Иоанна Хмелевская: «В своем издательстве я – чернорабочий»

Иоанна Хмелевская (род. 1932 г.) – ныне самая читаемая в России женщина-писательница. Более 50 ее романов были последовательно переведены на русский язык и разошлись в России тиражом около восьми миллионов экземпляров. Они заложили основу для создания в нашей страны нового детективного жанра. Его стали называть ироническим детективом.

Слава Хмелевской началась так. В 1964 году вся Польша хохотала над романом неизвестного молодого автора «Клин» (в русском переводе «Клин клином»), на первых страницах которого влюбленная, покинутая и рассерженная пани Иоанна тоскует, дописывая научную статью про интерьеры домов культуры, а на последних оставляет в дураках польский КГБ.

С тех пор романная пани Иоанна и все положительные герои Хмелевской – бедняки, эксцентрики, недотепы, правдолюбцы – стали живым отрицанием рассудочных основ общества развитого социализма. Они по сей день остаются с читателем не как высотное здание, торчащее над Варшавой мемуаром сталинских времен, а как беспокойные, но любимые соседи по лестничной клетке, которые – о ужас! – способны абсолютно на все.

В СССР Хмелевскую переводили эпизодически. Ее романы казались слишком дерзкими для монотонных 70-х и слишком беспечными для бурных 80-х. Только в середине 90-х московское издательство «Фантом-пресс» взялось полностью перевести на русский все книги Хмелевской.

В 1995 году в Польше (чуть позже в России) вышла «Автобиография» Хмелевской. Читатели и издатели с удивлением узнали, что в романах писательницы описаны реальные люди и подлинные биографии.

Недавно в издательстве «Фантом-пресс» вышли новые романы самой популярной польской писательницы – «Убийственное меню» и «Невезуха».

Недавно писательница оставила свою старую квартирку в Мокотове и переехала в двухэтажный коттедж, построенный в престижном варшавском районе Виланов. Живет она в нем одна, продукты ей привозят друзья. Много места в доме занимают книги. Она с увлечением читает «Гарри Поттера» и перечитывает польские детективы 60-х годов. «Сделаны превосходно», – говорит Хмелевская.

– В «Автобиографии» вы говорили, что никогда не переедете из квартиры в доме без лифта. В этой квартире происходило действие романов о пани Иоанне 60–70-х годов. Переезд в новый дом похож на разрыв с прошлым?

– Я не говорила, что не перееду из квартиры, я говорила, что никуда не уеду из страны. Сейчас я безгранично счастлива, потому что выехать из квартиры я пыталась, как только поселилась там. С детства не могу ходить по лестницам и лазать по горам. 44 года я моталась по этим хреновым (прошу покорно оставить это слово в переводе!) ступенькам и в последнее время чувствовала себя там как в тюрьме. Это был такой ужас, что я стала по полгода проводить за границей. Или под Варшавой. Где угодно, лишь бы там не было лестниц. Брала с собой ноутбук для работы и уматывала. А теперь у меня дом как дом, не такой уж дорогой. Разве что кондиционеры дорого обошлись. Ну да я хотела их иметь.

– Вы перечитываете польские детективы 60-х годов, то есть того времени, когда Иоанна Хмелевская пришла в польскую литературу. Оказали ли на вас влияние советские детективы того времени?

– В моей библиотеке были практически все детективные произведения, которые выходили в советское время. Но за последние годы почти ничего с русского языка в Польше не переводится. Последняя российская книга, которую я читала, был Солженицын. Что до Польши, то у нас было много замечательных писателей-детективщиков. Один из них мне особенно нравился: он писал легко и с юмором. Его фамилия была Божковский. Однажды выяснилось, что этот автор – женщина! Впрочем, не могла бы назвать его (или ее!) своим учителем: к этому времени я уже сама писала...

– В 60-70-е годы эксцентричные герои ваших романов были немыслимы без абсурдных реалий социалистического быта. В 80-е годы, бурные для Польши, пани Иоанна как будто исчезла: вы начали писать детективные книжки для детей. Их героями надолго стали Павлик и Яночка Хабровичи, их родители и пес Василек. Та Хмелевская, которую читатели знали и любили по романам 60–70-х годов, воскресла в Польше только в конце 90-х. Почему?

– Похоже, вы приписываете мне больше политической мудрости, чем у меня есть. Я по своей природе человек абсолютно аполитичный. То, что детские детективы о Павлике и Яночке Хабровичах появились именно в 80-е, – это чистая случайность и инициатива издателей.

60-е и 70-е годы были настолько смешными, несмотря на всякие гадости, что просто невозможно было эти смешные несуразности не заметить. Другое дело – в социалистическом строе (который у нас был таким же социалистическим, как я – архиепископ Кентерберийский) лично меня страшно бесили запреты. Я – взрослая, самостоятельная личность, абсолютно экономически независимая, не тунеядка, не судимая, уважающая закон, и с какой стати первый встречный идиот, заседающий в какой-нибудь конторе, мог мне что-то позволять или запрещать? Если я хотела поехать в Вену, зачем мне было спрашивать чьего-то позволения? Кому какое дело, что мне там понадобилось? Может, сяду на скамейке и стану глазеть на прохожих. А может, отправлюсь на скачки посмотреть тамошних рысаков, почему нет?.. Ну и вторая социалистическая проблема – вечное доставание всего, будь то килограмм ветчины или пара кирпичей. Ситуация, когда надо было все доставать, меня лично доканывала. Впрочем, что тут скрывать, тогда все было гораздо смешнее, а сейчас все стало много серьезнее, труднее, мрачнее.

– В некоторых из своих последних детективов – можно привести «ТТ, или Трудный Труп», имевший в России большой коммерческий успех, – вы с сарказмом пишете о польских нуворишах. Сейчас вы живете в собственном доме, в свободное время колесите по Европе и посещаете привилегированные игорные дома. Вы считаете себя богатой женщиной?

– Ну нет! По моему мнению, богатые люди – это те, чье состояние перевалило за миллион долларов. Я себя отношу к среднему классу. Среди наших богатых немало порядочных людей, которые заработали свое состояние честным тяжелым трудом. Если говорить об авантюристах, то это совсем другая категория. У нас, на мой взгляд, их больше в правительстве. Что до моего дома... Мне удалось достроить его через два года страшных мучений. А переезд стоил таких сил, что в процессе написания нового романа, который задержался по этой причине, я – если мне будет дозволена такая интимная подробность – дважды убила одного персонажа.

– Российские читатели хорошо помнят бедного, но азартного польского архитектора Иоанну Хмелевскую, которая пытается заработать на хлеб с маслом, играя на скачках и в казино. Утих ли с годами ваш азарт?

– У меня был самый большой выигрыш на бегах – 274 тысячи злотых. А в казино мне удалось однажды за один день выиграть два «фиата» (мне выплатили их стоимость деньгами). И это в то время, когда за интервью или пресс-конференцию польскому писателю платили одну тысячу злотых. Так что приходилось зубами и когтями вырывать из издательств гонорары и деньги. До тех пор, пока один умный человек не дал мне хороший совет: создать свое издательство: оно монополизирует меня, а я монополизирую его. С тех пор я стала получать деньги, которые обычно получают издатели. И на эти деньги я могу ездить по Европе и играть...

– Как называется издательство?

– «Кобра».

– Вы намерены всерьез заняться издательским бизнесом?

– В своем издательстве я – чернорабочий. Занимаюсь тем, что стучу по клавишам. А что касается бизнеса, то разбираюсь я в нем, как корова в танцах.

– Недавно появились сведения о том, что в молодости вы работали журналистом. О чем же вы писали?

– Дело в том, что я не была никогда настоящей журналисткой. Я работала архитектором и писала в прессе о том, о чем знаю: о требованиях к жилищному строительству, о колористике интерьера...

– Значит, та унылая статья об интерьерах социалистических домов культуры, которую пишет героиня вашего веселого детектива «Клин клином», подлинная?

– Совершенно верно. Я писала одновременно «Клин» и эту статью. Статью о домах культуры я постоянно забывала, теряла, не могла закончить, и меня за это страшно ругали.

– В России показался скандальным факт, что один из молодых детективных романистов давал преступникам фамилии своих начальников по службе. Как вам удается называть в своих романах подлинные имена ваших знакомых и сослуживцев и даже делать их преступниками?

– Это прежде всего проблема чувства юмора. Человек без чувства юмора не выдержит со мной даже часа, что доказано на опыте. А кроме того, я советуюсь со своими знакомыми, приятелями и так далее. Советуюсь до такой степени, что спрашиваю их, кем они хотят быть – жертвами или убийцами. И обычно слышу в ответ: «Жертвой – ни за что. Хочу быть убийцей!»

– На книжном рынке России у вас много подражателей. Донимают ли вас подражатели в Польше? Не получаете ли вы приглашения читать лекции начинающим детективщикам – как писать роман, как строить сюжет?

– В Польше нашлась по крайней мере одна идиотка, которая попробовала написатькнижку в моем духе. Это был просто плагиат из всех моих книжек: она выдирала что попало – диалоги, целые абзацы, фразы. Я махнула на нее рукой, а ведь могла бы подать в суд. Некоторое время спустя я получила от нее письмо: мол, она не понимает, что происходит, она ведь написала две книжки «под Хмелевскую», но никто не хочет их издавать. И... не могла бы я ей помочь с изданием? Я ей даже не ответила, не стоило того. Нельзя писать «под кого-то». Можно описывать схожие вещи, но по-своему. Например, три последние книжки Хелены Секулы получились замечательными, и написаны они с отличным чувством юмора.

А учить молодых, как писать детективы, я не буду. Ни за что на свете не стану никого учить даже вязанию крючком. Даже если бы меня на коленях умоляли, я все равно ни за какие сокровища не согласилась бы ни читать лекции, ни писать их. Когда-то я занималась репетиторством и прекрасно знаю, что это за кошмар – учить чужих детей.

– Вы не раз говорили, что ваши книги с трудом поддаются переводу на другие языки. А на киноязык?

– Хотела бы я, чтобы кто-нибудь ответил мне на этот вопрос. Джейн Остин, как известно, уже давно нет на свете, посему с нею затруднительно проконсультироваться по тексту. А между тем по ее книжкам, которые я знаю чуть ли не наизусть, потому что влюблена в ХIХ век, снимают фильмы, которые верны литературному оригиналу. Польские режиссеры грызутся за каждую мою книжку, но видят в ней что-то свое. Пока что в Польше существует только один человек – Марта Венгель с Краковского телевидения, которая в моих текстах видит то же самое, что и я. Наиболее близким к оригиналу, как ни странно, стал российский фильм «Что сказал покойник». В нем мне очень понравилась Марта Клубович, которая отлично играет и держит на себе весь фильм. Тотлохматый блондин, хромой по фильму, абсолютно идеально совпадает с персонажем, который я вывела. В «Покойнике» я из мести описала одного типа, с которым работала в Дании, он был норвежцем. У актера, который его играл, персонаж получился даже колоритнее прототипа. Впрочем, что много говорить об актерской игре, в России актеры всегда были замечательные. А вот Домогаров оказался не на месте. Он был бы великолепен в роли Дьявола – типа, которого героиня любит и который так ее подставляет. Нам с Домогаровым надо было бы пойти к режиссеру и устроить скандал. Пару лет назад я так и сделала бы, а сейчас стара стала.

– А случалось ли вам переводить свои романы с иностранных языков на польский?

– Еще как! Когда мы готовили польский дубляж фильма «Что сказал покойник» и начали читать текст, обнаружилось: мы не знаем, как все это перевести обратно на польский! И уж совсем фантастична сцена в фильме, когда бразильская мафия во французском замке танцует и поет русские песни!

– Ваши дети и внуки, описанные в романах, пытались писать детективы?

– Насколько я знаю, нет. То есть очень давно, в самом начале моей – назовем это элегантно – писательской карьеры, мои сыновья пытались что-то такое написать. Один писал одно предложение, другой – другое. Они не скрывали, что пишут, и когда мне попалось в руки их произведение... Честное слово, таких жутких бредней даже мне не выдумать! Разница в возрасте между ними шесть лет, и можно себе представить, как все это выглядело. То есть представить невозможно! Но вообще сыновья письменно изъясняются очень хорошо, особенно старший, который живет в Польше (младший уже несколько лет – в Канаде). Что до моих внучек, то младшая в основном пользуется английским языком, и не знаю, что она могла бы написать по-польски. А старшая пишет – не романы, а письма и записки – весьма хорошо, но к писательской профессии не рвется. В свое время мои сыновья относились к профессии мамули как к бзику. И только когда выросли, начали понимать, что это настоящая работа. Младший страшно гордится тем, что меня узнают на улице в Париже или на бензоколонке в Германии. Ему хочется, чтобы меня чаще узнавали, но я ему сказала: «Сынок, ты что, хочешь, чтоб за мною толпы ходили?» После чего он успокоился.

– В «Автобиографии» вы рассказывали, что в молодости пытались написать роман о трагической любви. Может быть, вам до сих пор хочется дописать ту книгу? Агата Кристи, помнится, писала под несколькими псевдонимами...

– В возрасте 12 лет я заявила, что преступление куда привлекательнее любви, даже неземной. Но у меня нет ни малейшего желания писать книгу о трагической любви. Это получилось бы смешно. Нет также желания писать под псевдонимами. Разве что я стала бы писать что-то совершенно другое – очерки, например. Ведь люди, покупающие Хмелевскую, ожидают вполне определенных вещей...

– В издательстве «Фантом-пресс» вышел перевод вашего нового романа «Убийственное меню». Сюжет таков: героиня пытается убить богатого мужа, чтобы избежать развода. Роман невероятно смешной и, по-моему, очень добрый. Но если вы взялись за такую тему, она востребована обществом?

– Положим, я знаю такую даму, которая бы очень хотела убить своего мужа. У меня же всегда был прекрасный выход: я могла убивать своих врагов на бумаге. Но иногда делала их убийцами, что, по моему мнению, еще хуже. Говорить о новой книге больше не буду, почитаете сами.

– В детективах вы много пишете об автомобилях и автомобильных путешествиях. На чем сейчас ездите?

– Раньше я всегда предпочитала «фольксваген». С 1960 года мне очень хотелось купить «вольво», но тогда у меня не было денег. Сейчас, возможно, я смогу накопить денег на «вольво». Последние три машины у меня были «тойота–авенсис». Но вспоминаю их без радости. Две из трех «тойот» у меня украли.

– Это настоящий сюжет из Иоанны Хмелевской.

– Ну да. Роман «На всякий случай».

Накануне нашего варшавского визита Иоанна Хмелевская долго закручивала волосы и подбирала платье. Ей хотелось сфотографироваться в новом доме и на фоне новой обстановки. Как только мы пришли и расчехлили фотоаппараты, в новеньком коттедже вырубился свет. Мы долго ждали света, пили пиво и записывали интервью при свечах.
Свет включили только на следующее утро.

Светлана Кириллова, газета "Первое сентября"