Учитель машин

Развёртка луча мерно обегала зелёный экран радара. На очередном витке в правом углу вспыхнуло долгожданное пятнышко – учебный самолёт. Ещё и ещё круг – направление полёта поймано, но объект уже вышел из зоны обнаружения. Высоколобый человек средних лет напряжённо вглядывался в экран через толстые стёкла очков. Вот! Самолёт засекла следующая радиолокационная станция, но маршрут его явно изменился. Возможная ошибка траектории слишком велика. Ведь вместо учебного пособия мог бы лететь бомбардировщик противника...

Шла война с фашизмом, и профессор математики Норберт Винер днями и ночами бился над заказом армии США – создавал математический аппарат управления огнём ПВО. Норберт откинулся на спинку кожаного кресла, сплетя до хруста пальцы. Он вдруг почувствовал, что развёртка радара разделила его жизнь, как экран, пополам. В левом полукружии зелёный луч отчертил то, что было вложено воспитанием, жизнью, книгами; в правом должен вспыхнуть result – искомая цель – его Открытие. Винер вгляделся в левую часть экрана. Бег луча замедлился, а за ним, как в синематографе, побежали картинки.

Начало двадцатого столетия, корабль весело скользит по волнам Атлантики. Среди эмигрантов в Новый Свет плывёт его отец Лео Винер – уроженец польского Белостока в Российской империи, идеалист, полиглот, скиталец. Он успел поучиться на врача в Варшаве, на инженера в Берлине... Убеждённый толстовец, Лео хотел разыскать в Америке "вегетарианское социалистическое общество", которое, говорили, живёт в точном согласии с идеями Льва Толстого.

Старшего сына Лео Винер воспитывал принципиально вне всяких традиций. Никакой национальности, никакой религии. До 14 лет Норберт даже не подозревал, что он еврей. Традиция была, собственно, только одна: культ Разума, Знания, Работы. С самого раннего детства Норберт не был свободен ни минуты. Лео Винер растил энциклопедиста. Да и сам Норберт с трёх лет постоянно читал всё подряд, до самозабвения. К 7 годам он знал естественную историю Дарвина и "Божественную комедию" Данте, успел освоить множество учёных трудов по физиологии и психиатрии... Именно тогда у него сильно ослабло зрение и ему на полгода запретили читать.

В 11 он закончил школу. В 14 оставил позади колледж и стал бакалавром искусств. У ровесников будет продолжаться детство золотое, а вундеркинд Норберт уже должен выбрать профессию. От любимой биологии пришлось отказаться сразу – он не сможет препарировать ткани: плохо видит, его неловких рук не слушаются инструменты. Он пробовал себя то как журналист, то как помощник инженера, то как преподаватель... Всё валилось из рук: не было своего, единственного. Не готовый к взрослой жизни, не знающий её, он, кажется, оказался в ней слишком рано...

Избавление пришло почти случайно. Он отправился слушать курс философии математики в Англию, к Бертрану Расселу, и всерьёз увлёкся самой математикой. Но размеренную профессорскую жизнь всколыхнула война. И вот тогда упал этот "оборонный заказ". Задачка не из лёгких: спрогнозировать непредсказуемое движение самолёта. РЛС дают лишь фрагменты поведения объекта, часто ошибаются... Что такое?! Профессор Винер вздрогнул и прилип к экрану. На самом пике полуразвёртки почти в одну секунду вспыхнули пятно и облачко. Самолёт и большая стая птиц! Сила техники и мощь природы на мгновение совместились в одной точке. Это редкое стечение обстоятельств высекло искру. За какую-то долю мгновения в голове Винера всё сложилось, выстроилось. Он ясно увидел здание своего открытия, стоящее на фундаментальных "кирпичах": Информация, Сигнал, Управление, Обратная Связь. Это не пустые слова, а универсальные принципы, которые вскоре воплотятся в "железо", дав возможность людям просчитывать на машинах всё более сложные задачи. С ПВО профессору всё было уже ясно: система слежения должна сама корректироваться по мере того, как обнаруживались её ошибки, то есть как бы управляться собственным объектом слежения – самолётом. Так мозг управляет телом, получая данные от органов чувств, так хищник выслеживает жертву... Вот он – универсальный принцип обработки информации в любых системах – неживых и живых, тот самый Суперязык, о котором он мечтал ещё в детстве!

У пентагоновских генералов загораются глаза: теперь вражеский самолёт можно безостановочно "вести" с момента обнаружения. Американское правительство поставляет в режиме секретности новые чудо-"следилки" союзникам-англичанам. Винеру как крупному математику предлагают участие в Манхэттенском атомном проекте. Он отказывается – теория прогнозирования гораздо интереснее. Кончается война, а его занятия принимают оборот всё более неожиданный. Математик Винер едет в Мехико, в Кардиологический институт: уже перевалив за 50, он начинает совершенно новый для себя пласт исследований. Теперь он вместе со своим другом Артуром Розенблютом станет изучать мозг, сердце, нервную систему... Попытается увидеть через призму своего нового математического аппарата, как живые организмы воспринимают информацию о своей среде.

И в нервной системе, и в вычислительной машине – передача сигнала. Постепенно обнаружится, что и язык, и обычаи людей, и экономику, и искусство, поведение пчёл, муравьёв, птиц, даже Вселенную можно описать с помощью всё тех же ключевых понятий.

Элементы системы, чем бы они ни были – клетками, людьми, шестерёнками в машине, – "чувствуют" и друг друга, и то большое целое, в которое они включены. Они ведут себя как единая, согласованная общность; в каком-то смысле каждая её часть влияет на все остальные и сама испытывает влияние всех остальных. Соответственно, если контролировать потоки информации – можно управлять и отдельными частями, и всей системой в целом.

Это была новая наука, и надо было искать для неё имя. Вначале он попробует найти греческое слово, имеющее смысл "передающий сообщение". "Аngelos"? Нет, не годится! Новую науку сочтут старой мистикой. Но есть другое греческое слово – "kybernetes" – "рулевой", "штурман". Отлично! Наука будет называться "кибернетикой"*. И в 1948 году на прилавках США и Франции появится небольшая книжка, полная опечаток: "Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине".

Издатели предрекают книге провал, но день её выхода почти сразу назовут первым днём новой – кибернетической – эры, имя Винера станет её символом.

Машина может обучаться, как человек! Вот что прочтут в его книжке в первую очередь. Мир охватит настоящая кибернетическая лихорадка. Будут ждать, что машина не сегодня-завтра начнёт самостоятельно переводить с иностранных языков, понимать речь, распознавать образы; сама станет искать нужные сведения в больших базах данных, а там, глядишь, и думать за человека! Она возьмёт на себя и физический, и умственный труд; она освободит людей. В новой науке привычно увидят чуть ли не инструмент построения рая на земле. Как в своё время в "Капитале" Маркса. Неудивительно, что такое прочтение не на шутку встревожит ревнителей марксизма, которые объявят кибернетику лженаукой.

Что дальше? ЭВМ развиваются всё стремительнее, начиная с Америки мир захлёстывает, обвивает змея перфолент. А в это время где-то в разных школах учатся, не встретившись ещё друг с другом и со своей гениальной идеей "персоналки", американские мальчики с фамилиями Джобс и Возняк... Норберта Винера привычно чествуют, называют "отцом автоматизации", а у него от этих эпитетов кисло во рту...

Не вытеснит ли машина человека? Не отнимет ли она у него свободу (не отдаст ли он ей свою свободу сам?), не отучит ли она его думать и работать?

Слепо верующим в прогресс эти тревоги кажутся чем-то из области научной фантастики. А Винер подкидывает людям свои собственные фантасмагории.

Он, чуждый любой религии, видит в своей науке обещание бессмертия души. "По крайней мере, одно совершенно ясно – физическая индивидуальность личности не связана с материальным носителем. Индивидуальность – пламя, а не камень, форма, а не материальное наполнение... То, что мы пока не можем телеграфировать схему человека из одного места в другое, – связано в основном с техническими трудностями".

Может быть, человек и впрямь сможет путешествовать по телеграфу; играть в шахматы с партнёром, удалённым на сотни, тысячи километров, а то, может, и с самим собой, давно исчезнувшим или ещё не возникшим?..

На склоне лет Норберт Винер вернётся к той самой загадочной точке под знаком вопроса, с которой когда-то начал. В чём сущность и тайна живого? Перфокарты и процессоры не дадут на это ответа, как прежде математика...

Пути кибернетики и компьютеров разошлись. "Умные машины", возникшие как "побочный продукт" винеровской мысли, переросли её, когда-то претендовавшую на то, чтобы быть наукой наук, суммой и основой всех знаний... Само слово "кибернетика" примерно с 70-х годов уходит из оборота, уступая место другому: "computer science". Наука о компьютерах. А это уже совсем другое дело. Компьютер стал главным. Работы учеников Винера в конечном счёте привели к созданию Интернета. Кибернетические идеи, упав на почву разных наук, по-разному там привились и дали много неожиданных всходов. Но единой Супернауки, универсального языка опять не получилось. Впрочем, повернётся ли язык назвать такую "неудачу" – поражением?..

Ольга Балла
“Алфавит”