданском языке называется вторая группа инвалидности, стоимостью в 1700 рублей. Живи — не хочу.

У Алеши — такие же примерно получились гнусности. Когда он подорвался и кроме поражения глаз ему заодно и три пальца на левой руке отсекло, пришлось отнимать, к толковым врачам он попал только на восемнадцатые сутки! На восемнадцатые. Это когда каждый час был дорог. А его вначале довезли в Ханкалу, затем перевезли в Моздок, оттуда, после сортировки, в Ростов-на-Дону... И, в принципе, все это время занимались только его рукой. Офтальмологи взялись за него только в "Бурденко", и что им досталось? Правый глаз, так и записано в его эпикризе, при поступлении имел остроту зрения — ноль; на левом, после нескольких хирургических вмешательств, удалось сохранить всего несколько "диоптрий".

Очкарик теперь, улыбчивый. Не знать, что у него за стеклами, не догадаешься. С такой волей парень, любому зрячему нытику фору даст.

...Они с Серегой, доверчивые ребята, по возвращении из Москвы как-то не верили, что так резко останутся не у дел. Насмотревшись телевизионных сюжетов про то, как родные части не отпускают от себя на худые ветеранские хлеба молодых военных инвалидов, думали, что и с ними так же поступят. Найдут по их силам какую свободную штатную единицу, поручат опекать молодежь, которой, судя по долгому замирению на Кавказе, еще не одна чеченская командировка предстоит. А у них за плечами — серьезный боевой опыт, кроме Чечни, как у Самборука, еще и Югославия. Но армия — не дом призрения. Как бы прямо так не говорили, но со вздохом глубокого облегчения расстались, особенно с Самборуком. Лешу ведь просто бортануть хотели, не выплатив положенных отпускных и прочих льготных суток, что набежало. А он судился с командиром. И выиграл, несмотря на все его смешные обжалования.

Ну кому такая головная боль нужна? Тем более что по закону требовалось его еще и в жилищную очередь поставить, а так не хотелось, и не ставили, все тянули. Видимо, ждали нового суда, да Самборук плюнул на все. И всех тем обрадовал: мол, хорошо, что сам уйти догадался.

И ушел к папе с мамой, и с братом старшим, в старую хрущевку, с двумясмежными комнатами. В Первый микрорайон.

Теперь, когда в часть родную наведывается, то на дежурный вопрос — "Какие-то проблемы?" - бодро салютует: ни-ка-ких! И бежит к Простакишину.

Простакишин Андрей, тот самый офицер, единственный старшой в их "бурденковской" компании, в армии нашей оставлен приказом министра обороны. И это правильно, хотя и редкость это великая. Не ошибусь, но, по-моему, на всю Россию пример Андрея — единственный.

Он — сапер высококлассный. Выпускник высшего инженерного училища, сибиряк. Распределился к нам, и сразу в Чечню. Жену не успел перевезти, та еще на дипломе была, и толком в общаге обжиться, как жизнь надломилась, и пошли меняться его госпиталя: Моздок, Самара, имени академика Бурденко... И ведь что обидно, как он подорвался... Ничего похожего на правило про сапера, который ошибается только один раз. Ничего близкого. Просто хрустнула ветка на дереве, которое стояло себе до того, тихо и молча, пока Андрей, сняв дерн, обнаружил возле него уже четвертую или пятую за тот выход мину... Ветка просто хрустнула от порыва ветра, который вдруг появился ниоткуда и так внезапно, что Андрей, заметив в последний миг, что она приземляется прямо на взрыватель, успел только подставить взрывной силе левую щеку.

...Протезировали его в Германии. На эту программу, начатую еще с афганцев, "разоряется" теперь Газпром с РАО ЕЭС. Хорошая вещь. Кисти легко управляются. Андрей уже и компьютер освоил, и с сыном уже привычно управляется. Один только в связи с этим напряг — не в Германии живем. Их "штуки" так смонтированы, что по-хорошему раз в год нуждаются в профилактике или ремонте мелком. А так — надо мотаться в Москву. Там есть одна фирменная мастерская, работающая с немцами по договору. И все это денег, конечно, стоит. Понятно, что не от военных.

Смешно сказать: надо в Москву...

Ну а Самборук, спросите вы, здесь при чем? Взял это дело на себя. По дружбе. И как бы одновременно по службе.

Кролики — это не только ценный мех...

По какой такой службе — интересно же. Год назад решили они с парнями создать новую общественную организацию. Из таких же, как они с Сергеем и Андреем, ветеранов. И для таких же, кто прошел войну. Чтобы держаться вместе. И научиться зарабатывать — чтобы суметь самим себе помогать, ни перед кем не унижаясь.

Думали-думали над названием, ну а в итоге помпезности некоторой избежать все-таки не смогли. Что делать? Так и зарегистрировали, спасибо комитету солдатских матерей, помог с уставом и финансами, своих "Солдат Отечества".

Надеялись сколотить костяк на первом же сборе, для чего Самборуку и ставшему его правой рукой Саше Батину (парню, отслужившему в десантуре срочную и, слава богу, вернувшемуся домой, в Хабаровск, живым и невредимым, только щеку слегка осколками посекло) пришлось несколько десятков писем разослать по городским адресам ребят-инвалидов. Взяли данные и у Валентины Решеткиной, в солдатском комитете, и Федор Васильевич Малый, из краевого соцдепартамента, серьезно помог. И объехали накануне той встречи многих... Кто — двери не открыл, кто — посмотрел как на больных, а кто — пообещал и не приехал.

Словом, когда на первое собрание пришли всего пять человек и весь задуманный ребятами разговор перекурочил один разобиженный отставной офицер, так и не давший никому слова молвить по старшинству своего звания, стало понятно: полная хана у нас, ребята, получается. Ввязались... Или чего хуже — навязались.

А потом остыли и стали думать — что дальше делать? Пусть нас будет мало, но мы — в тельняшках. Должны прорваться.

И в этот момент на их горизонте появился один интересный товарищ. Ну это они потом раскусили его интерес. А попервоначалу рады были страшно и ухватились за идею, обивать кабинеты стали, даже до Сергея Чиханацкого, вице-губернатора, дошли. Кредит просить.

С каким проектом? Со вполне "съедобным" и таким же скоростным по окупаемости, какой бывает плодовитость у кроликов. Идея того товарища как раз и была завязана на создании кроличьей фермы. И не где-нибудь, а на Большом Уссурийском острове, хозяйственное освоение которого — вопрос не просто времени, но и возможно скорого краевого социального заказа. Витает это уже все в воздухе, успевай, не зевай.

Самборука с Батиным, правда, сильно засмущало одно обстоятельство: товарищ не сильно хотел светиться в высоких чиновничьих кабинетах сам, парней все больше бросал на амбразуру и в основном интересовался вопросами льгот и возможностью оперативно кредитоваться через их "Солдат Отечества". Пришлось напрягать мозги, въезжать в проблему, разговаривать с экономистами, консультироваться с фермерами — набираться ума-разума. Ну а разошлись анекдотически. Устав быть у него на посылках, парни однажды с серьезным видом спросили: ну, ладно с тем мясом, завалим рынки да рестораны; а что же будем делать с мехом?

- Шапки шить начнем! — нашелся товарищ.

- Ну разве что только для зоны...

А потом их пытались заагитировать растить под Хабаровском гусей. Почти по той же схеме шла обработка: паштетом всех задушим и к рождественскому столу начнем поставлять исключительно наш, отечественный, продукт. Венгры с китайцами обрыдаются и в очередь выстроятся...

И опять они, доверчивые, нарезали тот же круг: специалисты — Березовка с ее птицефабрикой — банки — власть. И тоже тормознулись. Какие гуси! Когда их, как, простите, лохов, хотели поиметь и развести.

И распрощались с очередным союзником.

К кому только за эти месяцы они не обращались с простой и понятной просьбой — поделиться опытом, с чего можно начать свою работу? С любой мелочи, с крошечного какого проекта? Но получали в ответ вежливый прием и в лучшем случае высказанное прямо в глаза желание, взяв их под свою крышу, отчитываться перед Москвой или потенциальными грантодателями: вот видите, взяли инвалидную молодежь. Опекаем...

И в конце концов случилось то, что и должно было. Комитет солдатских матерей в очередной раз собрался в Чечню с гуманитаркой и им это дело предложил. А тут еще и из самой Чечни пришла плохая новость: десантника Диму Пархоменко ранило тяжело, он парализован, никто никаких шансов не дает. И уже некогда было комплексовать, мучиться, что ничего пока не выходит, бездарные они, что ли?! Ноги в руки — и поехали по матерям ребят-срочников, собирать адресные посылки. По всем фирмам — с протянутой рукой: не себе, поверьте, это — на войну. Из впечатлений тех дней — одно было приятное. Нашлись мужики-бизнесмены, которым и объяснять ничего толком не нужно было. Оказалось, что тоже из бывших армейцев. Кроме всяких банок с продуктами, они выкатили Самборуку бочку с медом. Вези, раз просил.

Довез. Правда, другой. Случился такой неприятный у Алексея момент. Хотя для закалки характера — оно даже было полезно.

Друг в беде не бросит, лишнего не спросит

Про неприятность. Чтобы с этим уже покончить.

Я видела, каким потерянным приехал Леша из Чечни. Даже не потому, что с такой любовью собранную его ребятами гуманитарку загрузили в транспорт как бы отдельно от него. То есть до самого последнего момента взять в дорогу его обещали, а потом что-то не сладилось. В итоге к своим десантникам, под Ханкалу, Самборук попал уже после того, как добрым Санта Клаусом поработал другой. А на него посмотрели, как на запоздавшую бандероль. А потом он еще не обнаружил части своего груза. И это при том, что вокруг были совершенно голодные пацаны...

Он в редакцию заскочил прямо с поезда, чтобы рассказать про Пархоменко, что деньги нужно срочно ему собирать, на операцию. Дела тяжелые.

В Москву он, оказывается, заезжал, на Димины поиски. Вместо офицера, которому это и было поручено перед полетом в Моздок, и оговорено. Но тот не успел. У своих однополчан в Чечне подзадержался, а тут — военный борт, прямой. И командировка кончалась, не отчитаешься потом.

На поиски и поехал Алексей. Хотя его не заставлял никто. И борт без него ушел. А на самолет до Хабаровска у него так и так бы денег не хватило. Только на плацкарт с трудом наскреб. Впроголодь добирался.

Видели бы вы его воспаленные глаза, намученные такой дорогой. И свиданием с Димой. Из сорока двух госпиталей, которые Самборуку по всякому пришлось объездить, обзвонить, нашел он Пархоменко в подмосковной Купавне. К нему тогда как раз и мама из-под Красноярска прилетела, взяв отпуск без содержания, не загадывая, насколько все это может продлиться.

Пархоменко — первый командир Сани Батина. Остался сам здесь, в Волочаевском городке, после "срочки", пошел на контракт. За первые командировки "Отвагу" имеет...

А тут — такое скотство. Они стояли на блок-посту под Самашками. Подъехал УАЗ, с чеченскими ментами — сопровождаем пенсию. Когда Пархоменко в этом усомнился и приказал покинуть машину, началась стрельба. Прицельная. Пуля, повредившая его позвоночник, вошла ему подмышку и вышла под лопаткой.

И снова — та же история. Как и с Простакишиным, и с самим Лешей: эта долгая дорога в дюнах. В Подмосковье его доставили из Ростова спустя почти месяц после ранения, полностью обездвиженного, с тяжелой пневмонией.

... В воскресенье Алексей с Сашей передали с оказией в Москву сберкнижку, открытую на Димино имя. Сколько смогли, собрали. Чуть больше сорока тысяч. Могло быть и больше. Но вот отклика у военных не нашли. Власть помогла, кое-кто из коммерсантов, пенсионеры и школьники.

Что ж делать, такие уж мы.

Кстати, у Димы, наконец, прогресс наметился: он уже у коляске передвигается! А это еще месяц назад казалось невозможным. Звонят ему парни по сотовому, вот новость последняя: на днях должен он пройти процедуру на чувствительность нервных окончаний. Врачи будут выяснять, насколько велики шансы поставить его на ноги и сколько потребуется операций. Надо только молить Бога.

А парни надеются, что вот-вот и у них на лад дела пойдут. В смысле небольшого, но полезного бизнеса. В спарке как раз с теми ребятами, что мед в Чечню нашим солдатикам передавали. Металлом они занимаются, его обработкой, ковкой. И родился такой проект — ну а почему бы не предложить городу оригинальные детские дворовые комплексы? Есть эскизные предложения, разные варианты.

В городе их внимательно выслушали и твердо пообещали сделать заказ, сразу дворов так на двадцать. Ну а в итоге — отдали его верным партнерам. Тогда парни сами пошли по дворам, и по ЖЭКам, в КЭЧ. И получилось.

И с комитетом по молодежной политике правительства края, кажется, тоже. Для лагеря "Юность" на Воронеже варят ворота новые и беседки делают для "Созвездия".

Еще и шутят: "Ну, вот и впали в детство..."

А полезно иногда. Чтобы тот "паровозик" из Бурденко в тяжелых снах не преследовал.

Ирина Полникова, Молодой Дальневосточник