Девять месяцев Казановы. Русские девушки и иностранцы

В России Казанова провел девять месяцев. В Петербург он прибыл в самый разгар зимы 1765 года, а покинул ее в октябре того же года

По его собственному признанию, расчет на свой шарм, умение нравиться женщинам и приспосабливаться к обстоятельствам — не оправдался. Екатерине Великой великий Авантюрист не приглянулся. Четыре беседы с императрицей закончились пшиком. Усилия Казановы поступить на службу в Российской империи оказались напрасными. Тут следует сказать, что Соблазнителя она поразила своим величием и спокойствием, хотя особой женской красоты он в ней не увидел. Но Екатерина была немкой, а как Великий Бабник относился к русским красоткам?

В своих "Мемуарах" венецианец утверждает, что за свою жизнь обладал несколькими сотнями женщин и, разумеется, не всех их упомянул в своих воспоминаниях. Исследователь жизни Казановы испанец Хуанчо Крус называет цифру 132, при которой на год в среднем приходилось по три любовных связи. По социальному положению среди них было 15 представительниц королевских дворов Европы, 18 аристократок, 24 служанки, 11 проституток, 7 актрисок, 6 танцовщиц, 4 куртизанки (пятая ему так и не дала), три монахини и три певички и даже одна рабыня (кстати, русская — крепостное право, однако!). Французская исследовательница Сюзанна Рот насчитала примерно столько же — 144 пассии, проанализировав их национальный состав. Первое место заняли его землячки — итальянки (47), француженки (19), уроженки Швейцарии (10), восемь немок, пять англичанок и две испанки. Разнобой в цифрах обусловлен принципами подсчета — одни стремятся охватить все возможные связи Казановы, включая знакомства в веселых домах, завсегдатаем которых он был, другие — те, о которых упоминает он сам.

В Северной Пальмире 40-летний Джакомо Джироламо Казанова, кавалер де Сенгальт, поселился на улице Миллионной, где снял две комнаты с огромными печами. Напомним, любвеобильный итальянец приехал в покрытую снегом и скованную льдами северную страну. Продрог бедняжка макаронник настолько сильно, что его больше заинтересовала сама страна, жизнь ее обитателей и государственная система, а не любовные шашни. В конец замерзший иностранец, всегда утверждавший, что "мужчина, который словами говорит о своей влюбленности, дурак; умный человек доказывает свою любовь действиями" - превратился в отморозка из солнечного города.

Однажды он едва не отморозил ухо. Оно уже побелело, но какой-то офицер, заметив непорядок, растер его снегом. "За весь 1765 год в России не выдалось ни одного погожего дня", — хныкал Казанова в своих мемуарах, написанных много лет спустя.

Сравнивая Петербург и Москву ("кто не видал Москвы, не видал России"), Казанова отметил, что жители столицы, все поголовно, лишены душевной чувствительности, в Москве же люди покладистее и в обращении свободны, а женщины — красивее. Все образованные говорили по-французски, а жители Петербурга могли объясниться на немецком. По свидетельству Стефана Цвейга , Казанова владел многими иностранными языками, включая "мертвую" латынь, а вот немецкое наречие "надолго навязло у него в зубах". Думается, не трудности с немецкой грамматикой отвратили венецианца от петербуржцев в пользу москвичей, а точнее москвичек. При всем своем сластолюбии, Казанова никогда не был гомосексуалистом. Презирая женскую сущность, он влюблялся и ЛЮБИЛ только женскую натуру.

Однако у нас в России галантные похождения явно не занимали основного места в жизни Казановы. Его похождения с молодым Луниным, родственником декабриста Михаила Лунина , выглядят несколько двусмысленными. Бабник не был поклонником гомосексуальных отношений, но зрелище лесбийской любви доставляло ему большое удовольствие.

Главным амурным приключением в России стала для Казановы покупка крестьянской девушки, названной им в "Мемуарах" Заирой. Лушу, или Нюру, получившую под пером Соблазнителя, имя героини модных на тот момент романов, он встретил в Екатерингофе. В компании с гвардейским офицером Степаном Степановичем Зиновьевым он увидел удивительной красоты крестьянку. При попытке приблизиться девушка умчалась к себе в избу или, говоря словами венецианца, в хижину, где при виде вельмож забилась в угол, словно затравленный заяц. Зиновьев перевел Казанове слова отца девушки о том, что родители готовы отдать ее за сто рублей.

- Что значит "отдать"?
- Это значит, что она будет обязана служить вам и вы будете вольны спать с ней, — ответил гвардеец.
- А ежели она не захочет?
- Тогда посеките ее, вы же ее хозяин.
- А коли она мне приглянется, и я захочу ее у себя оставить? — поинтересовался Джакомо.
- Она переходит в вашу полную собственность. До тех пор, пока вам не вернут сто рублей, она — ваша.
- И какое жалованье я должен ей положить?
- Никакое. Кормите ее, поите, отпускайте по субботам в баню, а по воскресеньям — в церковь — вот и все послабления.
- А если я захочу взять ее с собой?
- Тогда вам придется получить специальное разрешение и оставить залог, ибо, хотя вы ее и купили, она все равно остается государевой крепостной.

На следующий день кавалер, удостоверившись в девственности русской красавицы, отсчитал ее отцу сто рубликов и подписал купчую. Полных четыре дня венецианец не выходил из дому, вкушая радости Венеры с крестьянкой. Заира оказалась хорошей ученицей и не только в совершенстве освоила "науку страсти нежной", но за три месяца сносно стала изъясняться на итальянском. Благодарный любовник одел девушку по последнему писку французской моды.

У девчонки, которая за время любовной связи с проказником итальяшкой превратилась в настоящую красавицу, был один недостаток: она верила картам и гаданиям. А последние все время говорили, что любовник изменяет ей. Однажды утром, закутивший в трактире Казанова, который накануне забыл предупредить ревнивицу, пошатываясь, зашел на порог. Рядом с головой очумевшего от браги Казановы просвистела бутылка. Звон разбитого стекла вмиг отрезвил гуляку. Заира, путая русские слова с итальянскими, отматерила благоверного. Она обвиняла его в том, что он провел ночь с непотребными девками (путанами), и попыталась поцарапать его физиономию. С жилистым подобием Тото Кутуньо деваха не справилась, а свернулась рядом с ним калачиком на кровати. Проснувшись утром, парочка занялась любовью. Как шутил Вовка Маяковский, "инцидент был исперчен".

В Москве Заира сопровождала Казанову повсюду, и никто не интересовался, кем она ему приходилась: дочерью, любовницей или служанкой, что ему очень нравилось. Девушка была в восторге, когда ее на равных сажали за стол с гостями. Единственное, что портило ей настроение, его частые отлучки. Тогда она вцеплялась ему в рукав или висла на шее. А Казанова по русскому обычаю покалачивал ее. "Бьет, значит, любит", — смеясь, говорила барышня-крестьянка, переводя эту русскую поговорку на итальянский.

В Питере Казанова продолжал наслаждаться обществом непосредственного дитя. Он не только обучил ее итальянскому, но и прививал благородные манеры. Иностранец часто возил ее к родителям. Каждую такую поездку Казанова давал ее отцу рубль, за что тот осыпал его благословениями. Навсегда покидая гостеприимную столицу великой империи, Казанова расстался с искренней и безответной Заирой, готовой следовать за ним хоть на край света. Он нашел себе попутчицу, в которую тотчас же влюбился и которая позже "наградила" его дурной болезнью.

Как настоящий мужчина Казанова понимал, что вернуться назад в свою хижину ей будет нестерпимо трудно, поэтому устроил ее дальнейшую судьбу. В лице 70-летнего импотента архитектора Ринальди он нашел ей покровителя. Богатенький Буратино, который прожил в России около сорока лет и прекрасно владел русским, сам просил об этом своего соотечественника. Ринальди заплатил за Заиру Казанове, ее родителям и взял к себе в дом. За все время (до его смерти) он ни разу не обидел ее. В качестве награды Заира получила все его состояние.