Михаил Кабаак об особенностях трансплантации органов в России

Набирает силу дискуссия о существующей в России презумпции согласия на изъятие органов у умершего человека (для трансплантации). При этом очень многие настроены резко против того, чтобы становиться донорами после собственной смерти — они не уверены в чистоплотности медиков. Насколько обоснованы эти страхи? И как обстоят дела в российской трансплантологии? На эти вопросы Pravda. Ru ответил руководитель отделения трансплантации почки Российского научного центра хирургии им. Б. В. Петровского Михаил Каабак.

Законопроект о донорстве органов

— Почему минздрав разрабатывает законопроект о донорстве органов?

— Конечно, российское законодательство нужно дополнить и улучшить. Минздрав начал разрабатывать новую редакцию закона по поручению Конституционного суда, который высказал свою позицию по поводу жалобы семьи погибшего донора.

В России действует презумпция согласия в соответствии с Законом о трансплантации от 1992 года.

Это означает, что каждый человек считается согласным с тем, чтобы его органы после смерти использовались для трансплантации, в том случае если он или его близкие родственники не заявили обратное. Российское законодательство в этой сфере нуждается в улучшении.

— Какое, на ваш взгляд, должно быть законодательство?

— В контексте трансплантации не существует идеального юридического решения. Яркий тому пример — всевозможные варианты построения законодательства цивилизованных стран. Потому что хорошего решения, которое бы всех устраивало, здесь быть не может.

Большая часть юристов считает, что общество не информировано о том, что органы могут изыматься у людей в больницах. Как правило люди про это не знают и не хотят знать.

Каким способом решить эту проблему? Много обсуждалось абсурдных идей, включая то, что каждому пациенту, поступающему в отделение реанимации, сообщать о том, что здесь могут:

• органы изымать
• или делать соответствующие объявления при въезде в реанимационное отделение.

По здравому размышлению решили, что все-таки этого не нужно делать. Но каким-то образом изменить законодательство и улучшить его все-таки нужно.

Главное, что делает новый закон — обязывает врачей сообщить о смерти пациента до того, как начнется изъятие органов.

И второе, что еще важнее, прописывается создание информационной системы, которая позволит регистрировать волеизъявление граждан в отношении использования их органов после смерти.

Источник фото: REX

Хотя, как показывает практика других стран, вопросами посмертного донорства интересуется минимальное количество населения. Никак не скажешь, что большая часть людей хочет высказаться по этому поводу. Большинству все равно, что с их телом будет после смерти.

— Недавно обнародованы результаты опроса ВЦИОМ. Наши соотечественники высказались резко против изъятия органов. Многие беспокоятся о том, что если они попадут в больницу в результате катастрофы, то положение о презумпции согласия может ускорить их смерть.

— Я с этим опросом не знаком. Центр Левады обращается к этой теме приблизительно два раза в год. И в опросах Левады количество людей, которые не хотят донорами и хотят быть донорами, приблизительно одинаковое.

В этой связи нам не следует выстраивать закон, учитывая интересы только одной группы. Нужно учитывать интересы всех.

Новый закон, который сейчас обсуждается и в очередной раз внесен в Государственную думу создает прекрасные возможности защитить себя от возможного использования органов после смерти посредством регистрации своего негативного волеизъявления.

Черные трансплантологи

— Насколько строго связан врач этически и юридически? Можно ли трансплантологию органов коммерциализировать?

— Не очень понятно, где здесь может быть простор для коммерции. В Москве действует алгоритм распределения органов, построенный на продолжительности ожидания.

Сделать пересадку чего бы то ни было человеку, который ожидает трансплантацию несколько месяцев, не то что затруднительно, а просто невозможно.

Формируется лист ожидания, в который вносятся люди, нуждающиеся в замене какого-либо органа.

Большинству все равно, что с их телом будет после смерти

— А база потенциальных доноров есть?

— Ее просто не может быть. Потенциальные доноры — это люди, которые вчера или позавчера, а может быть, сегодня получили тяжелые повреждения головного мозга в результате:

• травмы
• сосудистых заболеваний.

— Это — посмертные доноры. А живые доноры могут быть?

— Живые люди в соответствии с российским законодательством могут стать донорами только для своих генетических родственников. Из этих людей, которые нуждаются в пересадке какого-то органа, формируется список, который аккумулируется в едином центре.

Этот центр выбирает того человека, кому нужно пересадить изъятые у донора органы в соответствии с множеством признаков, главный из которых — продолжительность ожидания.

Поэтому я не понимаю, как это можно коммерциализировать.

— Периодически появляются страшные слухи, что существует черный рынок трансплантации.

— Развеять слухи невозможно. Какое-то мнение существует в головах у людей всегда. Когда я говорю, что черного рынка трансплантации в России не существует, то обычно в это никто не верит. Тем не менее его действительно не существует.

— А почему не может существовать черного рынка?

— Давайте сейчас детализируем человеческие страхи. Вы сейчас говорите об изъятии органов у живых людей за какую-то плату?

— Или их убийства, я извиняюсь, не дай Бог, конечно.

— Убийство намного более рационально, чем изъятие у живых, я с вами согласен:

1. пострадавшего и свидетеля одного уже нет
2. органов больше получается

Но я не очень понимаю, для чего это делать. Существует понятие иммунологической совместимости, начиная от группы крови.

Важна совместимость и по некоторым другим биологическим маркерам, которые широкой публики не знакомы. Чем больше совместимость, тем лучше результат. Хотя современные медикаменты позволяют требования к совместимости сводить к минимуму.

Российская трансплантология

— На каком уровне развития сейчас российская трансплантология? И какие проблемы тормозят ее развитие?

— В целом уровень — нормальный, соответствующий мировому. Но российское профессиональное сообщество мало уделяет внимание вопросам коммуникаций с обществом. Мне хочется, чтобы у людей была информация, в том числе статистическая, о движении в листах ожидания.

Черного рынка трансплантации в России не существует

Хотелось бы, чтобы у людей были сведения о продолжительности и качестве жизни людей после пересадки органов. Таких сведений сейчас в России нет ни у кого — ни только у общественности, но даже у регуляторов, включая министерство здравоохранения.

Предпосылки для того, чтобы донорство в России развивалось, есть, потому что современное развитие имеет направленность не рациональную, а гуманистическую. А ничего рационального в трансплантологии нет.

Гораздо более эффективно для сохранения жизни российских граждан, например, навести порядок на дорогах, чем заниматься трансплантологией. Это очень затратно, операции дорогостоящие, это не так уж и эффективно, как некоторые товарищи хотят показать.

— Когда наука разовьется до такой степени, что в донорских органах уже не будет необходимости, а можно будет заменять больные человеческие органы искусственными?

— В известной степени это уже произошло. Это даже и массово уже есть.

Например, пересаживают почки нуждающимся людям, которые находятся на диализе. Используется тот или иной вид искусственной почки.

Большая часть пациентов вполне удовлетворена качеством своей жизни на искусственной почке и не стремится делать трансплантацию.

Но это не подходит детям. Они не могут нормально расти и развиваться на искусственной почке. Но детей, находящихся на диализе, крайне мало. Большая часть — взрослые.

Техника замещения почечной функции достаточно хорошо развивается и сейчас уже настолько хороша, что большинству людей достаточно искусственной почки. Минусы, конечно, еще есть, но технология постоянно совершенствуется.

Простая аналогия — какие были мобильные телефоны 10 лет назад и какими стали сейчас. Это — вопросы техники. То же самое происходит и с искусственными почками.

С искусственным сердцем — похожая ситуация. Человек может жить с искусственным сердцем даже ни один месяц и даже ни один год, но это — достаточно громоздкое устройство, к которому он привязан. Он не может быть свободным. С искусственной печенью такого, к сожалению, нет. С ней — все намного сложнее.

Медицина развивается не только в области трансплантологии. Есть прогресс в лечении болезни сердца. Таким образом, снижается потребность в трансплантации сердца. И качественные способы лечения абсолютно необходимы людям, которым нужна пересадка печени, потому что эффективного технического способа замены функций печени пока не существует.

Желаю всем здоровья, никогда не болеть и не нуждаться в трансплантации, а также желаю не жадничать и не зажимать свои органы после смерти. Уж на том свете они вам точно не нужны.

Читайте также:

Трансплантация органов: криминал без криминала

Проблемы трансплантации донорских органов в России