Жена Писателя

...Марья Семеновна Астафьева — это и сама доброта, и пример стойкости, несгибаемости в жизненных перипетиях.

Я восхищаюсь мужеством этой хрупкой женщины. После того, что пережила, перенесла, она остается в строю. Причем, невзирая на хвори, работает так, что за ней и молодому угнаться непросто. С утра до позднего вечера она с головой в архиве Виктора Петровича...

***

Если бы я не курил, этого бы не произошло. Заинтриговал? Ехал я в Красноярск поездом Москва — Чита. Перед Омском закончились сигареты. И я, накинув дубленку, выскочил на перрон. У киоска в очередь за мной встал мужчина лет 45, в кроличьей шапке. Сбоку подходил еще один, помоложе, в кепке. Вдруг стоящий за мною мужчина поскользнулся, падая, зацепил меня. И я, чтобы сохранить равновесие, замахал руками. Поднявшись, "кролик" с виноватой улыбкой стал любезно извиняться. "Ничего, с кем не бывает", — ответил я ему. А когда сунул руку в боковой карман, кошелька в нем уже не оказалось.

Скорее всего, "кепка" и "кролик" были подельниками. Об этом я рассуждал уже в вагоне, когда поезд отошел от Омска. Что я пережил, лишившись четырех тысяч рублей, читателю нетрудно представить. При этом ехал я в малознакомый город, в гости к Марье Семеновне Астафьевой, которую меньше всего хотелось беспокоить своими проблемами.

Первое письмо от Виктора Петровича я получил 10 лет назад, в январе 1993 года. И постепенно переписка с ним и с Марьей Семеновной стала неотъемлемой частью моей жизни. В феврале 1998 года я с Секлетиньей Савватеевной Опариной, няней детей Астафьевых в 50-х годах, гостил целую неделю в Академгородке. Это была незабываемая встреча. И еще один раз я повстречался с Виктором Петровичем незадолго до его смерти, в октябре 2001 года.

...Марья Семеновна встретила меня очень радушно и, пока не накормила с дороги, ни за что не дала распаковать сумки с подарками от земляков. За ужином порасспросила о житье-бытье на Урале, поинтересовалась, как "бегает" Секлета. А сама поведала, как ей живется без Виктора Петровича, как тяжело он умирал... Конечно, в одиночестве Марье Семеновне сложнее было бы переносить все лишения, выпавшие на ее долю. Но спасибо Сергею Киму, Валентине Ярошевской, всем друзьям семьи, не покинувшим в трудную минуту ее, перенесшую сложнейшие операции на сердце. "Сережа навещал меня и в больнице, после операции. Он все и устраивал".

После ужина принялись за подарки. "Ах, какие красивые сковородки стали в Лысьве делать! И утюг какой изящный, легонький!" Марья Семеновна искренне поблагодарила лысьвенцев за гостинцы. Затем оба принялись за работу. Марья Семеновна разбирала, сортировала фотографии Виктора Петровича, а я переписывал книги из его домашней библиотеки. Между делом Марья Семеновна поинтересовалась: "Ты, Гена, наверное, завтра за билетом поедешь? Гости хоть сколько, но билет лучше заранее купить". Тут мне и пришлось выложить начистоту все, что со мной произошло в Омске.

- Не переживай, Гена. Дам я тебе денег на дорогу, — успокоила Марья Семеновна.

А я долго не мог заснуть. Не мог забыть своей оплошности. Да и как сразу уснуть на кровати Виктора Петровича в его рабочем кабинете, рядом с письменным столом, на котором лежало завещание писателя, а рабочая чернильная ручка, казалось, все еще хранила тепло его ладони?..

На другой день съездил за билетом на вокзал: выручили Марья Семеновна и коллеги-журналисты из "Красноярского рабочего", куда заходил отметить командировку, а заодно поплакаться в жилетку. Коллеги посочувствовали, главный редактор Владимир Павловский без всяких разговоров дал необходимую сумму. И вообще красноярцы покорили меня своей доброжелательностью, отзывчивостью. Вот еще один пример.

Собрался в краевой краеведческий музей. Задумавшись, проехал лишнюю остановку. Но правду говорят: что ни делается — все к лучшему. Возвращаюсь обратно пешочком — и на мосту вижу рыбака. Как — зимой на спиннинг? С моста? Любопытство взяло. Подошел ближе. Смотрю, а мужик уже вытаскивает хариуса граммов на триста. Не выдержал я: "Дай хоть своими руками с крючка сниму. Я же нынче еще сезон не открывал". Разрешил. Тут мы и разговорились. Виктору Трушникову, так зовут рыбака, 62 года. Пенсионер, в прошлом железнодорожник. Большой поклонник творчества тезки-писателя Виктора Астафьева: "У меня все 15 томов его есть. Слышал, переписка его с кем-то (с Валентином Курбатовым. — Прим. авт.) вышла. Вот этой книги пока нет". А еще оказалось, что Виктор Трушников родился в селе Копально Чусовского района (Марья Семеновна родом из Чусового).

- Слушай, земляк,- хлопнул я его по плечу.- Продай пару харюзят для Марьи Семеновны. Очень она рыбу любит.

- Я и так дам. Бери. Че я, со своей землячки деньги буду брать, што ли?

Вечером я поджарил харюзков. И мы с Марьей Семеновной под рюмочку "Токая" (рыба посуху не ходит) с удовольствием отведали их, поминая добрым словом рыболова.

Про коренных ленинградцев, их доброту и внимание я наслышан, но по душевности сибиряки-красноярцы ни в чем не уступают жителям Питера. В день отъезда я еще раз убедился в этом. Или мне просто везло на хороших людей? Около 8 часов вечера подошел к конечной остановке Академгородка. Полез в карман за куревом. Батюшки! Я же ключ Марьи Семеновны от почтового ящика прихватил с собой. Идти обратно с двумя сумками? Эх, была не была. Затащил их в павильончик напротив остановки, попросил девушку-продавца присмотреть за ними. Рядом три паренька стояли, пиво потягивали. На бегу, задним числом подумал: "А не повторится ли здесь, как в Омске с кошельком?" Нет, все в целости осталось. Более того, в автобусе-"двойке" кондуктор, молодой человек лет двадцати пяти, подсказал, что мне лучше выйти на остановке "Красная площадь". И даже тяжелую сумку помог донести до дверей.

В поезде я познакомился с коренным красноярцем Олегом Легковым (мы с ним всю дорогу в шахматы играли) и Людмилой Дранишниковой из Лесосибирска. Симпатичные, сердечные люди, неравнодушные к произведениям Астафьева. Даже телефоны домашние дали: дескать, окажешься в нашем крае, так позвони, вдруг остановиться негде будет.

...Под равномерный перестук вагонных колес, лежа на полке, я долго размышлял над красноярским феноменом. Время нынче довольно жестокое, черствое. Люди сейчас в основном живут каждый сам по себе, заботясь лишь о своем благе и чреве. На улицах чаще попадаются затюканные бытом и повседневными заботами прохожие с хмурыми, а то и озлобленными лицами. И вдруг красноярцы нарушили этот стереотип. В чем дело? Ну, Марья Семеновна — понятно. Это и сама доброта, и пример стойкости, несгибаемости в жизненных перипетиях. Я восхищаюсь мужеством этой хрупкой женщины. После того, что пережила, перенесла, она остается в строю. Причем, невзирая на хвори, работает так, что за ней и молодому угнаться непросто. С утра до позднего вечера она с головой в архиве Виктора Петровича — раскладывает по папкам письма читателей, вклеивает в альбомы фотографии, пакует бандероли для госархивов Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и т. п. Разве что оторвется от бумаг, глянет на меня, корчащегося на стремянке и переписывающего книги, улыбнется и пожалеет: "Гена, ты бы хоть перекурил".

Я до глубины души тронут ее поистине материнской заботой. В дорогу мне собрала такой "тормозок" с едой, что ее гостинцев хватило и моим домашним. Да, с Марьей Семеновной все ясно. Это исключительно чуткий, тактичный человек. Еще пять лет назад, в первый приезд в Академгородок, я убедился в этом. Но ведь и другие красноярцы, с кем я в этот раз общался, не разочаровали меня, заставили поверить в то, что в нынешнем мире, "чужом, злобном, порочном", добрых людей все же немало.

И с этой верой легче жить. Согласитесь, бездушия, лжи, равнодушия в нашей неуютной жизни хоть отбавляй. Но я-то в Красноярске, среди зимы ощутил тепло человеческих сердец. Елки зеленые, да все же просто! Наверняка красноярцев добрее душою сделал их замечательный земляк, писатель Виктор Астафьев, его выстраданные книги. Вспомните его проникновенные строки: "Ни Бог, ни природа не виноваты, что ты стал тем, чем стал. Ищи в себе виноватого, тогда не будет виноватых вокруг. Уверни тлеющий фитиль, погаси зло в себе, и оно погаснет в других, только так, только так и не иначе, — это самый легкий, но и самый сложный путь к людскому примирению".

Эти исповедальные мысли Виктора Астафьева с особой силой звучат сегодня. Прислушаться бы нам всем к этим словам мудрого писателя!

Геннадий Вершинин, Лысьва — Красноярск — Лысьва.

На фото: Виктор Петрович был душой любой компании.

Фото Валерия Бодряшкина.

"Красноярский рабочий"