Герой нашего времени – Шурик

1. Часть первая.

В имени писательницы Людмилы Улицкой есть некий гармонический лад, столь же мелодичный, как и музыка ее романов. Совсем, впрочем, не музыкальных, но, по счастью, и не постмодернистских, как определяется сегодня вся литература, которая уже и не литература вовсе, а так, окончание, послесловие, титры былого.

Сочинения Людмилы Улицкий еще литература, каким-то чудом сохранившая русскую культурную традицию любви и добра, при обычных жизненных коллизиях и безумствах современного мира. Людмила Улицкая — интеллигентная писательница для интеллигентных людей. И это без всякой иронии. Мне посчастливилось ее увидеть и услышать в Пушкинском заповеднике, где проходил Фестиваль библиотечных программ чтения. Она приехала побродить по заповеднику и принять участие в Фестивале. Интервью у знаменитой писательницы я получила с большим трудом, и порадовалась задним числом за Пушкина: хотя бы один ужас его миновал — интервью.

Совокупный тираж книг Улицкой перевалил за миллион, но быстрая слава не оставила своего клейма: Улицкая — человек с биографией и достоинством. Она не организовывала свой успех, и он оказался фантастическим. На фестивальной встрече писательница подробно отвечала на вопросы библиотекарей, размышляя над ответами. Людмила Улицкая пишет для "своего человека": "У меня было чувство долга по отношению к своей собственной жизни, к своим друзьям, родным, родителям, бабушкам и дедушкам. Вокруг меня было много потрясающих стариков". Ее роман "Казус Кукоцкого", получивший премию Букер, имеет столько смыслов и тем, что и лет через пятьдесят, можно предположить, его будут читать с таким же интересом и открывать новые смысловые повороты, как и сейчас. Как сказала сама писательница: "Этот роман не только о проблеме абортов, но и многом другом, не менее важном: о границах жизни и смерти, памяти и интуиции. Что там, за этой границей? Мы болеем и умираем от того, что жизнь не соответствует нашим требованиям. Мы не можем принять жизнь, потому что она обманывает наши ожидания. Книга эта не целомудренная. То, о чем я писала в ней, может, и говорить не надо".

Людмила Улицкая соглашается с определением "женская проза", и, так как в прошлой своей профессии она генетик, то больше, чем обычный человек знает, что есть разница между полами, психологическая и физиологическая. "Есть проза женская и мужская. И женское творчество имеет свои психологические особенности. Написать роман для женщины гораздо сложнее, чем для мужчины. Женская проза — это место, которое оказалось сегодня заметным, но так сейчас во всех областях. Я надеюсь, что этот процесс будет развиваться, и мир, в управлении которым будут принимать участие женщины, будет немножко лучше и мягче".

Любимый жанр Улицкой — рассказ, а любимый размер — двадцать страниц текста. Писательница призналась: "Есть подспудное желание научиться писать совсем короткие рассказы. Это дико трудно, это высший писательский пилотаж. И в этом году я уже написала два с половиной рассказа". Такой переход к литературной миниатюре связан с последним романом Людмилы Улицкой "Искренне Ваш Шурик". После выхода в свет этого романа, который писался почти семнадцать лет, писательница испытывает ощущение внутренней истраченности, да и десять лет на книжном рынке не проходят даром. Она говорит: "Я постараюсь больше не писать такие романы. Это дико тяжело дается, мне трудно теперь прийти в себя. И я, скорее, заканчиваю свою писательскую карьеру, чем продолжаю. Я получила много упреков, достаточно однообразных, от критиков в адрес моего героя Шурика. Но я обычно в своей прозе не выношу никаких решений, я не ставлю никаких задач, а просто пытаюсь очертить их, не вынося никакого суждения. Я проживаю свою книгу".

2.Часть вторая.

В своем романе "Искренне Ваш Шурик" Улицкая прервала традицию "тургеневских барышень" в русской литературе. Это там, далеко в прошлом, остались жертвенные и любящие женщины. Остались и трогательные, страдающие проститутки. А здесь, у нас теперь женщины независимые, циничные и сильные, женщины "хотящие". Любовь и сострадание, как нравственный ориентир, как особенность русской исторической жизни остались в той литературе. Но герой нашего времени сохранился. Это по-прежнему "лишний человек", почти без фамилии, бастард, дитя внебрачной любви. Прежде мы изучали интеллектуала — плейбоя Евгения Онегина, опытного малого, холодного и циничного. Затем Печорина, представлявшего собой некую концентрацию Онегина. Его более жесткий и безжалостный вариант. Наш современный герой в романе Улицкой — Шурик Корн-Левандовский не то, чтобы бледная тень предыдущих, а суть их продолжение. Он и умница, и вожделеют его женщины, и балуют, а он, как и предыдущие герои нашей великой литературы — все укатывается от них как колобок. Добрый, слабый Шурик: никому не может отказать. Всех и ничейный. Порой, кажется, что время отомстило и Онегину, и Печорину пером Улицкой. То, чего не случилось с ними от рук преданных и любящих женщин, случилось с Шуриком. От женщин Шурик ускользал, но с большими потерями самого себя. Время никакое, никакие и герои. А талантливый автор об этом написал. Как-то совсем с мужиками стало в России туговато. Впрочем, и с женщинами тоже. Миром не сегодня — завтра станет управлять женщина, вот согласиться ли Бог с таким раскладом, ведь Он так рассчитывал на Адама. Но Адам ныне превратился в Шурика.

Мое интервью с Людмилой Улицкой и началось с главного:

Людмила Евгеньевна, я бы сравнила Вас по силе таланта, по таланту рассказывать историю, семейную историю с Айрис Мёрдок. Правда, у Вас больше любви к своим персонажам, чем у Мёрдок, но к женщинам и Вы, и она относитесь достаточно реалистично, хотя вы — очень разные в творчестве. В Вашем последнем романе "Искренне Ваш Шурик" я впервые в нашей литературе увидела зафиксированную кончину "тургеневских барышень", традиция которых очень сильна в нашей литературе, жертвенных и смиренных подруг мужчины. Я увидела женщин, которые уничтожают мужчину.

- Ну, это крайняя точка. Но мы знаем, что в женской природе есть властность, алчность, требовательность, желание собственнической любви. Это есть в женщине, но есть в ней и самоотверженность, и желание служить другому человеку, и не обязательно возлюбленному мужчине. Вообще в женщине больше альтруизма, просто биологическая суть ее такова, что она склонна отдавать более, чем мужчина. Но здесь есть темная сторона.

- Вы в этой темной стороне женской сути в нашей новой литературе — первопроходчик .

- В этом, может быть, и есть смысл писательской работы, во внутренней ее части. Не обращенной к читателю, а когда ты сам сидишь и чего-то там царапаешь с ощущением, что ничего не получится, что ты не справишься, но с тобой происходит нечто, и ты в процессе работы совершаешь открытия. Они могут быть маленькие, какие-то удачно поставленные слова в рассказе, но цена открытия — это цена работы. Я люблю, когда совершается хоть небольшое открытие. Я это очень ценю вообще в литературе. Что касается женской темы, она в наше время приобретает какие-то новые повороты, которые она не могла иметь физически пятьдесят лет назад. Культура приобретает некоторые новые оттенки. Я не феминистка в традиционном смысле этого слова, и не борец за равноправие женщин и мужчин. По первой своей профессии я — генетик, и тема "мужского — женского", мне, мягко говоря, известна лучше, чем обывателю. Я в микроскоп на это смотрела. Сегодня на наших глазах происходят важные изменения: перераспределение баланса между мужчиной и женщиной. Вообще человеческий вид, сам по себе, развивается очень бурно, особенно в последние столетия, претерпевает сильные изменения и психофизиологические, и социальные. И это происходит не только в нашей стране. Это мировой процесс. А поскольку я в прошлом биолог, то представляю, что это такое, в полном объеме. Не только хромосомы определяют пол человека, есть еще гормональные фоны, очень большие, которые добавляют мужского — в женское, и наоборот.

- Как тембр голоса.

- Да, есть еще социальные и психологические факторы. То, что сейчас происходит с "мужским и женским", я расцениваю как быстрые изменения. Когда-то началась мода "унисекс". Унисексизация работает сейчас не только в одежде. И то, что мы считали психологическими особенностями мужчины, сегодня не обязательно присутствует в нем. Эти же качества мы можем наблюдать и в женщинах. И, наоборот, не наблюдаем в мужчинах. Наверное, это какой-то объективный процесс. Я надеюсь, что, читая "Шурика", люди, по крайней мере, задумаются.

- Ваша любимая книга, Людмила Евгеньевна?

- "Капитанская дочка".

- Как образец письма?

- По русски, по-моему, ничего лучше не написано.

- А из своих собственных?

- Это я не могу сказать.

- Ваши современные литературные приоритеты?

- На этот вопрос отвечаешь по-разному. Утром одним образом, а вечером — другим. Последнее событие, которое я очень остро переживаю, это роман Людмилы Петрушевской "Номер один. В саду других возможностей". Это большое и очень значительное событие. И с точки зрения литературной, общественной, философской Вообще это очень важное открытие.

- Вы давно пишите?

- Я пишу всю жизнь.

- Когда прорвалось?

- Никогда не прорывалось. Я отношусь к породе пишущих людей. Просто я писала всю жизнь, но моя первая книжка вышла в "Галлимар", на французском языке, в 1994-м. Это был сборник рассказов "Бедные родственники".

- У Вас есть дисциплина писательства: утром, вечером, когда пишется?

- По-разному.

- Поделитесь, пожалуйста, Вашими впечатлениями, Людмила Евгеньевна, от обновленного Пушкинского заповедника?

- Для меня, в сущности, это первая поездка. Я была здесь в студенческие годы, лет сорок назад. Было очень холодно, зима, студенческая кампания. Все это плохо помнится. Сейчас я получила очень большое впечатление. Но, честно скажу, самое ужасное, что стало мне понятно: как много в нашей стране разрушается самим нашим великим народом. Все усадьбы были ведь сожжены, без немцев прекрасно управились. И вдруг доходит до твоего сознания, что мы, наверное, единственная страна в мире, которая так варварски относится к своему наследию. В Европе священное отношение к старому камню, просто к старой ложке. Время освящает предмет. И то, что имеет возраст, делается ценнее и драгоценнее в глазах людей. Какие же мы глубокие варвары — это очень острое впечатление. Но работа, которая проведена в заповеднике, вне всякого сомнения, видна. И, Слава Богу, неистребим пейзаж. Это не было уничтожено, хотя могло и его не быть. В той же Италии, где я была совсем недавно, очень строгие ландшафтные законы. В деревне, в которой я жила, хозяин усадьбы не мог построить на своей земле гараж, потому что крыша была видна. Крыши не должно быть в этом пейзаже. И он зарывался в землю. Чем выше культурный уровень страны — тем жестче ландшафтные законы. И то, что в заповеднике не испорчен ландшафт, который имеет самое близкое отношение к Пушкину — это великое чудо. Но чувство горечи было самым сильным оттенком. Хотя день был счастливый, потрясающий и случилась двойная радуга после дождя. Подарок.

Вот такая скобарская правда. Наташа Богомолова.