Интервью с Марией Арбатовой

"Мы живем в ситуации глубочайшего нравственного кризиса и общества, и, соответственно, церкви", - утверждает писательница Мария Арбатова. Русскую православную церковь она называет финансово-политическим центром, застрявшим в "сумрачной византичности", священников - менеджерами по оказанию ритуальных услуг, а большинство верующих - ряжеными...

- Вы достаточно жестко высказываетесь о Русской православной церкви. Почему?

- Мы живем в ситуации глубочайшего нравственного кризиса и общества, и, соответственно, церкви. Она, в связи с особенностями нашей истории, - и не модернизированная, и пытается быть властным центром. Сейчас тяжелейший период, когда наши попы уже не все в погонах, но та возрастная часть, которая могла в СССР получать приходы, только будучи сотрудниками определенных ведомств, - она, безусловно, сейчас является элитой церкви. Половина публичных священников, это страшный ужас, аминазин и в палату. И надо ждать 20-30 лет, когда их сменят люди более психически здоровые, более адекватные, более способные модернизировать, потому что церковь невероятным образом теряет паству, оказываясь в центре абсолютно омерзительных скандалов - как с отвратительными выступлениями, когда именем церкви была уничтожена выставка "Осторожно - религия", как с попыткой залезть в женскую матку, цензурировать выставки, объяснять, что "Сказка о попе и работнике Балде" Пушкина не должна печататься вот под этим заголовком... Уничтожение музея Бабы-Яги в провинции. Крестовые походы на собственное население, при этом сумасшедшие нарушения этики в области бизнеса, чудовищные истории - там, с постройкой Храма Христа Спасителя, под которым гаражи и в котором вы можете снять зал Церковных соборов на собственный день рождения...

- Но ведь Храм Христа Спасителя принадлежит фонду, который, в свою очередь, принадлежит мэрии Москвы...

- Каким образом церковь, будучи отделенной от государства, может иметь храм в собственности городской власти? Это и называется коррупция, языком закона. И это главный храм страны. Понимаете, мы переживаем в этом смысле позорные времена, но это долгосрочная программа. И понятно, что церковь будет выздоравливать вместе с населением. И не будет таким, с одной стороны, идеологическим отделом Кремля, а с другой стороны, попы научатся заниматься чем-то кроме бизнеса.

- И не будет таких историй, как сейчас с Pussy Riot?

- Эта история - хулиганство, которое стоит 15 суток. Мне не нравится, что они там пели, но я не считаю, что они заслужили чего-то большего. Когда бегали попы и ломали выставку "Осторожно - религия" - точно такое же было хулиганство. Я считаю, что наш суд находится под явным давлением церковно-силовых структур, и права девчонок нарушены.

Читайте также: Pussy Riot. Как это будет по-фински?

Более того, значит, эта система настолько тяжелая и неповоротливая, что из них сделали национальных героинь, они уже признаны узниками совести, хотя на самом деле они просто пропиарились и успели впечатление создать. Современное искусство во всем мире выражает себя экспрессивными средствами. Да, нехорошо. Ну, что, теперь всех расстреливать, что ли?

- А когда группа FEMEN прыгала на купола Софийского собора, это тоже была, по вашему мнению, ерунда?

- Это шоу-бизнес-проект, который вы можете заказать, проплатить. Они не занимаются политикой, это действительно бизнес и действительно за большие деньги. Только что был материал: корреспондент пытался заказать им акцию и скрытой камерой снял переговоры. Это как группа "Блестящие", она хоть и называется FEMEN, но не имеет никакого отношения к идеологии. У Pussy Riot была идеология: они пели "Богородица, Путина прогони". В этом есть политический тренд - ну хоть какой-то. А у FEMEN нет ничего кроме голых сисек и желания. И денег "пуськи" не получают, это современное искусство, которое очень плотно заходит на политическую и религиозную территорию во всем мире.

- Но вы же сами говорили, что главное - как раз не вторгаться на чужую территорию, уважать чужое пространство...

- С точки зрения религиозной культуры (не КГБшной религиозной культуры) Pussy Riot ничего страшного не сделали. Андрей Кураев, с которым я по очень многим вопросам не согласна, считает, что это форма молебна. Потому что история религии включает очень разные периоды: у нас там и колядки были, и ряженые, и вертепы...

- Мне кто-то сказал: "А что там за святыни? Железки, да и железки в церкви". Так ведь за эти железки люди жизнь отдавали...

- Вы поймите, человек имеет право отдать жизнь за свои святыни, но не имеет права заставлять соседа считать это святынями. Вот вы молитесь на эту чашу, а я на ту. Вот я захожу в храм (я буддистка), и для меня он не является святыней. Для меня он является либо историческим памятником, либо новоделом - и все. Священник ваш православный для меня является как бы менеджером по оказанию ритуальных услуг: там крестик, там женит... Он не является наместником Господа Бога, потому что Господь Бог ему лицензию не выдавал на это дело.

- Но вы же уважаете тех, для кого этот памятник архитектуры является святыней? Вы зайдете туда - и не начнете ведь плясать там, петь песни, потому что для вас это неприемлемо...

- Я в Индии проехала много храмов и нигде не разувалась. Если меня совсем жестко не пускали, то я не ходила вообще. Я совершенно не обязана играть по условиям этой игры.

- То есть все равно существуют какие-то правила, установленные внутри храма, которым посетители должны подчиняться?

- На самом деле юридически у церкви нет такого статуса юридического. Это не казенный дом... Помню, меня отправили - как молодую писательницу - подписывать в ЦК партии какое-то письмо, а меня туда не пустили в брюках. У меня глаза были на лбу. Я в джинсах пришла, мне сказали: "Проход запрещен, у нас такая инструкция". Это одно. Но когда я захожу в православную церковь или мечеть, никогда не надеваю платок. Моя голова принадлежит мне, а с небесным диспетчером я сама разберусь и договорюсь без вот этого дядьки...

- Кого вы подразумеваете под небесным диспетчером?

- У вас он называется Богом-отцом, а у нас - небесным диспетчером, у мусульман - Аллахом, а у индуистов - Яхве. А у сайентоистов еще сложнее называется, я не выговорю... Поэтому я нигде не подписываюсь, что играю по правилам какой-то из церквей. Вот завтра я зайду в какой-то храм, где все пляшут голые - такова их религия, так они договорились между собой. Это не означает, что я тут же разденусь из уважения к ним.

- Но как вы можете оценить, насколько ваше поведение оскорбительно для людей, которые пришли в этот храм молиться?

- А мне, честно говоря, даже не интересно это оценивать, потому что это должны делать не попы, не буддисты, а правоохранительные органы. А "Степень оскорбленности" - у нас нет такой статьи, у нас есть статья "Хулиганство". И на территории России у нас везде одинаковый закон, хоть в Храме Христа Спасителя, хоть в Чечне у Кадырова.

- И как можно определить, хулиганство это или святотатство?

- Нет статьи "Святотатство" в Уголовном кодексе. Есть статья "Разжигание межнациональной розни", "Оскорбление чувств верующих". И это доказывается с помощью судебных инструментов, этим занимаются специально обученные эксперты. А сказать: "Вот они меня оскорбили" - это, опять-таки, разговоры на лавочке. Мы же все-таки в цивилизованном государстве живем, а не в джунглях. Другой вопрос, что сейчас Православная церковь пытается сделать на этом "оскорблении" пиаровскую фишку. Чтобы замять скандал с часами патриарха, с "Серебряной калошей", потому что мигалки не должно быть у патриарха, а ему Путин опять ее выписал.

- Почему у него не должно быть мигалки?

- Потому что он является руководителем общественной организации. Если бы у нас былиа клерикальная страна, и наверху стоял бы Хомейни, тогда ему полагалась бы мигалка. А если мы сейчас всем руководителям религии раздадим мигалки, то что у нас будет-то, и с какой стати? И все время повторяется эта шутка, что у Кирилла один начальник, он к нему не опоздает. Вот до какой степени он должен не уважать народ, если он ездит с мигалкой? Это значит позиционировать себя в качестве не священника, а руководителя финансово-политического центра, просто в отличие от других финансово-политических руководителей он одет в этот карнавальный костюм, в эту сумрачную византийщину... А это позорище для страны, стыдобище, что наши священники до сих пор ходят в этих...

- Наши? Именно российские священники?

- Наши, российские. Вы понимаете, в любой уже какой-то цивилизованной церкви это человек, который одет гораздо спокойнее, без карнавала. У них церковь занимает совершенно другое место. И вообще вот эти общины церковные занимаются всей жизнью, не влезают в частное пространство. Если вы принадлежите к определенной синагоге, то она вас и хоронит за свои деньги. Просто они люди своего времени, нет вот этой сумрачной византичности, которая уже давно ничему не соответствует и в которой человеку уже тесно.

- Но это же отношение верующих к церкви. В каких-то цивилизованных странах вообще ни во что не верят...

- Нам рассказывают, что у нас верующих бог знает сколько, а рядом говорят: вот по абортам мы впереди планеты всей. Тогда спрашивается, кто делает аборты, они же не из космоса прилетели? И вообще, если человек воцерковленный, то ему 365 дней в году нельзя заниматься сексом, потому что каждый день церковные праздники. Но мы все родились в разные числа, месяцы, у нас разные числа зачатия... Наша церковь сегодня занимает очень странную нишу. По оценкам серьезных профессионалов, у нас от пяти до семи процентов воцерковленных людей. Все остальные - это ряженые. Они пекут блины на Масленицу, что является языческим обрядом. Ставят елку на Новый год, что является языческим обрядом. Ездят с крашеными яйцами на могилы, что является языческим обрядом. Поэтому не надо считать, что церковь может быть другой, нежели все общество: она больна теми же болезнями. А вот то, что в свое время она была освобождена от растаможки, нанесло ей непоправимый удар. Она почувствовала вкус денег и уже не может остановиться.

- Но ведь церковь никогда не была бедным институтом. Напротив, когда-то она являлась крупнейшим землевладельцем, при Ельцине получила налоговые льготы...

- Если мы внимательно посмотрим историю, то был специальный департамент, который ею руководил, и только когда в 1917 году ее отделили от государства, она стала самостоятельной. Но сегодняшняя трагедия церкви заключается в том, что под прикрытием рясы она абсолютно бесконтрольно занимается экономической деятельностью. Я уже не говорю о том, что все обряды, ритуалы у нас проходят не через кассовый аппарат. Это очень серьезная проблема, когда общественная организация внутри своих ритуалов вдруг имеет черные деньги, не платит налоги и так далее. У нас, с одной стороны, зажравшееся начальство, потому что, когда идет архиерейский собор, вы видите машины, которые круче, чем съезжаются на миллиардерское шоу. А с другой стороны, нищие священники, которые имеют по десять детей и не знают, на что их кормить. В Москве двести храмов обещают построить, а при этом уникальнейшие храмы в глубинке не реставрируются, на это денег нет.

- Они там живут на то, что свечки продают, а на них много не заработаешь...

- Но ведь церковь же посылает туда священников! Они же не сами приходят и говорят: "Здравствуйте, я этой хижине буду совершать службу". Церковь обязана отвечать за его выживание, а не тратить деньги на, извините, очередные там какие-то пиры, которыми забит весь Интернет, и какие-то там сверхавтомобили. Этот единый экономический организм болен теми же болезнями, что и вся страна.

Читайте все самое интересное в рубрике "РЕЛИГИЯ".