16.01.2003 10:20

В кают-компании - подводный посев…

В тот год, когда впервые промелькнули в прессе фамилии "Чубайс" и "Гайдар", на гаджиевскую "азуху" (атомную подлодку проекта 667А) пришел новый начальник медицинской службы. Лейтенант, свеженький, зеленый и здоровенный как тепличный огурец, свою служебную деятельность начал бурно, окутывая ее эпидемиологическим ажиотажем и гигиеническими бесчинствами.
Механик, гордившийся своей самой толстой во флотилии медицинской книжкой, куда под его личным строжайшим контролем госпитальные и корабельные эскулапы заносили все имеющиеся в его распоряжении хвори и недуги, поставил новому доктору безошибочный диагноз: "В нем живет страшный зверь Работун. Впрочем, через месяц-другой это пройдет: страшный глист Работун в прочном корпусе хиреет и превращается в скромного червячишку. Болезнь деградирует до более легких форм, например до ИБД — имитации бурной деятельности. Приступы такой болезни у подводников восхитительно лечатся в море..." Надо сказать, корабельный волхв-механик, как всегда, оказался прав. Через полгода службы на лодке молодой доктор сломался и уже редко выпускал своего захиревшего зверюгу Работуна за железную дверь амбулатории в пятом отсеке... Собственно, новый доктор угодил на атомный "пароход" как раз в разгар подготовки корабля и экипажа к контрольному выходу в море, перед последней автономкой старой заслуженной "азухи". Было уже доподлинно известно, что в следующем году она уйдет в Северодвинск на разрезку... Корабль без устали посещали усердные флагманские специалисты всех рангов и мастей. Велась оценка обстановки — выдержит ли старенькая "азуха" длительное мореплавание... Как-то вечером, после очередной суматошной погрузки продуктов в каюту помощника командира, измотанного скачками по корабельным провизионкам, неусыпным бдением за сохранностью съедобностей на пути от пирса к месту хранения и ловлей ненасытных хищников из числа матросов-грузчиков, постучали. Мрачный доктор, сурово играя желваками, доложил: "В экипаже эпидемия! Предположительно дизентерия". И продемонстрировал стеклянную баночку с продуктами пищеварения, обнаруженными им совершенно случайно(?!) в гальюне пятого отсека, что рядом с амбулаторией, при самоличном посещении оного. Помощник пригорюнился. Дизентерия на корабле за несколько суток до выхода — ЧП... Борьба за здоровье и сохранение чести экипажа началась сразу же. Сперва бледный пом попытался втолковать розовощекому доктору, что после погрузки продуктов на корабль в фекалиях личного состава всегда встречаются диковинные вкрапления. Вплоть до полупереваренных консервных банок. За всем ведь не уследишь... Песнь души, в унисон звучащая в сердцах моряков, дорвавшихся до погружаемых в прочный корпус продуктов, всегда сопровождается праздником живота со всеми вытекающими и вываливающимися последствиями...

Доктор был непреклонен, как дежурный по КПП в зону по понедельникам до обеда, в часы строевой подготовки. Самолично произведенный им экспресс-анализ содержимого злополучной баночки был подтвержден в госпитале, куда резвый доктор не поленился сбегать час назад. С тоской глядя на изрисованный загадочными каракулями листок с результатами анализа, помощник сдался. Добили его официальный тон молодого доктора и пугающая своей простотой фраза, произнесенная с убежденностью звездного фанатика Джордано Бруно: "Согласно руководящим документам и должностным инструкциям, мы обязаны принять срочные адекватные меры!" Глаза командира, которому следующим утром на подъеме флага помощник грустно доложил о происшествии в экипаже, налились кровью. Выслушав тут же, перед строем на пирсе, доводы медицинского лейтенанта, командир рванулся было произнести грозную речь перед экипажем, дабы смешать неизвестного обладателя слабого желудка с вышеупомянутым в докладе доктора органическим материалом. Но потом раздумал. Кэп просто махнул рукой и произнес одно-единственное слово, пугающее своим глубоким подтекстом: "Засранцы!", и удалился в свою каюту, отдав свой верный экипаж на растерзание озверевшему старпому. Боевые действия решено было начать с вычисления таинственного инкогнито, главного носителя предполагаемой смертоносной дизентерийной бациллы. Экипаж строем был отведен в береговую казарму. Об обнаруженном признаке эпидемии было честно доложено по всем возможным инстанциям. Из госпиталя галопом прискакала бригада людей в белых халатах с контейнерами, переполненными штатными стеклянными плошками для поголовного анализирования экипажа.

В штабе флотилии ужаснулись. Если доклад о дизентерии на готовящемся к выходу в море боевом корабле подтвердится, придется хочешь не хочешь ставить в известность высочайшее командование в штабе флота... В тот же день давно забытые детсадовские ощущения от операции "мазок" были испытаны всеми героическими подводниками. По одному в порядке живой очереди по боевым частям и службам заходили они в Ленинскую комнату, избранную в качестве идеологически непогрешимой операционной. По медицинской терминологии вся процедура называлась "посев"... Пролетарский вождь с портрета на стене брезгливо наблюдал за вошедшим в творческий раж "сеятелем". Молодой доктор под одобрительные реплики контролирующих процедуру опытных госпитальных врачей вдохновенно командовал, орудуя проволочками с ваткой на конце: "Согнуться. Раздвинуть ягодицы. Готово. Следующий..." В казарме стояло хлорочное благовоние. Пришлось обильно удобрить хлоркой и все корабельные гальюны. Командир, удалившийся от дел, выходил из своей каюты на корабле очень редко. Только для того, чтобы вяло прослушать доклад старпома, снующего между казармой и пирсом. И бодро доложить по телефону из центрального в штаб дивизии о принимаемых мерах: "Посев произведен. Все продезинфицировано. Ждем результатов". Надо сказать, в штабе дивизии результатов "посева" ждали с нарастающей по мере приближения назначенной даты выхода в море тревогой... На радость всем после положенного инкубационного периода в стеклянных плошках, засеянных могучим молодым доктором, ничего не вызрело. Очень может быть, что ядовитые всходы смертоносной для кишечника бациллы были убиты биополем недюжинной целительной силы, которое испускал живущий в докторе страшный зверь Работун... Механик после несбывшейся эпидемии как-то глубокомысленно заметил в центральном: "Эта анальная процедура еще найдет свое место в анналах истории. Все там будем, в анналах..." Ну, так, в общем-то, и оказалось. В том самом месте весь флот и очутился...