Николай Кондратенко: Нельзя наотмашь рубить!

Дорогие друзья! 46 лет я работаю в сельском хозяйстве или в структурах по управлению сельским хозяйством. Пережил очень много. Хорошо помню голод 1947 года, когда придешь из школы, а дома ни куска хлеба. Пережил раскрестьянивание хрущевское, когда свою Ночку, корову, вел в колхоз и плакал, хотя взрослый был, уже работал прицепщиком. По прошествии двух месяцев, если бы сказали: «Николай, иди, возьми ее снова», я бы не взял. Я получил такую свободу, что прямо с гулянки — и на работу, о такой свободе я не мечтал. Я был возле коровы. Она хоть одна, хоть десять коров — это кабала. Она не знает выходных, она не знает отпусков. И когда толкали нас: давайте, вот тот фермер, частный, накормит Россию, мне становилось дико больно. Думаю: «Боже мой! У нас в доильном зале уже 100 коров доярка доит. Одна доярка

 — 100 коров! А нас возвращают в рабство

 — откуда пришли». Это вообще безумие было.

 Я помню подъем после мартовского, 1964 года, Пленума в сельском хозяйстве, когда крестьянин радовался. Я буду вечно гордиться тем, что я руководил краем. Когда переводили на индустриальные технологии, край впервые получил более 10 миллионов тонн зерна. Тогда превзошли 52 центнера с гектара в урожай, за пяти-летку — 42,8 центнера зерновых. Когда 600-тысячное стадо перевели от красно-степной эволюционным путем к голшинофрисской айширской породе — это была победа. Это был подъем. Потому я и восстал, когда увидел, для чего разрушать все это начали. Почему с 2 миллионов тонн молока скатились к менее чем миллиону? Почему с миллиона тонн мяса упали, оставили одну треть? Почему?

 Неужто эта революция нужна была и щербакам, и куликам, и всем остальным, которые меня все учили: «Ты не так мыслишь, Кондратенко! На бюро вызовем». И согласиться с этим, друзья, никак не мог. Криком кричал. Ведь это — судьба моей нации. Это удар по моей нации!

 И когда встает вопрос о земле, о ее свободной купле-продаже, конечно, я имею свое мнение. Оно сформировалось в ходе моей жизни. Я избираться никуда не собираюсь. Я уже, как говорится, если бы захотел, губернатором остался. Мне лично ничего не надо. Мне только хочется, уходя с белого света, понимать, что у моих, русских, других коренных народов России, есть завтрашний, есть будущий день.

 Вот есть много мнений по обороту земель. Ведь 5, а то и 7 проектов блудит сейчас. Но ведь, друзья, о чем это говорит? Это говорит о том, что мы методически неправильно подошли, и изменить надо в корне это дело. Ведь посмотрите на Россию. На 11 тысяч километров раскинулась. От Сочи до Мурманска, до Владивостока, до Якутска. Агроклиматические зоны совершенно разные. Разве можно найти чернила, в которых можно было бы зарегламентировать взаимоотношения на такой территории, в том числе и земельные? Да нет, друзья, тех чернил на всем свете.

 В старой системе было так: приходил вологодский первый секретарь в ЦК — натягивал свою модель, вологодскую. Приходил кубанский — заставлял танцевать под кубанскую, как говорится, музыку. А ведь надо учитывать условия всей страны. Развитие производительных сил разное — значит, и производственные отношения могут быть разными. Климатические, агроклиматические зоны, традиции — национальные, исторические, казачество и так далее... А мы отсюда хотим что-то продиктовать и навязать. А у крестьянина мы спросили? А он, братцы, плюнет на наш закон и скажет: «Да идите вы вот к той козе под хвост». И бросит хлеб выращивать. И что мы будем делать, коренные народы России? Ну, кто-то — в Израиль смоется к тому времени, кто-то — в Америку. А что мы будем делать с вами?

 Нужен рамочный закон наверху, чтобы регламентировать, что разрешается, что запрещается. А разрешаться должно вот то, что во всех пяти законопроектах обусловлено.

 А в краях и областях, если надо, через референдум народ сам решит. В Мурманске — по-своему, там есть свои особенности, я их детали даже знать не могу. А на Кубани по-своему будет. Ну и пусть будет. Пусть будет и аренда, пусть — и наследст-венное владение, пусть будет и купля-продажа, если люди решат. Но ведь крестьяне-то лучше знают, чего они хотят. Нельзя им навязывать, если мы объявили,что мы демократическое общество. Учимся в Америке — там, в штатах, свои законы, а у нас во всей стране диктат. Приходит один, другой садится в кресло и пошел давить, как говорится. Это тот же тоталитарный режим! Разве это не так?

 Почему еще, друзья, я не могу допустить свободную куплю-продажу земли? Мы уже продали многое. Финансы, дорогостоящие промыслы, злачные предприятия с большими дивидендами на будущее, телевидение, а это тоже промыслы — они в сознании дырки бурят. Назовите мне среди самых-самых состоятельных кого-нибудь русского. Назовите так, наотмашь, я магарыч вам поставлю. Вот тем и самая злачная земля достанется. Нет у моего соотечественника — русского, адыга, черкеса, который на земле мозоли набил, — тех денег. Скупят абрамовичи, березовские, гусин-ские, смоленские, ну и другие, кто хапнул уже дальше некуда. А что коренным народам России делать? Разве я не должен думать об этом? Вот вам и хочешь, Кондратенко, касаться политики или ты не хочешь касаться?

 Почему еще я считаю, что нельзя сейчас наотмашь рубить, вот так: раз — и купи-продай? Да потому, что мы говорим, что установились рыночные отношения. Раньше их не было. В экономическом механизме России создали механизм разрушения отечественного производства, в том числе аграрного сектора. Посмотрите на климатические, агроклиматические зоны, чем мы от стран «семерки» отличаемся? Посмотрите на длину вегетационного периода, биологи, сидящие в зале. Посмотрите на сумму эффективных температур у них и у нас. У них 8 месяцев растения растут, накапливая пластические вещества, у нас на многих территориях в июне — еще не лето, а в августе — уже не лето. А нам говорят: при одинаковых ценах на энергоносители конкурировать с ними будете!

 Какие балбесы политические могли такую экономическую модель придумать? Ведь кровь выпили из крестьян, жилы вытащили, обескровили! Крестьянин генетически так устроен, что идет работать на земле даже в убыток: Не может понять, как это на родной земле он не может хлеб растить для детей и внуков своих. Геннадий Васильевич Кулик, это же мы его загоняли в такие условия!

 Посмотрите теперь, какие осадки: у «семерки» — 2 тысячи миллиметров в год, меньше 750 миллиметров осадков ни у кого из этих стран нет, а в России — 200— 300 миллиметров. А на каждую тонну зерна, подсолнечника, свеклы нужно определенное количество воды. А ее не будет, она Богом не дана и не будет дана России — Гольфстрим не достает сюда. Мы глубоко континентальная территория. А затраты на пашню одни и те же.

 Крестьянин пашет землю, семена, удобрения, горючее, средства защиты покупает, а также тракторы, машины — что в Англии, Франции, что в России. Мы технологию все знаем. Как нам конкурировать? В 1996 году планета Земля получила в среднем 28,8 центнера зерна с гектара, Россия — 13,2 центнера, а «семерка» в среднем — 68,6 центнера с гектара. Как окупаться нам, русским? Кто скажет из великих экономистов, которые с умыслом запустили этот экономический механизм? И теперь вы, Виктор Александрович, говорите: не разглагольствуй! Я, конечно, говорю; это — заговор! А вы возьмите и докажите, что это не заговор. Наше обращение было и к вам, и к президенту, я в Краснодаре выступал — мы на таблицах все показали. Это заговор. И я обвиняю в заговоре. Он направлен против коренных народов России. Я этому противостоял и проти-востоять буду!

 И еще одно, последнее. Ну коли в России большинство земель находится в зонах рискованного земледелия, окупаться они йе будут. На Кубани из пяти лет два — влажных, один — средний, два — сухих. Нельзя же за пять лет только два раза окупать затраты! Вот он, закредитованный крестьянин, сидит и ждет погоды. Да не нужна зарубежью наша земля для сельского хозяйства, не нужна! Нужна земля, в недрах которой нефть, газ, золото, никель, алмазы и так далее, чтобы прибрать ее под коммуникации, которые будут, и чтобы русские туда больше никогда не заглядывали: «Иди, быдло, это частная собственность!». Вот за что у меня, русского, душа болела, болит и болеть будет.

  Н.И. КОНДРАТЕНКО

Ссылки по теме Rednews.Ru