Питер Реддавей: "Корни и последствия российского кризиса"

В конце 1991 г. президент и правительство России, выбирая новый курс, решили следовать стандартной программе макроэкономической стабилизации Международного валютного фонда (МВФ), известной под названием шоковой терапии. Это решение было принято, несмотря на ряд обстоятельств: программа практически не обсуждалась в стране; у нее были противники среди как российских, так и западных специалистов; очень скоро она встретила решительную оппозицию со стороны значительной части российского политического спектра.

Порочность выбранного курса

Кратко прояснить фатальный порок программы МВФ можно замечанием, что Россия – это не Польша. В Польше при относительно благоприятных условиях шоковая терапия была введена в 1989-1990 гг. с целью быстрой трансформации государственного социализма в капитализм. Эта мера в конечном счете принесла свои плоды, хотя и натолкнулась на крупные препятствия и причинила существенный социальный урон. Россия, однако, отличается от Польши тем, что коммунистическая система была для нее своей, а не привнесенной, господствовала 74 года, а не 42, и оставила, таким образом, глубокое наследие авторитаризма. Кроме того, правовые традиции Запада здесь практически отсутствовали, и взгляд на капитализм отличался особой подозрительностью.

В России национальные традиции и психология коллективизма не могли быть трансформированы в законопослушный индивидуализм, свойственный капитализму, за короткий период в несколько лет . Это означало, что шоковая терапия, введенная сразу после падения существовавшего строя, обрекалась на неудачу. По крайней мере она была преждевременной. Но все это не учли последователи философии шоковой терапии и лежащей в ее основе теории рационального выбора, которая игнорирует культурные и исторические факторы как не относящиеся к делу.

Что еще хуже, МВФ и тогдашние зарубежные консультанты российского руководства, а также правительства стран “большой семерки” считали необходимым “продавливать” шоковую терапию вопреки мнению оппозиции, демонстрируя тем самым безусловную поддержку становящегося все более авторитарным и недемократичным образа правления. Основной политический результат проявился в том, что на протяжении нескольких последующих лет правящий режим лишился поддержки большинства россиян, которые отдалились и от него, и от самого государства.

Пытаясь восполнить эти потери и сохранить власть, администрация, во-первых, стала осуществлять крупномасштабную приватизацию методами, которые, если не в теории, то на практике, игнорировали социальную справедливость. В результате значительная часть активов по дешевке была приобретена директоратом бывших государственных предприятий, а также предпринимателями, вышедшими из теневой экономики и имевшими тесные связи с коррумпированной верхушкой. Особенно важными оказались события 1995 г., когда правящий режим с помощью схемы кредитов под залог акций приобрел финансовую и политическую поддержку ведущих банкиров и бизнесменов – так называемых финансовых олигархов, дав им возможность присвоить важнейшие государственные активы при минимальных или нулевых затратах.

Во-вторых, правящий режим, чтобы финансировать свою политическую деятельность, а также удовлетворить растущие аппетиты элиты бизнеса по присвоению государственных средств и переводу их за границу, сделал еще больший упор на кредиты и гранты, предоставляемые МВФ, Мировым банком и другими западными институтами. Благодаря новому притоку средств банкиры и магнаты получили возможность легко делать большие деньги. Совершалось это разными способами: путем использования находящихся в их банках государственных средств для финансовых спекуляций; на основе спекулятивных операций с высокодоходными государственными облигациями; за счет экспорта значительных объемов нефти, газа, металлов; благодаря минимальным налогам, уплачиваемым на получаемые ими очень высокие прибыли.

Согласно осторожным оценкам, сделанным Мировым банком, за 1992-1996 гг. эти люди ответственны за бегство капитала в размере 88,7 млрд долл., 1 причем ни одному из них не было предъявлено обвинение. Эти и другие данные позволяют оценить общие масштабы бегства капитала с 1992 г. по настоящее время, как минимум, в пределах 100-120 млрд долл. (по другим оценкам, до 300 млрд долл.).

Во всяком случае суммы, ссужаемые только МВФ (помимо средств, предоставляемых Мировым банком, Европейским банком реконструкции и развития, правительствами и коммерческими банками отдельных стран), с каждым годом увеличивались. И ежегодно за получением кредитов следовало ухудшение политической и экономической ситуации.

После неоднократных обещаний в течение 1997 г. не обращаться более за финансовой помощью к МВФ правительство РФ в июле 1998 г. запросило и получило согласие (не без нажима со стороны Администрации США) не только на небольшую сумму, предназначенную для компенсации падения мировых цен на нефть и последствий азиатского финансового кризиса, но и на дополнительные 17,1 млрд долл., в том числе 11,6 млрд долл. от МВФ. Основная цель этого кредита состояла в предотвращении девальвации рубля.

Хорошо информированные обозреватели считали девальвацию неизбежной даже в случае предоставления кредита, но это предупреждение было проигнорировано теми, кто принимал решение, т.е. прежде всего МВФ, Мировым банком и правительствами стран “большой семерки”. Ошибочное решение, возможно, принималось и под влиянием заверений российского правительства, что оно способноизбежать девальвации благодаря новому кредиту.

Так или иначе первый транш от МВФ в 4,8 млрд долл. был быстро истрачен (и потерян) в бесплодных попытках поддержать рубль. Через три недели, 17 августа 1998 г. правительство РФ фактически девальвировало рубль, заявив, что расширяет предел валютного коридора с 6,3 до 9,5 руб. за 1 долл. (в действительности уже к 8 сентября официальный курс упал ниже 20 руб.). Правительство также объявило 90-дневный мораторий на платежи банков и предприятий по иностранной задолженности и реструктуризацию громадной задолженности по государственным краткосрочным обязательствам. Это означало, что иностранные и внутренние владельцы обязательств могли ожидать возврата лишь 20-30 центов на доллар. Все это привело к приостановке предоставления западных кредитов России.

Осознавал ли Запад негативную сущность происходящих в России процессов?

Трудно понять, как, начиная с 1992 г. МВФ, Мировой банк, правительства стран “большой семерки” и другие организации не могли разобраться в риторике высших российских руководителей, которые заявляли, что “твердо идут по пути демократических и рыночных реформ” и следуют предписаниям МВФ. Многие обозреватели отмечали, что в России взращивается криминальный капитализм, а вовсе не демократия и правовое государство (хотя многие хорошие законы были формально приняты). В результате от экономики отсекались потенциальные инвесторы, особенно мелкие предприниматели и иностранные бизнесмены. Но до начала 1997 г. официальные круги на Западе не обращали внимания на некоторые очевидные проблемы. Ни правительства стран “большой семерки”, ни международные финансовые институты не делали серьезных заявлений по этому поводу. Напротив, они пытались убедить западные деловые круги и общественность, что российская экономика в полном порядке и готова принять иностранные инвестиции.

Однако на протяжении последних 6-7 лет, пока усилия российского руководства направлялись на снижение безудержной инфляции 1993–1994гг. (в результате чего в 1997 г. ее удалось свести к управляемому уровню), в стране происходили глубокие негативные процессы:

• ВВП сократился почти на 50%;

• отток капитала за рубеж превысил приток денег в виде финансовой поддержки в страну;

• задержки в выплате заработной платы большинству рабочих (а нередко и пенсий) исчисляются месяцами;

• безработица увеличилась с почти нулевого уровня до примерно 10%;

• уровень пенсионного обеспечения, социальных выплат, минимальной заработной платы в реальном выражении резко упал;

• динамика инвестиций неуклонно следует понижательной тенденции;

• в значительной части экономики вместо денег используется примитивный бартер;

• мелкий и средний бизнес не имеет правовой защиты от безжалостного вымогательства со стороны мафии;

• коррумпированные и криминальные элементы усилили свое влияние в политических структурах и, согласно индексу, рассчитываемому Мировым банком, Россия “соперничает” с Колумбией и Нигерией за титул наиболее коррумпированной страны в мире.

Следует подчеркнуть, что при этом кредиты и политические рекомендации Запада не только не сдерживали, но, скорее, способствовали развитию большинства этих процессов.

Правительства стран “большой семерки” и финансовые институты также не смогли понять, что усиливающийся российский кризис последних лет имел не только экономическую, но и политическую природу. Государственное управление неуклонно теряло легитимность во всех аспектах, за исключением сугубо формального. Верховная власть оказалась настолько обязанной “олигархам” и другим упрочившимся влиятельным группам, что утратила волю и способность эффективно осуществлять какую-либо политику реформ (верную или неверную – другой вопрос), которая затрагивала бы интересы истэблишмента. Таким образом, большая часть истэблишмента выступает в качестве защитников собственных частных интересов, а не национальных. Следовательно, без изменения политической ситуации экономическое оживление представляется невозможным.

Между тем на Западе среди определенных кругов возникла надежда, что “большая семерка” и международные финансовые институты, учтя очевидный провал своей политики в отношении России, в ближайшее время начнут полную ее переоценку, на чем настаивали на протяжении последних лет некоторые наблюдатели, включая автора данной статьи.

Чего можно ожидать дальше?

Сегодня Россия испытывает глубокий системный кризис, в котором политические и экономические элементы тесно взаимосвязаны. Одна из главных опасностей этого кризиса для Запада состоит в том, что народ России может настроиться против него, против коррумпированного капитализма, утвердившегося не без помощи (хотя и не преднамеренной) с его стороны, против демократии, скомпрометированной не без его участия, когда Запад в 1993-1994 гг., по существу, одобрил антидемократические действия правящего режима.

В этих обстоятельствах Западу нужно прежде всего перестать учить и не заставлять россиян делать то, что хотелось бы ему. Этого уже было более чем достаточно. Россияне должны взять полную ответственность за свою политику. В то же время Запад должен оставаться заинтересованным и внимательным и в случае просьбы со стороны ответственного российского правительства или гражданских групп предоставить возможную помощь.

Что касается самой России, то в политической сфере наибольшую опасность представляет возможность потери обществом в целом доверия к способности федерального правительства контролировать события. В таком случае российские регионы были бы вынуждены вести свои дела независимо в той или иной степени от Москвы. Они могут отказаться перечислять налоги, начнут накапливать собственные золотовалютные резервы и выпускать собственные деньги, оплачивать многие расходы федеральных организаций на своей территории и т.д.

При развитии же событий по оптимистическому сценарию (плодотворное сотрудничество президента, правительства и парламента) растущее недовольство россиян – рабочих, пенсионеров, студентов, учителей, врачей, специалистов по ядерной энергетике – нищенским, доводящим до отчаяния уровнем жизни, корыстью большинства политиков и финансовых магнатов, распространением преступности могло бы смягчиться, что предотвратило бы потенциально революционную ситуацию.

Так или иначе ясно, что какое бы правительство ни правило Россией в ближайшие несколько лет, оно, безусловно, не будет следовать политике МВФ, которая дискредитирована финансовым и экономическим кризисом. Очевидна необходимость смены экономического курса. Вероятно, в каком-то минимальном объеме будет осуществлена денежная эмиссия, с тем чтобы дать страдающей от нехватки денежной наличности экономике импульс роста после семи лет падения.

Среди обсуждающихся предложений по новой экономической стратегии значительную поддержку приобретает более или менее кейнсианский подход. Вместе с тем идея введения особого режима валютного управления, имеющая ряд сторонников, по всей видимости, непригодна для российских условий. Поскольку такое управление повлекло бы болезненные во многом меры, оно невозможно без прочного политического консенсуса, который вряд ли достижим.

Предсказывать, что произойдет в России в ближайшее время, чрезвычайно рискованно. Развитие политической и экономической ситуации может принять различные направления.

Питер Реддавей
профессор политологии,
Институт по изучению Европы, России и Евразии
Университета Джорджа Вашингтона (США)

В основу статьи положен доклад автора на слушаниях в Подкомитете по общему надзору и исследованиям Комитета по банковскому делу Палаты представителей США в 1998 г.