Иларион Верейский: вера против тюрем безбожников

Кризисы неминуемы, даже в церковной жизни. Ведь Церковь — живой организм, наполовину Божий, наполовину человеческий. В нем всегда есть "больные клетки" — маловерие, отступничество. Для того, чтобы эти "заболевания" вылечить, Господь посылает людей, которые доказывают: святые есть в любое время. Одним из таких подвижников был Иларион Верейский.

Если говорить об этом святом, чья память почитается 28 декабря по новому стилю, языком литературной классики, получится примерно так: человек, прекрасный во всем. Он был очень красив внешне, умен, талантлив, и при этом ничуть не кичился множественными дарами, данными ему Творцом. Воспитываясь в семье потомственных священников, владыка Иларион рано почувствовал, что такое духовные ценности. Но их изложение не было сухим и формальным, не отдавало ни малейшей фарисейщиной.

Вера семьи Володи Троицкого (таким было имя будущего священномученика в миру) выражалась, прежде всего, в любви к Богу и Его творению, которую родители прививали своим детям. Например, так владыка впоследствии вспоминал о своем детстве: "Придешь, бывало, домой на Пасху, выйдешь к реке. На несколько верст она разлилась, затопила всю равнину. И слышишь по воде со всех сторон радостный пасхальный трезвон во славу Христа Воскресшего: и с нашего тульского берега, и с московского несется звон, будто две церкви, две епархии сливаются в одном торжественном гимне. Ярко и ласково светит весеннее солнышко, шумно бегут по канавам мутные потоки, важно расхаживают по земле грачи, вся земля проснулась и начала дышать, зеленеет уже травка. Оживает природа, и смиренный народ справляет праздник Воскресения. Слышишь, бывало, как несется над рекой пасхальный звон, — будто волны новой жизни вливаются в душу, слезы навертываются на глазах. Долго и молча стоишь зачарованный…".

Наверное, вот этот восторг от всего богосозданного, навсегда оставшийся в душе, не раз помогал ему не впасть в уныние в самые сложные минуты жизни. Верейский архиепископ с юных лет имел великое дарование богослова и проповедника, слово которого никогда не расходилось с делом: он успевал и благотворить, и помогать, и поддерживать ближнего. В христианстве были самые разные святые, даже те, которые на первый взгляд такими отнюдь не казались. Но что касается священномученика Илариона Верейского, верующие современники, только взглянув на него, пообщавшись с ним даже недолгое время, чаще всего говорили лишь одно слово: "Ангел".

Читайте также: Святые покровители учебников и сессий

А первый же его серьезный труд — магистерская работа под названием "Очерки из истории догмата о Церкви", опубликованная в виде книги в 1913 году, — только подтвердил глубину понимания еще молодым подвижником основ своей веры. "Что такое богословие?" — однажды спросил Владимир, читая один из своих докладов. И тут же сам ответил на свой вопрос: "Оно для многих есть только знание богословских истин, но не знание Бога. Знание же Бога есть наука опытная. Только чистые сердцем Бога узрят, и потому истинное богословие должно быть благочестием". Да уж, не зря враги Христа и Церкви, воюя с последней, стремились уничтожать в первую очередь образованное и благочестивое священство. Ведь оно, как та свеча из евангельской притчи, проливало безжалостный свет на их лукавство и подлость.

Но до роковых событий богоборчества на Руси оставалось еще четыре года. И Владимир Троицкий уже четко понимал, каким путем он хочет идти к Богу. В том же многозначимом для его жизни 1913-м он, студент Московской духовной академии, принимает монашеский постриг с именем Илариона, затем, через совсем небольшой промежуток времени, даже меньше месяца, его рукополагают в иеродиаконы, иеромонахи, а затем — в архимандриты. Да, это невероятно быстро и нетипично для канонической практики, но то, что происходило в дальнейшем, наглядно доказало: никакой ошибки в этом не было.

В очерках о житии священномученика один из очевидцев его пресвитерского служения вспоминает: "Величественно и красиво Иларион совершал богослужение. Было нечто возвышенное, легкое и прекрасное в его чтении Евангелия, произнесении возгласов и молитв звучным и раскатистым голосом, властно заполнявшим все пространство обширного академического храма. Столь же звучно раздавался он и в Успенском соборе нашей лавры, и в храме Христа Спасителя в Москве. В его служении замечалась некая восторженность, вполне искренняя, чуждая малейшей театральности… Он отдавался богослужению всей душой, всем существом своим, как главному делу своей жизни".

Эта удивительная вера, которую никак при всем желании не подделаешь, в будущем превратилась в могущественную силу, противостоящую всем нападкам видимых и невидимых врагов. Народ звал его Иларионом Великим, еще до канонизации. И время подтвердило то, что он действительно этого достоин. Архимандрит Иларион был хиротонисан во епископы в мае 1920-го, подвергся аресту вместе с Патриархом Тихоном, перенес ссылку, и, вернувшись из нее, стал правой рукой законного предстоятеля Русской Православной Церкви.

Читайте также: Мученики Севастийские: о Любви до гроба

Именно тогда проявился не только смиренный, но и решительный, и бесстрашный характер владыки Илариона. Он выгонял из храмов и монастырей предателей-обновленцев, чего их чекистская "крыша", разумеется, "дерзкому попу" не простила. Причем изгнание обновленческих "священников" из Сретенского монастыря на улице Большая Лубянка (где находилось и ЧК) произошло торжественно и публично — владыку поддержал верующий народ. Конечно, он потом долго расплачивался за это в лагерях, но не сломали его дух. И не победили.

Представьте себе, дорогой читатель, картину: Поповый остров, лагерь со всеми невообразимо кошмарными условиями, и выстроенная для почтения смерти Ленина минутой молчания шеренга заключенных. И вдруг какой-то заключенный поп (им был, разумеется, Иларион Верейский), демонстративно не вставая с нар, шутит: "Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!". Не знаю, как Вы, а я после такого факта в разные "утки" из антирелигиозных сообществ о том, что якобы вся Церковь прислуживала большевикам, не поверю.

Были, конечно, и такие иуды, но их сами же христиане заслуженно гнали куда подальше поганой метлой. По крайней мере, владыка Иларион. Его не стреляли, не топили, не вешали, как многих других новомучеников, — просто сгноили в тех страшных условиях концлагеря. Это хуже любой мгновенной казни.

И, тем не менее, он не потерял веру, уходя из этого мира победителем. Умереть со словами: "Вот теперь я совсем свободен!" и благодарением Богу после всего перенесенного сподобится не каждый…