Нерукотворная икона и путь в землю обетованную

В Послании к епископу Тверскому Феодору (1347) архиепископ Новгородский Василий Калика писал:

"Место святого рая находил Моислав-новгородец и сын его Иаков. И всех их было три юмы, и одна из них погибла после долгих скитаний, а две других еще долго носило по морю ветром и принесло к высоким горам. И увидели на горе той изображение Деисуса, написанное лазорем чудесным и сверх меры украшенное, как будто не человеческими руками созданное, но Божиею благодатью. И свет был в месте том самосветящийся, даже невозможно человеку рассказать о нем... В нем свет светит самосветящийся, а твердь его недоступна людям, только до райских гор дойти они могут". (Послание архиепископа Новгородского Василия к владыке Тверскому Феодору, ПЛДР: XIV-середина XV века.-М., 1981).

Подобно завесе и иконостасу храма, райский Деисус закрывал вход в Святое Святых рая:

"И велели они одному из товарищей своих взойти по шегле (мачте-лестнице) на гору эту, чтобы увидеть, откуда свет и кто поет ликующими голосами; и случилось так, что когда он взошел на гору ту, то, тотчас всплеснув руками и засмеявшись, бросился от товарищей своих на звук пения. Они же очень удивились этому и другого послали, строго наказав ему, чтобы, обернувшись к ним, он рассказал о том, что происходит на гope. Но и этот так же поступил, не только не вернулся к своим, но с великой радостью побежал от них. Они же страха исполнились и стали размышлять, говоря себе: "Если и смерть случится, но мы бы хотели узнать о сиянии места этого". И послали третьего на гору, привязав веревку к его ноге. И тот захотел так же поступить: всплеснул радостно руками и побежал, забыв от радости про веревку на своей ноге. Они же сдернули его веревкой, и тут же оказался он мертвым".

Учение о пути в рай архиепископ Василий излагает в традиционной для мистического богословия иносказательной форме. В притче о новгородских паломниках Моислав — это Моисей, который провел народ через море к горе Синай. На вершине горы Господь открыл Моисею образ храма, являющий тайны сотворения вселенной и райского сада. Иаков — библейский праотец, который увидел во сне лестницу между небом и землей и место своего видения назвал "Дом Божий". "Место святого рая" трактуется новгородским архиепископом как образ православного храма (Н.К.Голейзовский, "Послание о рае" и русско-византийские отношения в середине XIV века, Искусствознание 2/01, М., 2001).

Паломникам, которые пересекли воды и приступили к восхождению на гору, дано созерцать Нерукотворный образ. Преподобный Иоанн Дамаскин писал:

"И закон, и все сообразное с законом было некоторым оттенением будущего образа, то есть имеющего у нас место служения; а имеющее у нас место служение — образ будущих благ; самые же вещи — высший Иерусалим, нематериальный и нерукотворенный" (Иоанн Дамаскин, Три слова в защиту иконопочитания, СПб., 2001). Символизируя основные этапы пути в Землю обетованную, устройство ветхозаветных и новозаветных храмов включает "воды" (медное море и мозаичные моря и реки, украшавшие полы византийских храмов), "гору" (ступени во Святое Святых и амвон), "Деисус" (завеса и иконостас) и "рай" (Святое Святых и алтарь).

Священное Писание определяет соотношение образа с Первообразом. Сотканная Божией Матерью завеса, предызображавшая Тело Христово, раздралась в момент крестной смерти Спасителя (Мф. 27. 51; Мр. 15. 38; Лк. 23. 45). Послание к евреям учит, что Христос открыл путь в рай через завесу, то есть через Свои Плоть и Кровь (Евр. 10.19-20). Величайшими святынями новозаветной Церкви стали ткани, запечатлевшие образ Христа — Мандилион, Вероника, Плащаница.

Указание на Нерукотворную икону — центр притчи архиепископа Василия, подчеркивавшего неразрывную связь храмов, икон, церковных таинств и богослужебных обрядов с духовными первообразами. Лазоревый цвет райского Деисуса — цвет синего овала-мандорлы в православной иконографии. Деисус, "не человеческими руками созданный, но Божиею благодатью", возможно, включал в качестве центральной иконы Нерукотворный образ Спасителя.

Прототипами притчи о рае были реальные храмы земли Новгородской. В храмах русского Севера, издавна входивших в сферу влияния Новгородской архиепископии, иконы Нерукотворного Спаса помещались в центре Деисуса (Э.С.Смирнова, Два примера убранства иконостасных тябл на Севере, Средневековая Русь, М., 1976). В Музее изобразительных искусств в Петрозаводске хранится икона XVII-XVIII вв. из селения Пелкула в Западной Карелии, украшавшая алтарную преграду небольшого храма и заменявшая деисусный и праздничный ярусы иконостаса.

В отличие от традиционных Деисусов, образ Христа, занимающий центральное положение в деисусном ряду, передан изображением Спаса на убрусе. Э.С.Смирнова приводит интересные свидетельства северных писцовых книг, подробно перечисляющих иконы в храмах: "Сельцо Горы, на реке на Видлице, а в нем церковь святых апостол Петра и Павла... А в церкви образ в Дейсус места на тябле Нерукотворенный Господа нашего Иисуса Христа, на краске, большая пядница". Своебразие северных Деисусов Э.С.Смирнова объясняет наследием новгородской культуры: "Исследователи обращались к северным произведениям для реконструкции ранних этапов истории русского иконостаса. В.Н.Лазарев указал на икону из Вытегорского погоста, где в центре изображен "Нерукотворный Спас", а по сторонам Богоматерь, Иоанн Предтеча и два столпника. Если тябло из Пелкулы сохраняет древние отголоски, то где искать их истоки? Вспоминается старый новгородский пласт северной культуры. Именно к владениям Новгорода примыкала когда-то Карелия". Вероятно, отмеченная искусствоведами особенность северного церковного искусства может служить иллюстрацией "Послания о рае", написанного новгородским владыкой.

В византийских и древнерусских храмах Нерукотворная икона Христа размещается над алтарной апсидой храма или над царскими (райскими) вратами иконостаса и включается в темы Благовещения или Евхаристии (см. Шарон Герстель, Чудотворный Мандилион. Образ Спаса Нерукотворного в византийских иконографических программах; Herbert L. Kessler, Spiritual Seeing: Picturing God's Invisibility in Medieval Art, Philadelphia, 2000 ).

Нерукотворный образ Спасителя встречается в иконографии Небесного Иерусалима, представленного в виде храма-города в русских лицевых рукописях (Откровение св. Иоанна Богослова в мировой книжной традиции, М., 1995, стр. 96). На миниатюре Лицевого Апокалипсиса с толкованиями Андрея Кесарийского XVIII века из собрания Е.Е.Егорова, Нерукотворный образ соотносится с изображениями Христа и Богоматери, указывая на Святое Святых и обозначая завесу и иконостас.

В православной традиции Нерукотворный образ, ветхозаветная храмовая завеса и Деисус алтарной преграды взаимозаменяемы и являются важными символами Боговоплощения. "Чин благословения или освящения Катапетазмы, или Деисуса, сие есть всех Икон в Церкви на своем месте поставленных", содержащийся в Требнике митрополита Петра Могилы, изданном в Киеве в 1646 году, отождествляет завесу ("катапетазму") с Деисусом и иконостасом. По толкованию святителя Кирилла Александрийского, "завеса была образом Христа, в славе Божества видимого для находящихся в святой скинии, то есть в Церкви" (Св. Кирилл Александрийский, О поклонении и служении в духе и истине, кн. 10).

"Послание о рае" свидетельствует о том, что путь в землю обетованную лежит через православный храм, где человек учится предстоять пред Лицем Божиим. Нерукотворный образ Спасителя соделал "прозрачной" для молитвенного созерцания завесу, отделяющую нас от Небесного Святого Святых.