Он и она

Он был высок и строен. Длинный серый плащ и серые замшевые туфли, живой взгляд темно-серых глаз. У него был диплом кандидата наук, торгово-посредническая фирма, и изрядный пакет акций одной международной компании. Квартира, дом за городом. Сколько у него было банковских счетов, и где, — неизвестно, да и неважно.

Она была согнута годами, нездоровьем и страданием. Носила платок, ветхую телогрейку, клочья ваты там и здесь, на ногах галоши. В лицо ей никто не смотрел, а кто смотрел — тотчас отворачивался. Недвижимости у нее не было, денег тоже.

Где могли сойтись их пути? Пожалуй, только в церкви. Здесь, у ворот, возле церковной ограды, ее можно было встретить в любое время: она просила подаяние Христовым именем.

Он в церкви бывал редко, и то лишь с недавних пор. Едет мимо, и вдруг словно что-то толкнет его под локоть: завернет в переулок, хлоп дверцей и торопится в храм, словно боится передумать. Зайдет и стоит сзади. Зажжет свечу перед иконой и опять стоит неподвижно. Постоит минуту, оглянется по сторонам, перекрестится неловко и нервно, и прочь: будто забыл, зачем пришел. Или вовсе не знал.

Последний раз, в начале марта — ветер уже властно нес весну, и осколки солнца дробились в лужах, — народу было заметно больше обычного. Когда он вошел, читали Евангелие. Он дождался "Слава Тебе, Господи" и вышел на улицу. Странное чувство волновало его: словно кто-то зовет назад, и надо вернуться. Он даже для порядку посмотрел на часы, удостоверился, что время не ждет, и пошел к воротам, машинально повторяя про себя: "Господи, когда Тя видехом алчуща или жаждуща?... Аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому от сих братий Моих..."

Взгляд его встретился с ней и задержался. С усилием ломая сопротивление многолетней привычки, он замедлил шаг, выудил из кармана пятирублевую монету, опустил в темную ладонь и зашагал через лужи, намереваясь обкатать в уме деловой план предстоящей недели, — но мозговой компьютер у него уже переключился на другой режим:

"Пять рублей... не слишком ли густо? Хватило бы и рубля... Наверняка мошенница... Взалкахся, и не дасте Мне ясти... Для нее пять рублей — немалая сумма... Почему именно пять?... Тебе-то что пять, что пятьдесят... Все они мошенники... Наг, и не одеясте Мене... А завтра еще двадцать пять попрошаек набежит... Что же это со мной делается, в конце концов!"

Он резко остановился и вернулся назад, почти бегом, стыдясь самого себя и людей, на ходу вытаскивая бумажник. Она снова ответила ему поклоном, знаком креста и "Спаси, Господи".

Затем их пути разошлись и больше уже не сходились. Какие плоды принесла их встреча? Про него нам мало что известно, поскольку в переулке возле машины его окликнул по имени-отчеству невзрачный молодой человек. Он подошел, и тот почему-то сильно ударил его кулаком в живот, а затем, когда он согнулся от невыносимой боли, приложил ему к затылку холодную сталь. Негромкий звук утонул в капели, шорохе талого снега и шелесте шин.

Про нее можно сказать лишь немногим больше. Пятьсот рублей она разменяла назавтра утром у свечного ящика, купив шесть свечей и просфору с длинным списком на тетрадном листке, дрожащим, но неожиданно красивым почерком, за упокой на проскомидию. Когда ей сказали, что имена считать не надо, и что деньги берут только за свечи и просфоры, говорят, она обрадовалась. Возможно, впрочем, что ее радость была не о том: ведь на ней редко кто задерживал взгляд.

/Из цикла "Разговор по существу"/

Иеродиакон Макарий,
гор.Иваново

/В ближайшее время читайте в рубрике "Вера" другую историю, присланную в нашу редакцию иеродиаконом Макарием, — "Раскрытая тайна" - об "антихристовом числе" 666./