В ночь на 17 июля 1918 года цесаревич Алексей погиб вместе с венценосной семьей

В ночь с 16 на 17 июля в подвале Ипатьевского дома была расстреляна семья последнего российского императора Николая II. Погиб он сам, его супруга, императрица Александра Федоровна, и их дети — четыре великие княжны и единственный сын, наследник, цесаревич Алексей. Но каким мог стать будущий государь? Какого будущего лишилась Россия в ту ночь?

Единственного сына императора Николая, дарованного Богом в ответ на долгую, усердную родительскую молитву, наверное, без преувеличения можно назвать самой притягательной и самой неразгаданной детской фигурой в русской истории. Игумен Серафим (Кузнецов) вспоминал о том, что во время крещения с младенцем произошел удивительный случай: когда новорожденного Цесаревича помазывали святым миром, он поднял ручку и простер пальчики, как бы благословляя присутствующих.

Клавдия Михайловна Битнер, дававшая наследнику уроки в Тобольске, оставила о юном Алексее Николаевиче самые теплые воспоминания. Она называла его умным, наблюдательным и восприимчивым ребенком, веселым и жизнерадостным, несмотря на его тяжелое болезненное состояние, дисциплинированным и требовательным к себе. Но он не любил придворного этикета, а еще — не переносил лжи и был мальчиком волевым, не склонным поддаваться чужому влиянию. Сильная воля у царевича Алексея была наследственным качеством, но еще больше она развилась и окрепла из-за частых физических страданий, причиняемых ребенку страшной болезнью — гемофилией.

Читайте также: Святая женственность царевен Романовых

Близкая подруга императрицы Анна Вырубова писала про царского сына: "Жизнь Алексея Николаевича была одна из самых трагичных в истории царской детей. Он был прелестный, ласковый мальчик, самый красивый из всех детей. Родители и его няня Мария Вишнякова, в раннем детстве его очень баловали, исполняя его малейшие капризы. И это понятно, так как видеть постоянные страдания маленького было очень тяжело; ударится ли он головкой или рукой о мебель, сейчас же появлялась огромная синяя опухоль, показывающая на внутреннее кровоизлияние, причинявшее ему тяжкие страдания. Пяти-шести лет он перешел в мужские руки, к дядьке Деревеньке. Этот его не так баловал, хотя был очень предан и обладал большим терпением. Слышу голосок Алексея Николаевича во время его заболеваний: "Подыми мне руку", или: "Поверни ногу", или "Согрей мне ручки", и часто Деревенько успокаивал его. Когда он стал подрастать, родители объяснили Алексею Николаевичу его болезнь, прося быть осторожным. Но наследник был очень живой, любил игры и забавы мальчиков, и часто бывало невозможно его удержать. "Подари мне велосипед", — просил он мать. "Алексей, ты знаешь, что тебе нельзя!" — "Я хочу учиться играть в теннис, как сестры!" — "Ты знаешь, что ты не смеешь играть". Иногда Алексей Николаевич плакал, повторяя: "Зачем я не такой, как все мальчики?".

Фрейлина С. Офросимова вспоминала, что болезнь не препятствовала проявлению живого характера Алексея: как только ему становилось лучше, он начинал безудержно шалить — зарывался в подушки, сползал под кровать, чтобы напугать врачей мнимым исчезновением. Только приход государя мог его усмирить. Сажая отца к себе на кровать, он просил его рассказать о занятиях Его Величества, о полках, шефом, которых он был и по которым очень скучал. Он внимательно слушал рассказы государя из русской истории и обо всем, что лежало за пределами его скучной больничной постели. Государь с большой радостью и глубокой серьезностью делился с ним всем…

"Когда приходили княжны, в особенности великая княжна Анастасия Николаевна, — продолжает Офросимова, — начиналась страшная возня и шалости. Великая княжна Анастасия Николаевна была отчаянной шалуньей и верным другом во всех проказах цесаревича, но она была сильнаиздорова,ацесаревичузапрещалисьэтиопасныедлянегочасыдетскихшалостей".

Царевича Алексея в первые годы его жизни, по предписанию врачей, необходимо было окружить особым уходом и заботами, поэтому к нему были приставлены в качестве телохранителей два матроса с императорской яхты: боцман Деревенко и его помощник Нагорный. Впоследствии не только замечательным наставником, но и близким другом цесаревича, оказавшим на него сильное влияние, стал швейцарец Пьер Жильяр, поначалу преподававший французский язык дочерям государя Николая Второго, а затем ставший воспитателем его сына. Бывший наставник писал о своем ученике, что тот имел тонкий, продолговатый овал лица с нежными чертами, чудные светло-каштановые волосы с бронзовыми переливами, большие сине-серые глаза, напоминавшие глаза его матери. Он был резвый и жизнерадостный мальчик, вкусы его были скромны. Он совсем не кичился своим происхождением .

Однако скромность маленького царского сына вовсе не мешала его осознанию себя наследником престола. Вспоминали, что хотя Алексей не был гордым ребенком, мысль, что он будущий царь, наполняла все его существо сознанием своего высшего предназначения. Когда он бывал в обществе знатных и приближенных к государю лиц, у него появлялось сознание своей царственности. Довольно известен эпизод, о котором рассказала С. Я. Офросимова. Однажды цесаревич вошел в кабинет государя, который в это время беседовал с министром. При входе наследника собеседник государя не нашел нужным встать, а лишь приподнявшись со стула, подал Алексею Николаевичу руку. Наследник, оскорбленный, остановился перед ним и молча заложил руки за спину; этот жест не придавал ему заносчивого вида, а лишь царственную, выжидающую позу. Министр невольно встал и выпрямился во весь рост перед цесаревичем. На это цесаревич ответил вежливым пожатием руки. Сказав государю что-то о своей прогулке, он медленно вышел из кабинета. Государь долго глядел ему в след и наконец с грустью и гордостью сказал: "Да. С ним вам не так легко будет справиться, как со мною".

Читайте также: Романовы - образец христианской семьи

Клавдия Михайловна Битнер, ставшая учительницей царевича уже во время Тобольского заключения семьи, рассказывала: "Я не знаю, думал ли он о власти. У меня был с ним разговор об этом. Я ему сказала: "А если вы будете царствовать?". Он мне ответил: "Нет, это кончено навсегда". Я ему сказала: "Ну, а если опять будет, если Вы будете царствовать?" Он мне ответил: "Тогда надо устроить так, чтобы я знал больше, что делается кругом". Я как-то его спросила, что бы тогда он сделал со мной. Он сказал, что он построил бы большой госпиталь, назначил бы меня заведовать им, но сам приезжал бы и "допрашивал" обо всем — все ли в порядке. Я уверена, что при нем был бы порядок".

Согласно воспоминаниям подруги государыни Юлии Ден, Алексей, будучи еще совсем маленьким мальчиком, уже осознавал, что он — наследник.

Это осознание вовсе не мешало его общению с товарищами — хотя круг друзей этого ребенка был очень ограничен. Во-первых, мальчик был наследником престола, во-вторых, он был серьезно болен. Но именно по первой причине родители не имели права превращать сына в несчастное одинокое существо, ребенка из оранжереи, растущего в изоляции от мира. Кроме того, наследник был застенчив, и государь хотел помочь сыну избавиться от стеснительности. Родители могли бы попытаться решить проблему общения сына, так сказать, официально, искусственно составив ребенку компанию из детей своих родственников. Ничего подобного царь и царица не допустили. Напротив, по воспоминаниям Вырубовой, императрица боялась за сына и редко приглашала к нему двоюродных братьев, "резвых и грубых мальчиков. Конечно, на это сердились родные…". Зато наследникуневозбранялосьигратьс сыновьямисвоегопестунаматроса Деревенко, на что родные, надо полагать, сердились еще больше. Но государь и государыня, не принимавшие пересуды близко к сердцу, тем более не обращали на них внимания, когда речь шла о пользе детей.

Талантливый педагог Пьер Жильяр проблему общения ребенка, видимо, считал достаточно важной — в своих воспоминаниях он упомянул о ней не единожды. Так, например, он рассказывает о том, как царевич обрел наконец настоящего товарища — сына лейб-хирурга Деревенко (однофамильца матроса). "Между тем я был особенно озадачен приисканием наследнику товарищей. Эту задачу было очень трудно разрешить. По счастью обстоятельства сами собой отчасти пополнили этот пробел. Доктор Деревенко имел сына одних, приблизительно, лет с наследником. Дети познакомились и вскоре подружились; не проходило воскресения, праздника или дня отпуска, чтобы они не соединялись. Наконец они стали видаться ежедневно, и цесаревич получил даже разрешение посещать доктора Деревенко, жившего на маленькой даче недалеко от дворца. Он часто проводил там всю там всю вторую половину дня в играх со своим другом и его товарищами в скромной обстановке этой семьи среднего достатка. Это нововведение подвергалось большой критике, но Их Величества не обращали внимания; они сами были так просты в своей частной жизни, что могли только поощрять такие же вкусы своих детей".

Коля Деревенко вместе с отцом последовал за арестованной царской семьей в Тобольск, затем в Екатеринбург. В Тобольске Коля был единственным, кто по воскресным дням допускался к царской семье, и очень скрашивал безрадостное существование наследника в заточении.

Читайте также: Ольга Романова - царевна хрустальной души

Безмерно много для воспитания в сыне внимания и сострадания к людям сделал сам государь император Николай Второй. Жильяр вспоминал о времени, когда царевич находился с государем в Ставке: "На возвратном пути, узнав от генерала Иванова, что неподалеку находится передовой перевязочной пункт, государь решил прямо проехал туда. Мы выехали в густой лес и вскоре заметили небольшое здание, слабо освещенное красным светом факелов. Государь, сопутствуемый Алексеем Николаевичем, вошел в дом, проходил ко всем раненным и с большой добротой с ними беседовал. Его внезапное посещение в столь поздний час и так близко от линии фронта вызвало изумление, выражавшейся на всех лицах. Один из солдат, которого только, что вновь уложили в постель после перевязки, пристально смотрел на государя и, когда последний нагнулся над ним, он приподнял единственную свою здоровую руку, чтобы дотронуться до его одежды и убедиться, что перед ним действительно царь, а не видение. Алексей Николаевич стоял немного позади своего отца, глубоко потрясенным стонами, которые он слышал, и страданиями, которые угадывал вокруг себя".

Кем бы мог стать этот мальчик, доживи он до зрелости? Можно лишь предполагать, что для России вымолен был великий царь. Но оборота "если бы" история не знает.

Из воспоминаний С. Я. Офросимовой: "Идет праздничная служба… Храм залит сиянием бесчисленных свечей. Цесаревич стоит на царском возвышении. Он почти дорос до Государя, стоящего рядом с ним. На его бледное прекрасное лицо льется сияние тихо горящих лампад и придает ему неземное, почти призрачное выражение. Большие, длинные глаза его смотрят не по-детски серьезным скорбным взглядом… Он неподвижно обращен к алтарю, где совершается торжественная служба… Я смотрю на Него, и мне чудится, что я еще где-то видела этот бледный лик, эти длинные, скорбные глаза… Я напрягаю свою память и вдруг вспоминаю… Убиенные Борис и Глеб…".

Читайте самое интересное в рубрике "Религия"