Реликвии Блока и Кузьминой-Караваевой

В литературном музее Пушкинского дома Петербурга сегодня открылась выставка "Последняя римлянка", посвященная петербургской поэтессе и художнице Елизавете Кузьминой-Караваевой.

По словам старшего научного сотрудника литературного музея Пушкинского дома Елены Монаховой, на выставке будут представлены произведения живописи, графики и художественного шитья, созданные Кузьминой-Караваевой. В числе экспонатов и 3 акварельных рисунка, написанных художницей в 1917 году. Акварельных работ Караваевой сохранилось лишь единицы, отметила Монахова.

В числе экспонатов выставки будут и личные вещи Александра Блока, с которым Елизавету Кузьмину-Караваеву связывали долгие году дружбы и неразделенной любви. Именно ей поэт посвятил два своих "белых" стиха "Когда Вы стоите на моем пути" и "Она пришла с мороза". Среди экспонатов — редко выставляемые ладанка, крест и икона, принадлежавшие Блоку, а также фотографии, рукописи и книги с автографами Караваевой и Блока.

Выставка продлится до 31 марта — именно в этот день в 1945 году в концлагере Равенсбрюк оборвалась жизнь Елизаветы Кузьминой-Караваевой.

Она была членом первого петербургского "Цеха поэтов", завсегдатаем знаменитого собрания Вячеслава Иванова на "Башне".

Николай Бердяев писал о Кузьминой-Караваевой: "М.Мария была одной из самых замечательных и одаренных русских женщин. Она прошла через русский культурный ренессанс начала века, через русскую поэзию эпохи символистов, была близка с А.Блоком, ей свойственно было беспокойство той эпохи.

М.Мария была натурой очень активной, всегда увлеченной каким-либо делом, но никогда не удовлетворенной вполне. Потребность в религиозной деятельности привела ее к монашеству.

Она производила впечатление оптимистки. В ней был избыток жизни. Но когда вышел сборник ее стихов, то в них обнаружилось скорее пессимистическое и горькое чувство жизни. Стихи ее очень замечательны для характеристики ее души, также и драматические поэмы. Ее религиозность не была спокойной, в ней было что-то трагическое, была борьба с Богом, порожденная человеческими страданиями, сострадание и жалость. Ей не казалось легким разрешение проблемы теодецеи.

Была еще одна черта у М. Марии, которая играла огромную роль, и с которой связана ее гибель. У нее была страстная любовь к России и русскому народу. У меня было впечатление, что она стремилась к жертве и страданию, она хотела умереть за русский народ. Конец ее был героический. В германском концентрационном лагере она нашла для себя религиозную деятельность, которая вероятно ее больше удовлетворяла, чем деятельность в мире свободном."

Лиза Пиленко (девичья фамилия Кузьминой- Караваевой) происходила из обыкновенной дворянско-интеллигентской семьи. Родилась Лиза в Риге, но вскоре семья переехала в Анапу. Здесь Лиза часами наблюдала за археологическими раскопками. Впечатлительная девочка, почитательница Лермонтова и Бальмонта, увиденное слагала в стихи. И первый сборник начинающей поэтессы, вышедший в 1912 году и называвшийся "Скифские черепки", был навеян самыми острыми воспоминаниями детства.

В 1905 году семья переехала в Ялту, где отец возглавил Никитский ботанический сад. Его неожиданная смерть стала страшным ударом для экзальтированной, утонченной Лизы, повергла ее в депрессию. После смерти мужа Софья Борисовна Пиленко уехала с дочерью в Петербург, к своей сестре, фрейлине царского двора. Она часами бродила по туманному, загадочному городу, и в голове ее непрестанно звучали стихи, которые она услышала на литературном вечере в каком-то реальном училище. А еще ее поразил автор — красивый, с безразличным лицом и странной фамилией Блок. Постепенно к Лизе приходила уверенность, что этот поэт — единственный человек на земле, который поможет унять ее душевную смуту. Она нашла его адрес и пошла на Галерную, 41, в маленькую квартирку, не особенно представляя, зачем делает это. В первый раз Лиза не застала Блока дома, во второй — тоже, и когда в третий раз оказалось, что хозяин отсутствует, она решила не уходить до победного конца. И вот он появился — "в черной широкой блузе, с отложным воротником... очень тихий, очень застенчивый". Воспоминания об этой встрече сохранились лишь со стороны Лизы. Ей, конечно, хотелось, чтобы Блок увлекся ею, чтобы он испытал те же чувства, какими наполнилась она сама. "Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там. Это не полудетская влюбленность. На сердце скорее материнская встревоженность и забота". Эти слова написаны уже взрослой Елизаветой Юрьевной.

Через неделю Лиза получила синий конверт,в который были вложены стихи: "Когда вы стоите на моем пути..." Сегодня эти строчки известны даже школьнику, но тогда они страшно обидели адресата.

Когда вы стоите на моем пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная,
Говорите все о печальном,
Думаете о смерти,
Никого не любите
И презираете свою красоту —
Что же? Разве я обижу вас?

О, нет! Ведь я не насильник,
Не обманщик и не гордец,
Хотя много знаю,
Слишком много думаю с детства
И слишком занят собой.
Ведь я — сочинитель,
Человек, называющий все по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка.

Сколько не говорите о печальном,
Сколько ни размышляйте о концах и началах,
Все же я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
И потому я хотел бы,
Чтобы вы влюбились в простого человека,
Который любит землю и небо
Больше, чем рифмованные и нерифмованные
Речи о земле и о небе.

Право, я буду рад за вас,
Так как — только влюбленный
Имеет право на звание человека.

В 1910 году Лиза вышла замуж за Дмитрия Владимировича Кузьмина-Караваева, юриста, друга поэтов и декадентов разных мастей. Молодых людей сблизила не любовь и не страсть, о чем говорит их недолгая совместная биография, в которой не нашлось места теплу, обычным семейным радостям, детям. Их объединило увлечение модными поэтическими и философскими течениями, а главным образом, стремление к богемному образу жизни. Дмитрия Владимировича принимали в самых рафинированных, эстетствующих домах Петербурга, он-то и ввел свою жену в круг выдающихся представителей серебряного века. Однажды во время дружеской встречи в знаменитой "Башне" Вячеслава Иванова муж, желая порадовать Лизу, предложил ей познакомиться с четой Блоков. Юная жена решительно отказалась, чем удивила Дмитрия Владимировича. Последний, по-видимому, не отличался особенной чуткостью и настоял на своем. Блок узнал Лизу.

Для нашей героини начался самый смутный период жизни. Теперь она виделась со своим кумиром почти каждый день. Неразделенная любовь становилась тем мучительнее для Лизы, чем чаще они встречались. Душевные страдания Лизы усугубились еще и тем, что ее первый сборник стихов решительно не понравился Блоку. Лиза снова обиделась и бежала из Петербурга. Бежала от непонимания единственного любимого человека, от той предреволюционной, предкатастрофической истомы, которая овладевала столицей, бежала от постылого мужа в свое имение, в Анапу.

С Блоком они снова встретятся в Петербурге, перед самой войной 1914 года. Кузьмина-Караваева передаст Блоку рукопись своей второй книги стихов "Руфь", наполненной мистическими предчувствиями, религиозной символикой и прежними несовершенствами. Любовь оказалась способной забыть прежние обиды. На фронтах первой мировой сгинул отец ее дочери, тот самый земной мужчина, жизнью с которым она пыталась заглушить бездонную страсть к Блоку.

Смерть Блока Елизавета Юрьевна пережила очень тяжело, вдали от Родины. Стремление принести себя в жертву одному, пусть гениальному, пусть любимому человеку, переродилось у нее в жажду общечеловеческого подвига.

Она становится миссионеркой "Христианского движения" - религиозной организации, которая ставила своей целью помочь нуждающимся русским. Елизавета Юрьевна разъезжала по Европе, встречалась с соотечественниками, читала лекции, выслушивала обиды и нужды, часто сама принимала живейшее участие в их судьбах. В 1931 году она принимает монашеский сан под именем Марии. Летом 1935 года ее дочь Гаяна, убежденная коммунистка, возвращается в Россию. Меньше чем через два года она умирает в Москве от дизентерии. О смерти матери Марии сложена легенда. Ее арестовали в феврале 1943 года, вместе с ней в гестапо попал и сын Юрий. Фашисты предъявили монахине обвинение в укрывательстве евреев и отправили в концлагерь. По воспоминаниям узниц, мать Мария никогда не пребывала в удрученном настроении, никогда не жаловалась, любое издевательство переносила с достоинством и всегда помогала другим.

К ней, как и на воле, по-прежнему шли те, кто ломался, кто не в силах был больше терпеть мучений. А через два года, когда приближалось освобождение, мать Мария в женском лагере Равенсбрюк пошла, как утверждают, в газовую камеру вместо отобранной охранниками девушки, обменявшись с ней куртками и номером, мотивируя это тем, что ей самой все равно осталось жить считанные дни.

***
Е. Кузьмина-Караваева

Не то, что мир во зле лежит, не так, —
Но он лежит в такой тоске дремучей.
Всё сумерки, а не огонь и мрак.
Всё дождичек, — не грозовые тучи.

За первородный грех Ты покарал
Не ранами, не гибелью, не мукой, —
Ты просто нам всю правду показал
И всё пронзил тоской и скукой.