Агент Матрицы Уильям Берроуз

Десять лет назад непродвинутые жители нашей страны на вопрос: «Кто такой Уильям Берроуз?» -- могли ответить так: это чувак, который написал книгу о говорящих пишущих машинках. Фильм Кроненберга по мотивам романа «Голый завтрак» сделал свое черное голливудское дело, проникнув в массовое сознание. А вот бдительные товарищи знали, что все гораздо хуже, и болтающие машинки -- все фальшивка, к роману отношения не имеющие. Что Берроуз -- это агент, проникший в нашу цивилизацию, чтобы разметать в прах все наши устои. Как то: государственное устройство, гетеросексуальная любовь и сюжет в литературе. Уверить нас в том, что все это плод нашего воображения, а реальность совсем другая. Страшная, как в «Матрице»

Вопросы языкознания
 
Виктор Коган, переводчик романов Берроуза на русский, говорит: "Берроуз не Курт Воннегут, про которого шутили, что его тексты сильно выигрывают при переводе на русский, что было вполне объяснимым: Райт-Ковалева не то чтобы переписывала оригинал, но активно вносила туда всю мощь русского литературного языка. Мой метод несколько иной. Как в оригинале, так и должно быть в переводе. Если, скажем, в оригинале много слов, то и в переводе их должно быть много. Я не могу fuck'и перевести как «черт побери». Но их надо перевести так, чтобы «ребусность» не была потеряна. Чтобы и читающий на русском не просто проглатывал его романы, а совершал определенную работу. Собственно, Берроуз этого и добивался. Упрощать, подгонять текст под неподготовленного читателя я считаю неправильным. Но, опять же, тут ни в коем случае нельзя перегнуть палку, а то иначе читателю придется для чтения Берроуза сначала проходить курс культурологии. Серьезная литература при переводе должна казаться русской. И поэтому, если кто-то вдруг скажет (с моей точки зрения -- совершеннейшую чушь...), что Берроуз стал «культовым русским писателем» благодаря моей скромной персоне, то я все-таки испытаю наше родное чувство глубокого удовлетворения. 

 Писатель с аккумуляторной батареей
 
У агентов всегда есть задание. Как правило, невыполнимое и очень опасное. Агенты живут как одиночки, и никто не знает, что творится у них под черепной коробкой. У агентов волевое, аскетичное и, главное, неприметное лицо. Клерка, к примеру. Агенты всегда носят строгий костюм и шляпу. Агенты спят с пушкой под подушкой. Агенты равнодушны к женским чарам. Агенты попробовали все в своей жизни, и неизвестно, понравилось оно -- все -- им или нет. Агенты могут долго ничего не есть и не спать. Агенты знают больше, чем обычные люди. Вследствие тайной агентурной деятельности у агентов часто бывают неприятности с полицией, иногда доходящие до суда. Но их прикрывает тайная организация, с которой агенты всегда держат связь. Связь эта осуществляется посредством технологических новинок, для обывательского ума непонятных. Бывают случаи, когда агентам надоедает работать на тайную организацию, и они рассекречиваются. Тогда агенты пишут мемуары и ведут бурную общественную деятельность. Из всего вышесказанного следует: Уильям Берроуз -- агент. Только непонятно чего. Это человечеству только предстоит выяснить.

То, что он агент, подтверждает вся его нехорошая биография. Нормальные люди так не живут. Родился 5 февраля 1914 года в благополучной протестантской семье. Но не это главное: дед его был изобретателем счетной машины. Уже подозрительно. Ей Берроуз позже посвятит роман. Сам Берроуз позже тоже изобретет некую машину... аккумулятор оргонов. Оргоны, по Вильгельму Райху, -- атмосферные атомы источника жизни, и, если их лишиться, можно помереть от рака. Берроуз нашел противоядие от болезни века: у себя на подворье (в разгар битничества) он установит ящик, в котором может поместиться сидящий на стуле человек, ящик, обитый железом и снова деревом, призванный вбирать эти самые оргоны из атмосферы. Там Берроуз-дюраселл, робот чертов, и подзаряжался. Для усиления эффекта к мистическому садовому сортирчику привязал ветки болотного кустарничка. Он что-то знал, Берроуз. Дачнику -- на заметку. Посидит в своем аккумуляторе -- и несется во всю прыть ширяться, да колоться, да по кабакам! Вот такая энергия.

Ну да ладно, в детстве будущий идеолог психоделической революции и разбитого поколения был окружен строгостью и благочестием -- родители, владельцы худсалона, хотели сделать из сына человека. Сын же подумывал всерьез, не стать ли ему священником. В итоге сыночка послали поучиться -- этнологию, археологию, антропологию Берроуз усвоил в Гарварде, медицину -- в Венском университете. И все для чего? Чтобы людей лечить? Фигушки! Чтобы наркоту мерзкую, всю, что только есть на свете, перепробовать. Вот куда идут родительские денежки: на обормотов и шалопаев всяких.

Секретное задание "Джанк"
 
Но не был Берроуз никаким шалопаем. У праздношатающихся юнцов, ищущих приключений и удовольствий, мотивов нет. Кроме этих самых радостей жизни. У Берроуза были серьезные причины по поводу наркотических веществ. Весьма серьезные. Каковые могут отыскаться только у агента, занятого каким-то секретным заданием. Под кодовым названием «Джанк».

Но до начала миссии Берроузу нужно было произвести разведывательные операции -- он всегда подчеркивал, что собирает так называемые факты жизни. Билл изучал. Не столько переживал и получал кайф, сколько размышлял, что происходит в теле и мозге от переживаемого опыта. Он странным образом пересекал континенты: протащился через всю Америку, прокатился по Европе, поработал буфетчиком, частным детективом, дезинсектором (Полиграф Полиграфович Берроуз нещадно истреблял грызунов и насекомых в Чикаго), курьером, наконец. Открыл для себя кокаин (да кто же его тогда не открыл?). В 30-х Берроуз пожил и в Германии, он видел Веймарскую республику и приход к власти Гитлера. Еще он спас от нацистов еврейку, женившись на ней, и привез ее в Штаты. Какая-то во всей этой неразберихе чувствуется подоплека: агент пробовал человеческую жизнь на вкус. Пожить хотелось напоследок. По той же причине «закосил» от армии во время Второй мировой -- «по дурке». Удалось ему, хоть и не в мирное время.

Высокий, худой как жердь, с сухим ртом-прорезью на узком лице канзасского священника, сдержанный и немногословный, не случайно прозванный Человеком-невидимкой, Берроуз всегда носил строгий костюм, галстук и шляпу, даже когда торчал на барбитуратах целыми днями, не выходя из дома. «Люди в черном», короче.

Сорок четвертый год стал для Берроуза своеобразной инициацией, введением в запретную зону, закрытую для непосвященных. Тогда он впервые попробовал героин и познакомился со своим будущим в образе четырех сердитых на весь мир людей: это были Ален Гинзберг, Джек Керуак, Нил Кэссиди и Джоан Воллмер, которая станет, на свою беду, женой Человека-невидимки. Гинзберг как-то скажет, что, в сущности, битники при всем сумасшествии были отлично подогнанной командой, каждый был специалистом в какой-то области: Берроуз -- в полицейской и государственной системе, наркотиках, гомосексуализме; Керуак был знатоком американского миддл-класса; Гинзберг -- экспертом в русской, еврейской и американской литературе и мистицизме. Не находите сходства с агентами? Один бомбы обезвреживает, другой информацию из компа выуживает -- разделение труда, специализация, понимаешь.

Они заявляли, что экспериментировали с такими понятиями, как «дружба», «чувство общности»: там уже черт ногу сломит, кто с кем спал сначала -- то ли Гинзберг с Кэссиди, то ли Берроуз с Гинзбергом, и где-то там затесался, в общем-то, гетеросексуальный Керуак. Опыты привели к осознанию того, что секс освобождает сознание и что это то самое секретное оружие, которое может лишить государство власти над человеком. Берроуз решил сделать этот тезис правдой жизни: и в восемьдесят, когда его обзывали грязным старикашкой, он признавался, что да, а что мол, тяжело прожить день и не думать о сексе.

Наркоманы в огороде

Но для полного парения в гомосексуальной свободе оставалось одно -- убить агента чужой расы. Свою женушку, Джоан Воллмер. Брак их счастливым матримониальным образованием не назовешь: соратница по психоделическим опытам, супружница щедро заправлялась и амфетаминами, и кокаином, и барбитуратами, и зачем-то еще выпивала по бутылке текилы в день. Неудивительно, что у Джоан от всего этого в голове образовалась путаница, а точнее, всякие параноидальные глюки. Она периодически хотела поэкспериментировать со смертью. И ей таки удалось.

После нескольких арестов Берроуза в разных штатах за хранение оружия, наркотиков, вождение в нетрезвом виде (а другого не было, извините!) и оскорбление общественной нравственности наркоманская семейка -- Билл, жена, двое детишек -- и друг Герберт Ханке пытаются осесть и заняться... фермерством! В галлюциногенном бреду с психозами они пытаются выращивать хлопок, горох и апельсины. Неудивительно, что урожай чахнет на корню, видимо, удобряют не тем. Как поет украинская группа «В.В.»: наркоманы на городи. Дети ели непонятно что, папа ширялся в ванной, на жалкие подачки от родственников закупали бензедрин и прочую пакость. В итоге Джоан, будучи сильно под кайфом, положила-поставила (версии расходятся, хотя у сцены были свидетели) то ли стакан, то ли яблоко на голову и потребовала у муженька повторить подвиг Вильгельма Телля: Берроуз выстрелил точно в голову. Потом он скажет, что стрелял в самый верх стакана-яблока и что пистолет был плохо пристрелянным. На самом деле это при его-то агентской страсти к оружию! Ведь доподлинно известно, что стрелять он любил и умел, до конца дней он спал с пистолетом под подушкой, дома держал коллекцию ганов, а его концептуальные простреленные картины и коллажи теперь являются гордостью многих музеев мира. В Сети при первом клике вы увидите Берроуза в костюме, который вытаскивает пушку и по-бондовски так стреляет. Короче, жену он замочил, хоть потом и горестно сожалел -- мол, всю жизнь хотел забыться и в книгах раствориться, это Джоан сделала меня писателем. Но зачем же тогда писать эссе, где проговариваться, что женщины -- агенты чуждой расы из космоса и их нужно загнать в резервации. Паранойя, скажете вы. А жену-контрагента обезвредил тем не менее.

Ротожопа и общение с космосом
 
Теперь, когда ничто не мешало заняться заданием, Берроуз отправился в Марокко, в Танжер, которому суждено было стать родиной «Голого завтрака». Именно там он приходит к выводу, что единственный источник наслаждения и знания и общения с космосом есть задница, дыра, а гомосексуальная любовь -- единственно верный путь: «Мы зрим Бога сквозь наши задние проходы в фотовспышке оргазма. С помощью этих отверстий преображай свое грешное тело... Лучший выход -- это вход...»

Задница для Старого Буйвола Ли, как кличет его Керуак, это мощный символ. Берроуз предлагает унифицировать все дыры в теле до одной, универсальной, -- задницы. И описывает, как у артиста-чревовещателя жопа взбунтовалась. Обзавелась зубами, сталапроедать штаны, орать благим матом на улице, требуя равноправия... «Она напивалась и закатывала пьяные истерики: мол, ее никто не любит, а она тоже хочет, чтобы ее целовали, как всякий прочий рот». Сами теперь понимаете, что ротожопа не пелевинское изобретение, скажем мягко, а общее такое место. В итоге настоящий рот закупоривается.

Закупоривается он и у Берроуза -- под действием джанка. Под «джанком» понимались не невинные грибочки, марихуана и мескалин, а опиаты. В итоге у Берроуза на задание ушло пятнадцать лет. И агент выжил: «После Болезни я очнулся в возрасте сорока пяти лет, в здравом уме и твердой памяти, а также сохранив сносное здоровье, если не считать ослабленной печени и где-то позаимствованной полноты... Я курил джанк, ел его, нюхал, колол его в вену-мышцу-кожу, вставлял свечи в прямую кишку... Я жил в однокомнатной квартирке в туземном квартале Танжера. Целый год я не принимал ванны, не менял одежды и снимал ее только для того, чтобы ежечасно вонзать иглу в жилистое, одеревеневшее на последней стадии наркомании тело. В комнате я ни разу не убирал. Пустые коробки из-под ампул вместе с гниющим мусором были свалены в кучу высотой до потолка. Свет и воду давно отключили за неуплату. Я совершенно ничего не делал. Восемь часов кряду я мог разглядывать носок своего ботинка».

Все это время пребывания на джанковой планете Берроуз записывал увиденные картины -- ядовитые, обличающие, фантасмагорические. И неизвестно, куда делся бы этот ценный дневник наблюдений за природой, кабы не друг Керуак. Битники наведывались к другу в Танжер, и Керуаку доставляло удовольствие возиться с берроузовскими бумажками, складывать их, перепечатывать. Он и название, собственно, придумал.

«Голый завтрак» -- это путешествие по Интерзоне, своеобразное сталкерство: здесь не ходите, здесь только вброд. Он уже все знал, пророк, но бестолковый, с уделом Кассандры. Кто же ему поверил, кто остановился! Америка все равно бросилась в героиново-кислотную мясорубку, отправив под нож всех моррисонов, джоплин и хендриксов. Агент Б. спрыгнул с этих лопастей, вылечившись с помощью апоморфина (соединение морфина с соляной кислотой, нормализующее кровообращение в головном мозге). И спрашивается, какой бы нормальный человек выжил после таких безжалостных экспериментов со всеми видами наркоты и дожил еще до восьмидесяти семи лет! Правильно, только специально подготовленный боец.

Несмотря на внешнюю хаотичность, все в «Голом завтраке» связано. Можно переставлять новеллы местами, однако все эти персонажи из одного мира, они незримо связаны -- и наркоманы-рептилии, сосущие жидкость из существ-отщепенцев, продлевающих им жизнь, и Полностью Обеззабоченный американец, укороченный до позвоночного столба, которому не нужно больше думать, превратившийся в чудовищную многоножку, и наркоманы, засовывающие в зияющие дыры тела пипетки с джанком, и паукообразы Интерзоны, и кокаиновые клопы, и психиатр Бенвей, и арабские мальчики, поставщики смертельных удовольствий, -- все это не просто расцвеченный героиновыми красками мир. Это та самая реальность, внутрь которой тайно пробрался агент Берроуз. Чтобы выяснить: наркоманы не только сами джанки. Но и торговцы, которые не могут бросить продавать джанк. Наркоманы все, включая президента, ненавистные бюрократические структуры, комитеты, полицейские. Потому что они одурманены властью над беспомощными людьми. Чтобы предупредить нас жестко и недвусмысленно -- сторонитесь всех видов наркомании, ребята.

Американский Иероним Босх
 
Да, Берроуз был знаком предупреждения. В отличие от Веселых проказников во главе с еще одним химиком-экспериментатором, глотателем ЛСД Кеном Кизи, которые мчались к самому горизонту на автобусе по всей Америке и орали направо и налево об офигенном действии лизергиновой кислоты, о цветных картинках, об освобожденном сознании, о широко распахнутых дверях восприятия. О том, «...как прекрасен этот мир, посмотри!» И опыты с музыкой и с кислотными тестами и прочая дребедень были хорошей рекламой ЛСД. Берроуз как медик знал, догадывался, чем может обернуться пристрастие к джанку, к героину. И поэтому (без рекламных трюков) в одиночку пошел на это, пошел абсолютно сознательно -- не корысти ради, не для удовольствия праздного, а для изучения. Холодный мозг медика-практика рассчитал, что это необходимо. Жертвоприношение, по сути. Он не знал, выживет ли: джанк -- это улица с односторонним движением, разворотов не бывает.

Первый роман «Джанки. Исповедь наркомана» -- очень понятная книга, где Берроуз разжевывает и ложкой прям в рот сует наркоману-аматору, новичку, салаге, жиденькую кашку о том, что с ним, с дураком, приключится в скором будущем. На месте многочисленных армий спасения от наркоты, социальных служб и миссионеров я раздавала бы не дурацкие листовки, а это полезное руководство к бездействию. Отрезвляет, хотя написано нудно и обстоятельно, как хроника, чем весьма похоже на «Морфий» Булгакова, только без мелодраматизма. Суровые будни, никаких истерик. Однако нет в ней глубины -- это пробный шар, написанное ради денег откровение.

«Завтрак» -- совсем другое. Это репортаж с того света, картина Страшного суда, увиденная человеком, калейдоскоп средневековых уродцев. Недаром в бостонском суде -- а «Голый завтрак» был неоднократно судим и оправдан за отсутствие порнографии -- американский писатель Норман Мейлер сравнил по манере письма, по сложности языка и структуры «Голый завтрак» и с «Улиссом», и с прустовской эпопеей. Но больше всего справедливо сравнение с Босхом: он также обрисовывает перед читателем дьявольские и чудовищные подробности существования в «Аду, который может являться кульминацией, конечным продуктом научной революции». Как венцом медицины являются наркотики, а жизни -- смерть. Мейлер считает, что благодаря этому документу Великое американское общество заглянет в бездну и от этого станет богаче и мудрее. На это и было рассчитано, собственно, агенты всегда тщательно протоколируют увиденное. Тем более если речь идет о самом важном задании в жизни.

Впрочем, Берроуз протоколировал всю свою жизнь. Он всегда ездил с тетрадью, где все записывал в три колонки -- то, что видит, то, что думает в этот момент, и то, что читает. Так быстренько романы и сколачивал. Берроуз часто писал лежа в постели, на маленьких клочках бумаги, потом собирал их в файл, раскладывал по сюжетам, добавлял к ним газетные вырезки, картинки. Этот метод он позаимствовал у своего друга художника Бриона Гайсина -- метод монтажа, разрезки, складывания. Он использует и магнитофонные записи, произвольно остановленные и пущенные с разной скоростью, фрагменты других текстов, к примеру Франца Кафки и Рона Хаббарда. Из этой многоголосицы и рождается нелинейное берроузовское письмо, то, с помощью которого он изменил историю американской литературы, сказав твердое «нет» традиционному сюжету и хронологической последовательности. Невозможно описать мир иначе, если сам он представляет собой хаотичную мозаику, сумятицу образов.

В других романах Берроуза -- «Экспресс Нова», «Взорвавшийся билет» -- агент внутри него не дремлет: вокруг заговоры против человечества, преступники-пришельцы завладевают человеческими телами, слова-вирусы действуют на подсознание, по Земле блуждают брошенные биороботы. И, если вас охватывает паника и вы верите в грандиозный обман вокруг вас, в то, что вокруг царит злая матрица, знайте: только один человек знал, что со всем этим делать. Он обо всем написал. Читайте!

И кстати, как и агент Малдер, Берроуз очень любил инопланетян. Все искал встречи с ними, бродил по лесам, с уфологами встречался. И еще обожал сериал «Секретные материалы». Все-таки он что-то знал. Определенно.

Саша Денисова, "Огонек"