Последние сторонники "новгородской ереси" окончили жизнь на костре

Мы завершаем рассказ о самой известной ереси России — ереси "жидовствующих", как назвали ее в XV веке. В те непростые времена стремительно растущее Московское государство оказалось в прицеле группы странных людей, которых в наши дни назвали бы классической тоталитарной сектой. На сцену борьбы в кулуарах княжеского дворца выступили новые фигуры…

Фото:

Историки любят строить догадки, какой могла бы быть история нашей страны, если бы в те далекие годы победу одержала придворная партия царевны Елены и дьяка Федора Курицына, поддерживающая еретиков. Вполне возможно, что об истории России говорить бы уже вообще не пришлось. Секта последователей чернокнижника Схарии (или Захарии Скары) едва ли была настроена на созидательный лад. Черты, которые прививались в секте ее адептам — постоянное вранье, лицемерие, двуличность, ненависть ко всему, связанному с христианством — рано или поздно проявились бы во всей красе. Очевидно, что если бы последователи ереси уже прочно утвердились у кормила государственной власти, в народе бы вспыхнул бунт, распаляемый проповедниками типа Иосифа Волоцкого, которые на Руси никогда не переводились. А что такое русский бунт, из истории слишком уж хорошо известно.

К счастью для страны и для народа, тень секты лежала на будущем Московии относительно недолго — около года. Именно столько времени находилась в опале София Палеолог, а наследником был официально провозглашен Димитрий, сын уклонившейся в ересь царевны Елены. В 1499 году в результате очередных дворцовых перестановок в немилость впали уже сторонники жидовствующих. Вполне вероятно, что здесь роль сыграли постоянные обличения горячего борца с ересью новгородского архиепископа Геннадия, но особенно — его более молодого собрата, игумена Иосифа, человека твердой воли и тонкого аналитического ума.

И Геннадий, и Иосиф — очень непростые фигуры русской истории. Одни изображают их жестокими инквизиторами, другие — великими святыми, победителями страшной ереси. Они были детьми своего времени — смертная казнь тогда была обычным делом, но и милосердие отнюдь не было пустым звуком. Узнав от Николая Поппеля, посла австрийского императора, о тех методах, которыми боролся с ересью в своей стране испанский король, Геннадий Новгородский пришел в настоящий восторг. Из этого курьезного случая видно, что для Руси такие методы противодействия инакомыслию были несвойственны.

Справедливости ради стоит еще раз вспомнить ключевую фигуру ереси — Федора Курицына, восхищавшегося деяниями печально знаменитого Влада Дракулы, рассажавшего по кольям всех неугодных в своей стране. Так что методы террора против недругов вызывали симпатию отнюдь не только у "православных инквизиторов".

Читайте ранее: Ересь "жидовствующих": секта рвется к власти

Помогал новгородским борцам с жидовствующими и хорватский доминиканец Вениамин, обретавшийся в то время в славном русском городе на Волхове. Он занимался переводами европейских полемических книг и, наверное, давал некоторые практические советы — как-никак, именно в руках его ордена много веков находилось такое ведомство западной Церкви, как инквизиция! Вот такой оригинальный пример ранних экуменических контактов с Западом Русской Православной Церкви.

Как ни странно, новгородская ересь имела существенные положительные последствия для России и Православной церкви. Архиепископ Геннадий инициировал создание единого свода книг Священного Писания Ветхого и Нового Завета. В те времена на Западе латинская Библия была недоступна для подавляющего большинства европейцев. Не существовало единого свода книг Священного Писания и на православном Востоке. Таким образом, подстегнутые необходимостью полемики с еретиками, северные русичи опередили и Европу с ее Реформацией, и своих учителей-греков, составив свод библейских книг на доступном простому человеку языке.

В ходе полемики с "жидовствующими" родилась и первая русская (а не переводная) книга, где излагалось православное вероучение — "Просветитель" игумена Иосифа Волоцкого. Кстати, благодаря этому "гонителю и инквизитору" многие сотни, если не тысячи людей избежали голодной смерти. Будучи последовательным и принципиальным "стяжателем", то есть сторонником церковных владений, Иосиф создавал огромные запасы продуктов, которые в голодные годы раздавал нуждающимся. Именно поэтому идея его оппонентов — заволжских старцев, возглавляемых Нилом Сорским — об обязательном отказе монахов от любых форм собственности вызывала у волоколамского игумена неприятие и раздражение. Именно Иосиф Волоцкий создал по сути первую на Руси сеть приютов для сирот при монастырях. Но что для тех, кто восхищается "вольнодумцами", видевшими свой идеал в Дракуле, жалкие тысячи спасенных жизней простых русских мужиков? Вольнодумцев-то Иосиф, мягко говоря, не жаловал.

Впрочем, отношение "первого русского инквизитора" к еретикам было отнюдь не европейским. В просвещенной Европе ход мысли богословов-схоластов был прост и ясен. Ересь — это оскорбление Божества. За оскорбление Божества, конечно же, полагается смерть. Сам факт исповедания, даже скрытого, неправой веры преступен и не должен остаться без наказания. Иосиф же рассуждал иначе: если неверные еретики не прельщают никого из православных, то не следует делать им зла и ненавидеть.

Читайте ранее: Ересь "жидовствующих" — элита на прицеле

А вот к еретикам активным Иосиф проявлял отнюдь не евангельские чувства. К его чести надо сказать, что в подтверждение своей позиции он не дерзнул привести ни одной цитаты из Нового Завета — только из Ветхого, особенно про Илью-пророка, истребителя жрецов Ваала. Все-таки Иосиф чувствовал, насколько велик диссонанс между Евангелием и кострами, даже если и считал эти костры неизбежным злом.

Полемика Иосифа Волоцкого, сторонника физических казней по отношению к проповедникам ереси, и Нила Сорского, духовного вождя заволжских старцев, не так проста и однозначна, как кажется. Святой Нил защищал чистый евангельский идеал: не убий — значит, не убий. Нельзя бороться со злом его же оружием. Такой же идеалистической была позиция Нила и по отношению к церковным владениям: церковь не должна быть отягощена ничем земным, материальным, ее помощь людям — через возвышение души человеческой. Иосиф же на своем опыте знал, что земные богатства, сосредоточенные в руках монахов, могут спасти от голодной смерти тысячи людей. Ясно видел он и то, как группа "чернокнижников", то есть людей, обладающих, как сказали бы сейчас, паранормальными способностями, подавляет волю и разум других, стремительно захватывая власть в последнем свободном православном государстве мира.

Если бы речь шла о военной интервенции, никто и слова бы не сказал — редко можно услышать упреки в адрес преподобного Сергия Радонежского, благословившего Димитрия Донского на борьбу с ордынскими захватчиками (хотя сам этот факт историки подвергают сомнению). А ведь там неизбежно должны были погибнуть люди.

Выбор Иосифа, однозначно вставшего за силовой метод борьбы с ересью — это его личный выбор (в глазах кого-то — грех, в глазах кого-то — подвиг), за который отвечать только ему.

Так или иначе, ересь оказалась побеждена. Основные ее руководители не дожили до костров 1503–1504 годов, на которые отправились многие их ученики. Кстати, число казненных не исчислялось даже десятками — еще одно явное отличие от ситуации в просвещенной Европе. А волоколамский игумен Иосиф, и его оппонент Нил Сорский были причислены к лику святых — таково было соломоново решение Церкви, предоставляющей каждому человеку свободу выбора между позицией двух выдающихся деятелей того трагичного и грозного времени.

Читайте самое интересное в рубрике "Религия"