Андрей Битов. Хроника хмурого утра.

 Как я ненавижу иногда русского человека! Я чувствую его изнутри, как себя… Это он поставил мне так кран, что горячая вода идет из трубы для холодной, а холодная — из горячей. И крутятся краны в разные стороны. А замок! Вы бы видели, как мастер мучил дверь и как дверь мучила его. Сколько при этом было высказано глубоких суждений о жизни… В результате замок открывается не в ту сторону. Вредитель. Так можно сделать только нарочно.
…Яйцо всмятку, в мешочек или вкрутую… Что это, похабство или жестокость русского языка? Ну нельзя при дамах говорить «яйцо в мешочек». Слишком много ласки. А вкрутую?.. Страшно. Это страшное яйцо, которое глядит на тебя из вокзального буфета. Вкрутую.
А вот первое мое заграничное впечатление — яйцо по-варшавски. Это, значит, такая вазочка, в которой подают у нас мороженое или, позднее, по мере развития цивилизации, даже, может быть, какой-нибудь мусс. Вот там лежат два чистых, очищенных, без следов пальцев, горячих яйца. На вид крутых. А ложечкой надавишь — оно потечет… Потому что оно «в мешочек». И ты можешь туда положить маслица, и с хлебом так, ложечкой… Это яйцо по-варшавски. Не звучит же ни ласково, ни грубо. С виду крутое, а внутри жидкое.
Ложечкой — тц — и радость такая, совершенно неоправданная идиотская радость, как будто вот это и есть та долгожданная свобода, за которой ты рвался за границу. Салфетки крахмальные рядом. Так что хоть возьми и капни этим желтым на это белое. Впрочем, никто ничего не скажет.
Вот. Сразу как-то и спину прямо держишь, когда ешь это яйцо. По-варшавски так. И оглядываешься по сторонам, как там другие это делают…
Но это было давно и за границей, а сегодня мне хочется позавтракать, и как-то вдруг вышло, что все кончилось. Хлеб кончился. Опять же кофемолка… кончилась. А кофе в зернах. Грызть их, что ли? Ну вспомнил, что я все-таки инженер по профессии. У нас, если что поломалось, никогда нет запасной детали. Нужно веревочку, или палочку, или щепочку, гаечку на какое-то место поставить. Всегда есть такие левши, которые поломавшуюся установку запустят.
Ну и я сообразил. Спичку отломил и положил на язычок. Который должен надавить на клапан, тогда кофемолка зажужжит. Так что как бы нарастил.
Но это очень сложная позиция; надо так наклонить, чтобы спичка не выпала, потом так решительно нажать, чтобы она не выскочила. А спички пошли не те, тонкие. Вот если бы спичка была старинная, у которой квадратная форма сечения, то она идеально бы подошла. Но, надо сказать, с пятого раза получилось. Вот теперь уж не отпускай, уж жужжи до конца.
Но сейчас и этот кофе выпит. Снова надо начинать со спичек.
Что же это такое? Сам ли я такой — или страна у меня такая? Всегда надо все-таки об этом думать. Потому что очень легко начать все ругать. Включая Путина. Путин-то тут при чем, что у меня кофемолка не работает? Совсем ни при чем. У него работает. И он сам не жужжит. Он государственную мысль думает.
Интересно, какую государственную мысль он подумал сегодня? Может быть: «Вертикаль-то шатается. Надо ее еще укрепить». А спичка, если ее поставить, — это тоже вертикаль. Но никто не знает в мире, что есть такое полезное употребление спички.
…Когда переводили мой роман-странствие на прочие языки, слово «оглашенные» никак не переводилось, оно требует слишком больших комментариев и к тому же не получает той ассоциативности, которая по-русски в отдельно взятом слове заключена. Поэтому на каждом языке получилось свое название. В некоторых случаях занимали название у частей романа. А вот на английском языке замечательная переводчица Сьюзен сама придумала название — «За манки линк». Буквально тоже, как и «Оглашенные», не переводится на другие языки. Что-то вроде «Обезьянье звено», «Обезьянья связь». Но оказалось, что есть подтекст.
Когда-то ходили машины с цепями от гололеда, то есть в гололед надевали на колесо цепь. И это такая штука получалась, что колесо, вроде как у трактора, цеплялось. Теперь уже, по-моему, этим не занимаются. Но память сохранила, что бывают цепи на колесах.
У хорошего водителя грузовика, полуторки, были всегда лопата, ломик, цепь, ведро; ведро это качалось, как у телеги. У машины висело ведро, как будто она лошадь и может в конце концов покакать. Такое ведро болталось — мятое, грязное, и вот так оно и болтается в памяти, на какой-то проселочной дороге, а ты сзади бежишь, хочешь вспрыгнуть на лошадку…
Так вот, «за манки линк». Сьюзен мне объяснила, что, когда эти цепи использовали в Америке, там все было продумано… Они часто лопались, рвались. И было запасное звено, которое сразу приставляли — и все снова бегало. И вот это звено в порвавшейся цепи называлось почему-то обезьяньим. А в последнее время, говорит, оно приобрело такой вроде как синоним «рашен мейк».
Я спрашиваю, а это еще что такое, — то ли обидевшись, то ли возгордившись, что русское появилось. А это, говорит, означает «примитивное, но остроумное приспособление».
Оказывается, это синонимы! Так что тот кусочек спички — типичный за манки линк. Или рашен мейк. И сколько такого, боже мой, замечательного! Потому что мы очень остроумные, русские.
Можем действительно огонь трением добывать. Западный человек расплачется, а мы ему — а вот, собственно, у нас уже и чаек кипит. И в снегу землянка вырыта, и какого-то суслика уже поджариваем. В общем, выживаем, выживаем.
Что же это мы все время выживаем, а не живем?
Потрясающе. Если случится какая-нибудь космическая катастрофа, может быть, действительно и выживем. Потому как нас можно бросить в снег, и через некоторое время, наполовину вымерев, мы там жить начнем.
Очень смешно смотреть на американских пионеров, которые породили вестерны. Они, прежде чем осваивать безбрежные пространства, даже, по-моему, раньше, чем убить индейцев, салун поставят и банк. Деревянный дом.
Последовательность звена в цепи — это и есть история и цивилизация…
       
Андрей Битов, "Новая газета"