Финансовая система России: угрозы и вызовы XXI века

Стенограмма круглого стола, организованного" Институтом "Восток — Запад" и Центром "Открытая Экономика" в рамках открытой дискуссии "Будущее России: развитие глобальной конкурентоспособности".

КИСЕЛЕВ К., член правления Центра "Открытая Экономика"

"Тема нашего круглого стола заявлена достаточно амбициозно: "Финансовая система России: угрозы и вызовы ХХI века", но чтобы не пугать участников, предлагаю сначала оценить, что, собственно говоря, представляет из себя эта система, каковы перспективы ее развития, исходя из наших национальных особенностей.

Есть две точки зрения, одна из которых заключается в том, что (я ее назову либеральной) нам надо активно развивать финансовые рынки, рынок госдолга, фондовый рынок, рынок производных, активно вводить новые инструменты, реструктурировать банковскую систему (придумать, что нам делать со Сбербанком) и т.д. Универсализация и открытость, так бы я определил эту позицию.

Вторая точка зрения более умеренна, выглядит жестче и заключается в том, что когда в мире много финансовых неопределенностей, российская финансовая система, будучи слабой и неокрепшей, должна некоторое время существовать в сжатом, полуоткрытом виде. Больше опираться на предпочтения государства относительно ликвидности инструментов, доходности финансовых операций и кредитных возможностей крупных государственных банков. Апологеты говорят: давайте ее поддержим в таком режиме, присмотримся, чтобы у нас потом не получилось, когда мы что-то тут поменяем, а окажется, что нам надо будет приспосабливаться совсем к другим вещам, которые сложились в мире за короткий промежуток времени.

Дискуссия крутится вокруг более умеренного и более динамичного подхода к финансовой системе России. Никто из участников дискуссии не отрицает, что что-то надо делать, потому что есть тупиковые проблемы, которые не дают двигаться вперед никоим образом. В частности, связь финансовой системы с промышленностью — как ее не было, так ее и нет. Я бы предложил первое слово Алексею Ведеву, который, на мой взгляд, представляет первую точку зрения, более либеральную".

ВЕДЕВ Л., генеральный директор АЛ "ВЕДИ"

"Проблема в финансовой сфере — одна из ключевых, и я отчасти не согласен с господином Киселевым, потому что общественная дискуссия идет из рук вон плохо, вяло. Если эта дискуссия идет между 10-15 участниками, этого явно недостаточно, не говоря уже о том, что меры (особенно со стороны денежных властей), которые к этому прилагаются, просто минимальны. Так или иначе, проблемы в финансовой сфере и ее задачи мне видятся как стимулирующие и защищающие — стимулирующие экономический рост и защищающие национальную экономику от внешних шоков, как негативных, так от позитивных. Позитивные, конечно, лучше, но события последних трех лет показывают, что они также создают проблемы. В данном контексте слабость финансовой сферы России может быть формализована как проблема "2+1". 2 — это основные проблемы в банковской системе и финансовых рынках плюс 1 — это процентные ставки в экономике. Более того, проблема уровня процентных ставок находится вне обсуждения, но данный показатель представляется ключевым для обеспечения дальнейшего поступательного развития экономики России

Я мог бы укрупнено обрисовать состояние финансовой сферы, начав со структуры денежного предложения. У нас на протяжении всего переходного периода, особенно в последние 4 года доля наличных денег составляет 34-35% от общего денежного предложения, тогда как развитая устойчивая экономика должна иметь 7-10%. Такая структура денежного предложения (в рамках которой 35% всех денег находятся в форме наличных денег и подвержены несколько иным воздействиям, нежели банковские вклады) определяет некую отправную точку для проведения стабилизационных мероприятий. Второй момент — объективная недостаточность финансовых инструментов, которая сейчас наблюдается. Непонятно, что делать со свободными денежными ресурсами? Третий — отсутствие эффективных средств борьбы с инфляцией. Инфляция связана (особенно имея в виду монетарный компонент) с обменным курсом и денежным предложением. Фактически эта связка сейчас работает напрямую и у денежных властей стоит выбор: либо мы будем укреплять рубль, тогда будет депрессивное воздействие на экономику, либо будем проводить валютные интервенции, наращивать валютные резервы и денежное предложение. Мне очень понравился вчерашний комментарий по радио по поводу визита А. Кудрина в Белоруссию, касательно возможности введения рубля в Белоруссии до 2004 года. Действительно, всем будет хорошо — белорусы получат твердый рубль, а российский Центральный Банк решит проблему с избыточной ликвидностью. Что мучится с резервами, давайте лучше страны покупать!

Мы сейчас закончили обзор первого квартала по развитию банковской системы. Меня поразили две цифры: рост банковского кредитования за первый квартал составил 5,9% в рублях и 9,9% в валюте. Что получается? У нас сохраняется избыток рублевого денежного предложения, по рублевым ГКО доходность находится в резко отрицательной области, а, с другой стороны, идет интенсивный рост кредитов в иностранной валюте. Складывается ситуация, при которой в рамках избытка рублевых ресурсов и снижения процентных ставок рост банковских кредитов в иностранной валюте возрастает. Таким образом, в области банковского кредитования предприятий складывается обратная ситуация — наблюдается рост кредитов в иностранной валюте одновременно с сохраняющимсяуровнем кредитов в рублях в реальном исчислении (несмотря на избыток свободных рублевых ресурсов). Данная ситуация имеет лишь одно объяснение — возрастающими рисками кредитования и разбросом процентных ставок. Что касается финансовых рынков, в 2002 году произошло их относительное восстановление по сравнению с предкризисным уровнем, за исключением отсутствующего сегмента срочного рынка, которого катастрофически не хватает.

Я хотел бы сделать некоторый комментарий по поводу рынка внутреннего долга. Центральный Банк самостоятельно не справляется со стерилизацией избыточного предложения и Минфин РФ должен всячески содействовать решению данной проблемы. Рынок внутреннего долга занимает центральное место в финансовых рынках и в финансовой системе, поскольку у нас традиционно отсутствует рефинансирование банков, поэтому рынок госдолга (федеральных облигаций) определяет стоимость денег в экономике. Далее, с одной стороны, у нас бюджет сводится с профицитом, но расплата за финансовую нестабильность существенно превышает затраты бюджета на выпуск дополнительных федеральных облигаций и увеличение внутреннего долга, хотя может это сейчас напрямую и не нужно. Отмечу опасность политики, проводимой Минфином РФ — резко отрицательных процентных ставок по федеральным облигациям. С одной стороны, Минфин чувствует себя комфортно, размещая в любых объемах новые заимствования под 6%-7% годовых. С другой стороны, мы это уже проходили (аналогичная ошибка была сделана в мае-июне 1997 года), когда с приходом внешних инвесторов с дешевыми деньгами перед Минфином стояла проблема: изменить структуру внутреннего долга, тогда надо было либо снижать портфель Центрального Банка, либо всеми силами снижать доходность. Они выбрали снижение доходности, в результате именно тогда было положено начало кризиса 1998 года, поскольку банки вытеснялись другими более рискованными инструментами, практически банковский компонент кризиса именно тогда начался. Аналогичная ситуация складывается и в настоящее время. Чем рискует Минфин, что он провоцирует? Он провоцирует изменение структуры рынка. На рынке госдолга останется только Пенсионный фонд и Сбербанк. Второе, — Минфин провоцирует вообще снижение банковских сбережений — следовательно, и снижение сбережений в экономике.

Третье — вопрос банковской системы, а куда банки пойдут? Так или иначе, они лишены ликвидного инструмента, поскольку доходность банковских депозитов в Центральном банке РФ и доходность федеральных облигаций абсолютно неприемлемы для российской банковской системы. Следовательно, активы коммерческих банков будут направлены в другие финансовые инструменты — более доходные, но и более рискованные. Данная ситуация формирует все условия для возникновения банковского кризиса — достаточные. Необходимые могут возникнуть, например, в результате внешнего шока.

Я не вижу предмета для радости..."

КУЗНЕЦОВ Б., заместитель директора МАЦ

"Я боюсь, что дальше дискуссия пойдет о том, сколько Минфин должен занимать и по каким ставкам? Мы уйдем от проблемы XXI века. Давайте признаем финансовую систему такой, какая она есть, она не просто так сложилась, она сложилась "потому что", и быстро измениться она не может. У меня есть сомнения, а есть ли система вообще?

На самом деле нам до того, что называется "финансовая система", где все взаимосвязано, достаточно далеко. Она у нас сильно сегментирована, с тоненькими ручейками, которые связаны с разными финансовыми рынками, разными финансовыми агентами. Одни противоречия, о чем господин Ведев упоминал: и про Сбербанк и про формирование анклава Пенсионный фонд-Сбербанк-Минфин, а все остальные играют в другой песочнице. Тем не менее, если мы понимаем, что этой системы нет, то к ней надо относиться соответственно, не пытаясь делать вид, что мы взрослые и нам годятся те инструменты, которые применяются в других странах. Государство что-то подвинуло, и все изменилось. У нас все потечет плохо, не туда, вылезет где-то пузырями или корявыми наростами.

Наша финансовая система, ее проблемы связаны с тем, что она просто неприлично мала по отношению к масштабам экономики. Экономика большая, а система маленькая. Из этого вытекает значимость этой системы — когда говорят, что если сейчас рухнет вся банковская система России, то ничего страшного не произойдет, это, в общем-то, правильно. Произойдет, конечно, но совсем не то, что это означало бы для более развитых стран. У этой системы есть проблемы роста и т.д., но основной является проблема роста. Алексей высказывал типичную точку зрения финансиста, работающего на финансовом рынке — ребята, дайте нам инструменты, дайте нам заработать, у нас есть деньги, мы ничего не умеем делать кроме, как покупать ценные бумаги, дайте нам такую доходность по этим ценным бумагам, чтобы мы могли хорошо жить и развиваться. Точка зрения вполне обоснованная.

Проблема состоит в том, что, несмотря на то, что финансовая система маленькая, денег в ней больше, чем кушает экономика. Экономика эти деньги кушать не хочет. Так давайте разбираться, почему она их не хочет. Она предпочитает финансировать все инвестиции из собственных средств, она предпочитает развиваться анклавно и использовать банки исключительно как расчетные центры и т.д. Это одна из проблем на стыке финансовой системы и реального сектора, без которой обсуждать просто внутренние проблемы финансовой системы не очень логично. Надо что-то делать, надо работать, давать профессионалам слово. В нашей финансовой системе не все так катастрофично, не все так плохо. Господин Данилов потом расскажет, какой у нас замечательный фондовый рынок. Я бы предостерег против любых попыток резких действий по отношению к нашей финансовой системе. Она маленькая, слабая, если мы сейчас начнем ее бурно развивать, это будет пузырь, который рано или поздно лопнет. Финансовая система должна быть ровно такая, какая нужна экономике. Сделайте так, чтобы экономике была нужна большая финансовая система, а потом накачивайте ее деньгами. В заключение китайская мудрость. Лет 5-6 назад, когда я был в Китае и разговаривал с ведущим придворным экономистом Компартии Китая и говорил ему, вот, у вас съезд прошел, у вас столько экономических проблем (я поездил по стране), а съезд ничего не решил. Он посмотрел на меня и сказал: "Не принять решение — это очень важное решение. Мы не знаем, что делать, и поэтому не принимаем никаких решений".

КИСЕЛЕВ К.

"Спасибо, Борис Викторович. Такой мощный импульс в поддержку консерватизма! Наталья Юрьевна, я хотел бы Вам слово предоставить, исходя из того соображения, что здесь прозвучало много слов про фрагментарность, анклавность, про Сбербанк, про банковский монополизм. Вам, как представителю российской части мирового банковского гиганта — слово".

НИКОЛАЕВА Н., вице-президент КБ "Ситибанк, Москва"

"Хотелось бы присоединиться к предыдущему оратору по поводу того, что финансовой системы нет. Она фрагментарна и, по сути дела, у нас есть один настоящий банк, а система пока еще не сложилась. Есть государственные банки, есть банки, которые работают как универсальные коммерческие банки, а есть банки, которые просто-напросто представляют из себя казначейства крупных финансово-промышленных групп, которые сейчас более-менее стали все-таки выпускать деньги из своего круговорота (хотя это происходит в очень небольшом количестве). Обналичка есть, есть банки, которые просто на этом специализируются, ничего больше не делают, а ЦБ не может их поймать, поскольку нет соответствующего законодательства.

Делать что-либо с финансовой системой, или не делать — у меня нет готового рецепта. Но совсем ничего не делать, это тоже неправильно. Самое важное — создавать законодательные заделы для того, чтобы система приобретала черты конкурентной, особенно, о чем постоянно говорит Андрей Козлов, в части взаимодействия с внешним миром.

Мне кажется, что требуется принять ряд законов, которые способствовали бы развитию большего количества финансовых инструментов, которые могут появиться на рынке. Для этого требуется принятие законов, прежде всего, для рынка производных инструментов, который был вынесен на обсуждение Государственной Думы и уже обсуждался на профильном комитете. Нельзя сказать, что рынок для использования производных инструментов целиком и полностью готов, специалистов в этой области очень мало, использовать опыт западных банков, да, имеет смысл, но надо смотреть, насколько эти рисковые инструменты готовы к применению в нашей экономике. Здесь очень близко лежит секьюритизация и т.д.

Что еще можно сказать по поводу законов? Закон "О гарантировании вкладов", посмотрев на который, нельзя сказать, что он идеальный, там много обсуждаемых моментов: во-первых, не включен Сбербанк (понятно, по каким причинам), во-вторых, ставка отчислений базируется на общей сумме депозитов, которые лежат в банке, что тоже не совсем правомерно. Как показывает опыт западных стран, должно быть сделано по-другому, в зависимости от рисковости операций, капитализации банка и как банк работает. На ряде факторов должно строиться, а не просто тупо от суммы депозитов, которые держит банк. Система гарантирования будет направлена на то, чтобы покрывать расходы плохо управляемых банков, которые не умеют вести политику управления рисками. Вкупе с производным инструментом, требуется принятие еще целого ряда законов, это очень большой блок взаимосвязанных законов, без которых никакого дальнейшего развития в финансовой системе не произойдет. В стратегии развития банковской системы это было все прописано, были поставлены определенные сроки: 2002 год, 2003 год, но, как мы видим, ЦБ и Минфин подготовили новую стратегию и опять ничего не происходит в данной области. Один из самых важных вопросов, который следует решить — что делать со Сбербанком, потому что банк выделяется из всех остальных, и его политика, работа как универсального банка, работа с крупнейшими кредиторами (имея на это капитал) достаточно сильно дестабилизирует рынок, во-первых, а, во-вторых, дает возможность замедлять развитие общего рынка. Поэтому здесь должно быть принято какое-то решение, но как раз в этой области никакого желания придти к какому-либо решению — нет. Будет ли развиваться что-либо там, где дестабилизируется рынок и политика процентных ставок не совсем позитивно сказывается на нашей работе? Не будет! А что делать с лишними деньгами, когда, действительно, инструментов нет? Но пока не будет соответствующего законодательства, инструментов не появится.

Еще хочется сказать об одной серьезной вещи, любимый конек для обсуждения — это трансграничные операции. Сбербанк, Росбанк и многие другие крупные российские банки настаивают на том, что нужно запретить трансграничные операции. Сейчас российская банковская система подвержена той большой опасности, что у нас нет равных конкурентных возможностей для развития банков по сравнению с тем, как работают иностранные банки, имея возможность кредитовать российские компании из-за рубежа. Да, такая возможность есть, но давайте будем смотреть на то, что происходит. Если бы финансовые ресурсы предоставлялись под процентные ставки, не выгодные для компаний, они, наверное, не пошли бы эти ресурсы брать. Кроме того, чтобы взять эти деньги, им необходимо раскрывать всю информацию, целиком и полностью оголяться, проявлять свою прозрачность. Что, собственно говоря, и происходит. Они вынуждены быть такими для того, чтобы получить инвестиции. Это хорошая тенденция.

Трансграничные операции — тема, которой боятся и стараются, принимая закон "О валютном регулировании", запретить открытие российских компаний со счетами за границей. Хотя в новом законе это прописано, очень сильно с этим воюют. Логика здесь не очень верная, потому что у каждого крупнейшего иностранного банка есть система, которая контролирует это деятельность. Один из лимитов, который существует, это трансграничные операции, на каждую определенную страну дается страновой лимит, который, хоть тресни, не перепрыгнешь. Если ты этот лимит нарушаешь, тебе больше никто ничего не даст. Поэтому глупо рассуждать, что это будет происходить до бесконечности, что российские компании все больше будут выходить на международные рынки для получения более дешевых ресурсов. Да, до определенного уровня будут выходить, но этот предел тоже не бесконечен, потому что у каждого банка, который работает, существуют свои лимиты на данную страну. Лимиты эти зависят, прежде всего, от макроэкономической ситуации в стране: ситуация в стране ухудшается — лимиты сокращаются, макроэкономическая ситуация улучшается — лимиты могут быть пересмотрены в сторону повышения, если будут соблюдены определенные условия, если будет соответствующая законодательная база.

Еще один существенный момент — почему иностранные банки предпочитают кредитовать непосредственно в штаб-квартире? Потому что законодательство употребляется при этом английское или американское, которое предоставляет гораздо больше защиты для кредиторов. Пока у нас не будет законодательства, в этой области ничего не будет происходить. Это не совсем пересекается с той точкой зрения, что капитал дочерних банков, которые работают в России, не позволяют кредитовать в больших объемах. Да, в этом есть определенная правда, но не надо забывать о том, что в риск-менеджменте существуют риски на одного заемщика и риски на кредитование определенной отрасли. Когда ты перебираешь эти нормативы, — все, ты уже не можешь идти в эту отрасль. Поэтому простые объяснения, логика, которая употребляется нашими российскими банкирами, не совсем верна, хотя этот вопрос достаточно острый, согласна. То, что мы видим в последнее время — кредиты получены из-за рубежа, корпоративные клиенты уже набрали внешний долг в $40 млрд., $10 млрд. уже находится в банковской системе, это становится нехорошим признаком. Здесь могут возникнуть проблемы, может быть не сейчас и не в данных условиях, но определенный риск есть.

В заключение скажу: конкурентоспособность, пока не будет надлежащей законодательной базы, невозможна.

МАКУШКИН А., главный экономист института "Восток-Запад"

У меня замечание и вопрос. Учитывая, что участники нашего обсуждения профессионально погружены в тематику и каждый день сталкиваются с вопросами, о которых мы здесь говорим, то, пожалуй, естественно, что в наших рассуждениях превалирует инерционная логика. Кроме того, и я считаю, что это здорово, — мы в последние годы стали более прагматично подходить к вопросам изменений в финансовой системе: меньше стало идеологии, мы стали говорить на более техническом языке, стремясь выйти на практический результат наших разговоров. Однако, учитывая название нашего круглого стола, уместно будет вспомнить, что кроме инерционной есть и иная логика: если бы мы были крестьянами, то мы готовились бы к севу или сбору урожая, к зиме, еще к чему то. А к чему готовимся мы в финансовой системе? Посмотрите что у нас в названии — там написано "угрозы и вызовы" финансовой системе в 21 веке. То есть нам более чем уместно смотреть на проблематику финансовой системы с высоты птичьего полета: где мы видим все эти водопады, повороты рек! Что сегодня можно сказать о проблемах системы, имея в виду перспективу 5-10 лет? Можно ли дать им какую-то размерность? Ведь только тогда стало бы понятно, достаточным ли темпом мы двигаемся, правильно или нет распределяем ограниченные силы, совершенствуя имеющуюся систему?

НИКОЛЕВА Н.

"Угроза здесь такая, что если в ближайшие три-четыре года не будет законодательной базы для всей финансовой системы, чтобы она развивалась как система, а не как сектор, не как отдельные банки, которые барахтаются каждый в своем болоте, каждый сам по себе и пытаются выжить, ничего хорошего не произойдет. Может произойти только самое плохое. И это удивительно, так как если посмотреть на рентабельность банковского бизнеса в России, то она получается достаточно высокая.

Изменение законодательной базы, изменение надзора — это очень проблематичная область, существующая на данный момент. С надзором у нас безобразие творится!

Если ЦБ на уровне своего высшего руководства говорит одно, на уровне среднего руководства это уже трансформируется в другое, а на уровне низшего руководства, конкретных инспекторов, которые работают с банками (где не поменялось ничего), то это безобразие! Субъективизм в оценках присутствует только негативный, а не положительный.

Поэтому еще раз подчеркну: надзор, законодательство и больше возможностей, больше инструментов, которые могут использоваться банками — вот направление работы. И, соответственно, система рефинансирования банков, потому что система гарантирования вкладов предполагает не только создание системы гарантирования, но и системы рефинансирования и систему надзора. Это три основных блока, для того, чтобы ресурсы вкачивались в систему, нормально работали, потом были нормально возвращены".

ВЕДЕВ А.

"Коллеги, я начал свой комментарий с того, что у нас проблемы. Товарищи, у нас проблемы!!! Первая проблема — у нас финансовая система не содействует. Мы можем сколько угодно обсуждать послание Президента, говорить о ВВП, но с такой системой надо об этих вещах забыть. Второе — она не противодействует шокам. У нас проблемы, потому что у нас много денег. Девать их некуда — это проблема. Не то, что финансисты просят дать им инструменты, у нас реальная проблема — у нас очень много денег".

КУЗНЕЦОВ Б.

"У нас эта проблема была всегда, она спокойно решалась вывозом капитала".

ВЕДЕВ А.

"Это так. Но когда одна из позиций денежных властей по поводу либерализации валютного законодательства состоит в том, что нам и так деньги некуда девать, поэтому сократим обязательную продажу и выручку, я этого не понимаю".

НИКОЛАЕВА Н.

"Г-н Игнатьев сказал такую вещь, когда я с ним обсуждала 30%-ный уровень обязательной продажи валютной выручки: "А для нас это уже вообще не имеет значения. Когда разрешили продавать валютную выручку на бирже и на межбанке, у нас инструмент контроля исчез. Поэтому сейчас это не является инструментом валютной политики, мы можем вообще отменить обязательную продажу".

ВЕДЕВ А.

"Если бы мы были аграриями — колхозниками, то мы бы знали, что настанет зима... Поэтому у меня такой вопрос к Минфину, к ЦБ: "Ребята, а что вы будете делать, если реверс будет — ход назад?"

А ход назад, как правило, идет с усилением и вместо того, чтобы в условиях позитивного шока готовиться к севу, идет максимальная либерализация, вызванная тем, что у нас деньги девать некуда, вместо того, чтобы, пока они есть, создавать условия для зимы. Противодействие этих двух функций — самая важная проблема".

КИСЕЛЕВ К.

"Любой представитель монетарной власти возразит, сказав, что у нас создан фонд будущих поколений по примеру других стран, подверженных голландской болезни. Еще они скажут, что мы выплачиваем внешний долг, подчас — досрочно. И существенно закрываем проблему избытка ликвидности".

НИКОЛАЕВА Н.

"Проблемы с этим фондом тоже существуют".

ВЕДЕВ А.

"Он, во-первых, только-только объявлен и создается. И у меня нет уверенности, что все делается правильно. А инструмент с реверсом у нас есть уже отработанный в России- 1998 год".

НИКОЛАЕВА Н.

"Еще добавлю по поводу лишних денег. Деньги — они не лишние, просто-напросто они не перетекают туда, где они нужны, к сожалению. А не перетекают они, потому что для этого нет условий. Создайте условия, они туда пойдут. Условия какие? Защита прав кредиторов. Все очень просто. Имеешь ты возможность вернуть вложенные свои средства — все хорошо.

МАКУШКИН А.

"Для этого нужна защита прав собственности, без этого не может быть защиты прав кредиторов, В любом случае, надо шире ставить вопрос".

КИСЕЛЕВ К.

"Совершенно согласен с Алексеем Георгиевичем, что нужно вернуться к более общим проблемам, потому что это мероприятие проходит под шапочкой, которая зафиксирована организаторами. С этой точки зрения, ключевым моментом должно быть обсуждение конкурентоспособности наших финансов по всем сегментам.

А если завтра наши "заокеанские друзья" не справятся с проблемами в долларовой зоне, что мы будем делать? Если другие друзья насоздают региональных резервных валют, а потом все обвально вернутся к золотому стандарту? Происходят серьезные вещи с точки зрения глобальных финансовых потоков, а мы знаем, как на это реагировать? Идет война ставок, идет война за инвестиционные потоки...

Тем более, что мы объявляем, что рубль будет конвертируемым в 2007 году".

СОЛНЦЕВ О., ведущий эксперт ЦМАКП

"Я не буду углубляться в банковскую систему, постараюсь, согласно логике организаторов шире взглянуть на вопрос.

Мне кажется, если рассматривать среднесрочный, долгосрочный аспект, то перед нашей финансовой системой видится три глобальные проблемы, которые сейчас пока никак не решаются.

Первая проблема связана с тем, что, как следствие низкой конкурентоспособности нашей экономики, мы обречены на поддержание так или иначе слабого рубля. Но обратной стороной слабого рубля является масштабный вывоз капитала, потому что слабый рубль означает высокую активную оценку торгового баланса, что равно оттоку по капитальным операциям, и недофинансирование экономики, и, соответственно, дальнейшее ослабление ее конкурентоспособности. В результате возникает развилка, из которой есть два пути.

Один путь — сделать рубль сильным, в результате мы теряем значительную часть экономики, но зато в оставшейся части кристаллизуются конкурентоспособные сегменты, которые начнут расти.

Другой выход в том, чтобы придерживаться нынешней политики слабого рубля, но с какими-то элементами более активной структурной политики, поскольку та ситуация, которая складывается сейчас, по сути дела, консервирует отсталость обрабатывающих отраслей.

Достаточно посмотреть на прошлый год, когда инвестиции в обработку упали на фоне более-менее пристойной картины в сырьевых отраслях. Здесь возникает вопрос о том, как дать возможность предприятиям покупать достаточно дорогое импортное оборудование в условиях слабого рубля и при этом страховать их валютные риски. Мы можем модернизировать нашу экономику, остановить проедание капитала за счет импорта оборудования и технологий. Но слабый рубль не позволяет это делать. Соответственно, возникает вопрос о механизмах, которые позволят эти противоречия решить.

Вторая проблема, которую предстоит решать, состоит в том, что в ближайшие годы мы неизбежно столкнемся с быстрым ростом пассивов банковской системы, в силу того, что инфляция снижается, и, скорее всего, дальше будет снижаться, а в этих условиях неизбежно растут оборачивающиеся компоненты сбережений населения. Очевидно, что в течение ближайших, по крайней мере, пяти лет они будут расти приблизительно с такими же темпами, как они росли в течение последнего года, я оценил на уровне 30% в год как минимум. Вопрос, куда эти деньги вкладывать...

Уже этот год показал, что банки сталкиваются с проблемой размещения денег, возникает переполнение денежных рынков, что ведет к негативным последствиям: пузыри, реверс, кредитование некачественных заемщиков. С другой стороны, есть проблема, насколько предприятия смогут этот поток денег переварить. Как показывают простые подсчеты, уже сейчас соотношение между объемом платежей по кредитам и объемом прибыли предприятий сильно перевалило через планку 100% по большинству отраслей. Таким образом, предприятия не способны покрывать займы по кредитам за счет собственной выручки. И рассчитываются путем рефинансирования. Я здесь вижу две причины возникновения такой проблемы. Первая в том, что кредиты очень короткие. Поэтому рост кредитов сразу формирует колоссальный поток платежей, связанных с их погашением, с которыми предприятия просто могут не справиться. В результате возникает некий тромб. Для того, чтобы тромб снять, стратегической задачей является удлинение сроков кредитов. Этот процесс идет, но масштаб изменений, который требуется для того, чтобы сбалансировать ситуацию, нужно развить. Сейчас средний срок кредита — полтора года. Для того, чтобы пропорции между выручкой и выплатами по кредитам вышли на приличный уровень, сроки нужно удлинять в 2-3 раза. Способна ли это сделать банковская система? Способна, но при условии, если рядом будут выстроены мощные финансовые рынки и мощные институциональные инвесторы, которые смогут на себя взять функцию предоставления длинных денег экономике. В противном случае мы будем сталкиваться с дилеммой: либо масштабное недокредитование экономики, либо проблема на кредитном рынке, не в перспективе 2-3 лет, но в ближайшие 10 лет. Третий проблемный узел (об этом говорил Алексей Леонидович, я хочу развить его мысль), связан с тем, что объективно наша финансовая система в ближайшие годы, пока сохраняется монопродуктовая структура экспорта, пока низкая монетизация и низкий уровень доверия к российской валюте, будет сталкиваться с высокой зависимостью от внешнеэкономической конъюнктуры. Если мы хотим обеспечить стабильность национальной валюты, мы будем вынуждены привязывать денежное предложение к колебаниям платежного баланса. Но здесь возникает некое противоречие, потому что колебания сейчас находятся в противофазе с экономической активностью российской экономики. Как нам одновременно удерживать стабильность финансовой системы и обеспечивать спрос экономики на деньги в этих условиях? Здесь опять возникает проблема выбора. Первое, — никак не обеспечивать, существовать в режиме необъявленного currency board, как это и происходит сейчас. Другой выбор состоит в том, чтобы создать некие саморегулирующиеся механизмы, которые позволят сглаживать колебания курсовые и колебания стоимости денег. Такими механизмами, конечно, могут быть только развитые финансовые рынки. И третий путь состоит в том, они друг друга не исключают, а взаимодополняют, создают развитые механизмы рефинансирования экономики, которые позволят осуществлять более тонкую настройку денежного предложения на спрос экономики на деньги.

В настоящий момент инструменты, которые существуют, из рук вон плохие, не соответствуют этим требованиям. Вот, собственно, и все, если говорить об основных болевых точках".

КИСЕЛЕВ К.

"Спасибо, Олег Геннадьевич.

Мы прошлись по многим компонентам финансовой системы. Фондовый компонент, хотя и спекулятивен, тоже связан с промышленностью, так как появление на рынке долевых инструментов происходит в два этапа, как известно: сначала предприятие берет деньги с рынка, осуществляя IPO, потом эти акции обращаются вторичным образом, не будучи связанными с предприятием напрямую через получение денежной прибыли. Юрий Алексеевич поправит меня, если я не прав".

ДАНИЛОВ Ю., старший советник по макроэкономике Центра развития фондового рынка

"Я, действительно, поправлю, скорректирую. Длинные деньги идут в экономику, по крайней мере, наполовину через рынок облигаций: корпоративные облигации, внутренние облигации. Если сопоставлять кредитование банковское, долгосрочное, больше года, и финансирование через корпоративные облигации, один к одному. На этом, видимо, стоит принцип реальной экономики".

ВЕДЕВ А.

"Все-таки количество заемщиков в банках на порядок, на два больше, чем количество эмитентов по облигациям".

КИСЕЛЕВ К.

"Корпоративные облигации — феномен, который развивается в течение последних двух лет, и вопрос не в сроке, а, действительно, в объемах. Насколько этот инструмент классический? Считалось, фондовые, долевые инструменты — классические. А облигации — инструмент, более приближенный к векселям, более рискованный. Поэтому увеличение объемов такого привлечения инвестиций вызывает опасения".

ДАНИЛОВ Ю.

"На самом деле, облигации — классический инструмент финансирования корпораций и в развитых странах, и особенно на первом этапе развития развивающихся рынков. И переход от облигаций к акциям, международное сопоставление показывает, это промежуток от 5 до 15 лет. После того, как внутренний финансовый рынок выйдет на более серьезный уровень, проходит от 5 до 15 лет в развивающейся стране, прежде чем корпорация начинает выпускать акции. Здесь как раз нужно говорить о проблеме, которая долгое время была в том, что рынка ценных бумаг в реальной экономике у нас не было. Я плавно перейду к проблеме всего финансового рынка. Здесь, видимо, есть две глобальные проблемы, говоря о каком-то пятилетнем периоде, дальше заглядывать бессмысленно.

Первая проблема, лежащая в самой экономике — она не хочет кушать деньги, то есть подавляющее большинство российских предприятий не желают или не заинтересованы, или поставлены в такие условия хозяйствования (здесь можно выбрать один из вариантов), что они, по сути, не заинтересованы в собственном стратегическом развитии. Они идут в банк, где кредитуются под какие-то текущие проекты, идет пополнение оборотных средств, но решать задачи на 2-3-летнюю перспективу они не готовы. И скорее, здесь дело действительно в желании. Потому что есть же предприятия, которые это делают, не много, но есть. Это предприятия с новым менеджментом, не новые люди вообще, а с новым мышлением в области менеджмента. И действительно именно в этом причина того, что существует низкий спрос на деньги, в этом причина того, что у нас появляются некие лишние деньги, которые непонятно, как распихиваются. Куда они приходят? Слава Богу, в этом году они в значительной мере приходят в инвестиции, хоть какая-то часть до инвестиций доходит, небольшая, правда, но хоть какая-то. Удивительно при этом корпоративном поведении, что еще что-то доходит...

И вторая глобальная проблема финансового рынка — это диспропорциональность его развития, дисбалансировка, об этом здесь уже говорилось, я разложу чуть подробней.

Финансовый рынок не является системой. Поведение участников на различных секторах различно, законодательное нормативное регулирование финансового рынка в целом как комплекса не существует, т.к. действующие нормы часто просто противоречат друг другу. И, более того, есть просто большие провалы, нет регулирования производных инструментов. Рынок производных инструментов уже есть в части фьючерсов и опционов на акции, причем объем его уже приличный. А законодательного обеспечения нет.

Вместо ускоренного принятия норм в области ипотечных бумаг (тот же производный инструмент), собственно производных инструментов, деривативов в том числе, вместо того, чтобы работать над созданием товарного срочного рынка (вообще-то очень странно, что наша нефть продается в Лондоне на Petroleum Exchange, а у нас срочной биржи нет), предлагается, например, закон "О страховании вкладов населения", который должен быть принят, по крайней мере, 4-5 лет назад".

КИСЕЛЕВ К.

"Между прочим, банки были к нему готовы больше в 1999 году, нежели сейчас. Они не хотят сейчас этого закона".

НИКОЛАЕВА Н.

"Естественно, что не хотят. Что произойдет при принятии этого закона? Коммерческие банки превратятся в такой черный ящик, куда закачиваются относительно длинные ресурсы и выходят относительно короткие кредиты. Чтобы этого не происходило, банки будут вынуждены наращивать просто риск своих активов, риск своих активных операций. Естественно, банки этого не хотят. Они не хотят, во-первых, лишних в сегодняшней ситуации денег, во-вторых, принятие любых обязательств — это дополнительный риск. А ставка, которую собираются установить по закону, получается дополнительным налогом..."

ДАНИЛОВ Ю.

"В 1999 году такую ставку готовы были платить, это уже как дополнение.

Так вот, эта фрагментарность развития создает серьезные угрозы для развития финансового рынка, даже, рассматривая его в отрыве от реальной экономики. Посмотрев на общую тему серии проводимых "Восток — Западом" мероприятий — "Интеграция России в глобальную экономику", видим, что есть проблемы. Если мы сейчас не начнем работать над повышением конкурентоспособности, в первую очередь, коммерческих банков и страховых компаний, то мы можем опоздать. Кстати, рынок ценных бумаг всегда был открыт, а других секторов у нас, собственно говоря, и нет. Нельзя говорить серьезно о пенсионных фондах, нельзя говорить..."

НИКОЛАЕВА Н.

"К сожалению, существует еще и эта проблема: пенсионные накопления не поступают в банковскую систему".

ДАНИЛОВ Ю.

"Они не должны поступать в банки, они должны поступать в финансовую систему. Здесь тоже одна из составляющих диспропорциональностей финансового рынка, что есть представление и есть зафиксированное в конкретной экономической политике факт, что финансовый рынок — это банковская система. Банки объективно сейчас обладают определенными преимуществами перед другими институтами финансового рынка, небанковскими. Как ни странно это может звучать, на уровне того, что сейчас основной держатель длинных денег — население, основная проблема привилегированного положения банков состоит в том, что любой человек, обладающий накопленными $1000, знает, что есть банк, куда при наличии выбора, можно положить эти деньги. Но он ничего не слышал про инвестиционный фонд, про пенсионный фонд, то есть, у него нет альтернативы, которая есть у любого вкладчика в любой стране, на более или менее развитом рынке. У нас нет небанковских институтов, накапливающих бюджеты населения".

КИСЕЛЕВ К.

"Очень трудно объяснить людям преимущества небанковских институтов, если они прекрасно помнят МММ, Чару и прочие пирамиды".

ДАНИЛОВ Ю.

"Конечно, трудно. Человек не верит, что он свою $1000 вытащит из банка, а про все остальные организации вообще речи не идет. Точно не отдадут".

КИСЕЛЕВ К.

"Значит надо писать законы, модернизировать существующие, пропагандировать эти вещи. Их же никто не пишет".

ДАНИЛОВ Ю.

"Здесь я бы присоединился к китайской мудрости: слава Богу, можно сказать, что не пишет. Тем не менее, учитывая такую направленность, Серафимовский клуб выступил с идеей резкого расширения национального капитала. Я попытался сказать, что проблема не в наращивании капитала, а в эффективности его применения, но обсуждение там шло совсем в другую сторону. Есть, видимо, некий политический заказ. Нам нужно учитывать эту программную направленность, поэтому я попытаюсь сформулировать некие направления мер, чтобы избежать, вернее, не избежать, потому что угроз избежать нельзя, а для того, чтобы можно было адекватно ответить на эти угрозы.

Все остальные меры лежат в области финансового рынка: это ускоренное развитие небанковских финансовых институтов (что для этого делать — это отдельный разговор); либерализация валютного рынка (это может сейчас стоит и на последнем месте, но, говоря об угрозах, мы говорим о реверсе, если будет обратное движение). В моем представлении, прежде чем начнется обратное движение, нас ждет еще более серьезная угроза в освоении инвестиционного потока. Представьте, сколько денег придет в этом случае, нам только этого сейчас не хватало! Либерализация валютного рынка может, по крайней мере, смягчить этот удар. Но это опять отдельный дискуссионный разговор. Либерализация — слово, которое мы могли бы не употреблять — кардинальное изменение регулирования. Но все-таки в направлении снятия идиотских административных барьеров и создании рыночных регуляторов.

Рынок государственных ценных бумаг тоже нужно кардинально реформировать. Дело не в том, что его объем мал (такая проблема есть), а совсем в иной структуре целей государственных заимствований, в отличие от той, которая есть на более или менее крупных рынках. Все сводится к одной цели заимствования — финансированию бюджета. На самом деле сейчас нужно забыть про дефицит бюджета, которого нет, и задуматься о создании тех инструментов, которые есть в США: государственных ценных бумаг или инструментов рынка государственных ценных бумаг — тех инструментов, которые есть в Германии. Так или иначе, это инструменты, связанные с финансированием или содействием финансированию общественно-значимых проектов, в том числе, их поддержка.

Это строительство дорог, ипотечное финансирование жилья, строительство больниц, аэропортов, чего угодно. То есть то, куда идут занятые государством на рынке ценных бумаг деньги. Плюс то, что говорилось здесь в законодательном плане. Законодательство связано с вводом новых инструментов: и ипотека, и производные инструменты в целом, и российские депозитарные расписки, если вы хотите купить Белоруссию на иностранные активы и т.д.

Еще один аспект — открытие финансового рынка для иностранных участников. Не во все сектора этого финансового рынка можно пускать иностранцев, а, именно в инфраструктуру пускать нельзя, иначе весь финансовый рынок плавно перетечет куда-нибудь во Франкфурт или в Лондон. На комитете по финансовым рынкам торгово-промышленной палаты была сформулирована очень понравившаяся мне позиция. Пускать, но исключительно на тех же условиях, на каких нас пускают в Европу, в данном случае. Это не то, что гордая позиция. Но позиция самостоятельная, когда наши банки и финансовые компании туда проникают".

МАКУШКИН А.

"Странная позиция. Европа говорит: ну и хорошо. Чем мы угрожаем Европе? Что мы их не пустим на наш рынок?"

ДАНИЛОВ Ю.

"Сейчас Путин подписал с европейцами какие-то договоренности, что в течение ближайшего срока мы сблизим наше законодательство, снизим барьеры доступа, т.е. процесс уже идет. Вопрос, дочками или нет, видимо, будет зависеть от того, как будут пускать наших. Иначе, это действительно не вопрос гордости, как ни странно. Мы создаем некую, не очень сейчас заметную, но с получением инвестиционного рейтинга все более заметную угрозу для европейского рынка. Сейчас просто там процентные ставки низкие. У нас процентные ставки высокие, они покрывают риск вложений в российские финансовые активы. Тем не менее, переток денег из Европы в Россию идет. И с получением инвестиционного рейтинга мы действительно можем обескровить финансовые рынки Европы. Вот эти направления мер, каждое из которых достойно обсуждения, я бы на этом завершил".

КИСЕЛЕВ К.

"Спасибо, Юрий Алексеевич. Мне кажется, что одна из основных проблем — сама система управления финансовой сферой. Ведомства разобщены, каждое формирует свою стратегию, свое видение и понимание, каждое ведомство регулирует свой сегмент, их функции перекрещиваются. Возникает двойное-тройное регулирование. Как говорят сами финансисты — участники рынка, они к этому приспособились, но проблема все равно существует, с точки зрения перспектив развития и встраивания в интеграцию".

ДАНИЛОВ Ю.

"Нетто-регулятор — вот ответ. Действительно, сейчас, на мой взгляд, участники российского финансового рынка пришли к тому состоянию, что готовы обсуждать вопрос о нетто-регуляторе. Некоторые регуляторы рынка тоже готовы обсуждать этот вопрос".

КИСЕЛЕВ К.

"Тогда возникает стандартный вопрос: кто будет нетто-регулятором, если очень часто интересы рыночных участников и государства просто не совпадают? Например, ЦБ и Минфин решают свои задачи на финансовом рынке, обеспечивая сбалансированность бюджетной и кредитно — денежной политики. Но они же при этом еще и регуляторы, то есть они строят рынок, исходя из своих потребностей. Они же при этом имеют подавляющее количество акций в системообразующих банках".

ВЕДЕВ А.

"Я тоже пытался эту проблему понять. У нас есть послание Президента, программы МЭРТ, Минфина и ЦБ. И они между собой вообще не совпадают".

КИСЕЛЕВ К.

"Вот это-то и печалит больше всего, поскольку все внутренние угрозы финансовой системе как бы локализованы, а внешние — рисуются нам по поговорке "Бог не выдаст, свинья не съест. Слово Алексею Макушкину".

МАКУШКИН А.

"Спасибо. У меня несколько тезисов, и носят они политэкономический характер.

Тезис первый: не будем забывать, что на дворе у нас кризис международной финансовой системы. Кризис не смертельный. Но кризис есть кризис и ему важно поставить правильно диагноз. Мой диагноз таков: современная мировая финансовая система не может обеспечить исполнение контрактов в зоне своей ответственности.

Здесь требуется пояснение. Если повнимательней посмотреть на то, что определяет экономический статус финансовой системы, то выяснится, что аналитиками подчас игнорируется фактор, при ослаблении которого эта система теряет работоспособность. И что не менее важно, при появлении которого финансовая система может быстро консолидироваться и развиться.

Дело в том, что, пользуясь деньгами и финансовыми инструментами вообще, вы предполагаете дееспособность судебного исполнителя, полицейскую силу, в крайнем случае — армию. В нормально действующей экономике все это подразумевается. Это спрятано от глаз наблюдателя под многими слоями всяких опосредующих институтов, процедур, привычек. И только в кризисной ситуации эти факторы проявляют себя и проявляют необычно.

Так вот, мой тезис в следующем: состояние здоровья финансовой системы должно оцениваться через призму того, насколько она обеспечивает хозяйствующим субъектам контрактные отношения в реальной ситуации. Диагноз таков: мировая финансовая система не в состоянии обеспечить исполнение контрактов в той зоне, которую она охватывает, именно по той причине, что за последние пятнадцать лет в нее втянут слишком большой объем ресурсов со слабо организованных рынков. Это означает, что появилось значительное число новых субъектов, субъектов плохо организованных, которые не имеют собственной стратегии, но реально определяющих имущественный статус активов. Как результат, даже известные правильные идеи и правильные стратегии, которые можно было бы подсказать этим новичкам, не воспринимаются ими просто в силу того, что эти субъекты недостаточно образованны. Либо — если посмотреть на субъекта как на корпорацию — их внутреннее корпоративное устройство просто неадекватно насущным задачам. То есть не обеспечивает проводимость необходимым стратегиям.

И здесь я хотел бы отнестись к ранее прозвучавшей мысли о том, что наши российские предприятия до сих пор находятся в состоянии какой-то апатии по отношению к стратегиям. Видимо им еще предстоит пережить "футуршок", чтобы они смогли почувствовали, как "завтрашний день" самым непосредственным образом определяет их поведение уже сегодня! Я здесь говорю не о периоде в два-три года, которые почему-то у нас принято связывать со стратегией. Это не стратегия! Понятно, конечно, что когда ты делаешь шаг от квартального планирования хотя бы к годовому, тогда для тебя все это действительно представляется огромным скачком вперед — в будущее. Но есть нормальное базовое определение: стратегия — это, как минимум, срок, который охватывает производственный цикл. Если у нас в отраслях обработки производственный цикл где-то 5 лет, а мы говорим, что предприятия строят свою "финансовую стратегию на 2 года", то это просто смешно! Это за рамками здравого смысла!

Поэтому для нас в России качественный шаг вперед будет сделан лишь тогда, когда финансовая система сможет выделять деньги (пусть это будет 5 лет), которые будут соответствовать протяженности производственного цикла. Но до этого момента, до тех пор пока мы будем продолжать финансировать лишь отдельные этапы производства в основных отраслях, — не только финансовая, но и вся экономическая система не будет в достаточной степени стабильной и всегда будет подвержена чрезмерному системному риску.

Повторю свою мысль — поскольку, как мне кажется, этому не придают должного внимания, -именно появление на мировом рынке большой массы капитальных активов на институционально слабо организованных площадках, активов под руководством плохо образованных менеджеров и не имеющих стратегического видения правительств, корпоративных сообществ и т.д. — создало ситуацию общего кризиса финансовой системы.

Примечательно, что если бы объем этих ресурсов и число этих субъектов было меньше, чем оно есть, то можно было бы надеяться, что более сильные группы, например, компании и правительство США или Европы (будь она консолидирована) — могли бы прийти на эти новые площадки и привести их в некоторый порядок. Увы, ресурс для такого "институционального трансферта" из развитых экономик на новые рынки оказался очень маленьким! Во всяком случае, этот ресурс гораздо меньше, чем можно было предположить по тем амбициям, которыми руководствовались эти страны, выступая проводниками инвестиционного финансового ресурса на "новые территории", в масштабные приватизационные схемы, которые там реализовывались.

Это сейчас стало понятно, что нет возможности вести масштабные полицейские операции по разрешению имущественных споров, нет возможности эффективно использовать судебные международные процедуры. По крайней мере, вести их в тех объемах, которых предполагают сделки, договоренности, которые были зафиксированы в последние 10-15 лет на международных рынках капитальных активов.

Поэтому в каком-то смысле надо начинать все заново — построить отсутствующую систему координат в управлении рисками на рынке капитальных активов. И здесь надо внимательно присмотреться к тому, кто ее уже строит, и какое отношение к этому строительству может иметь Россия? На какие функции мы можем претендовать?

В этой связи первое, что я хотел бы сказать: согласен с теми, кто считает, что Америка выходит из той роли абсолютного доминирования, которое, как она считала, у нее есть. Тем самым постепенно освобождается площадка для альтернативных игроков. Многие и в США, и за их пределами стали Америке поддакивать, мол, вы единственная супердержава, вам теперь любой враг по плечу: и в Ираке, и в Иране, и любые проблемы с Афганистаном, с Россией, и далее везде. Хотя абсолютно очевидно, что этих ресурсов у Америки нет! Что она зависима от согласия других стран, действовать в предлагаемом направлении. Ее агрессивность поэтому надо рассматривать как тактику набивания цены для того, чтобы потом уйти с более-менее сильных позиций, заместив себя альтернативами. Альтернативами, которых пока нет... Что это за альтернативы? Они могут быть разными. Здесь важно заметить, что по отношению к России площадка как раз освобождается! Это важно понять и превратить в новую стратегию. Как освобождается площадка и для Китая. Сами США выходят из игры медленно, переживая острые конфликты внутри политического истеблишмента. Отмечу, что у этого процесса замещения есть свой естественный темп и пытаться кого-то выталкивать пинками, а кого-то вводить раньше срока в качестве альтернативы — это неправильно, не справятся. Это просто неконструктивная позиция.

Второе, альтернативные площадки зреют разными темпами, но пока себя в явной форме проявляют слабо. Ни Европа, ни, тем более, Китай — хотя они и лидируют в этой гонке — не взяли на себя необходимых регулирующих функций. Правда, следует признать, что оба отмеченных экономических центра могут очень быстро изменить свой статус. Я только вчера услышал цифру — у китайцев резервы Центрального банка превышают $350 млрд., и по этому показателю они обошли даже Японию. А ведь это такой потенциал, который в один прекрасный или не очень прекрасный день сформирует юаневскую зону просто в одночасье!

Третье, Россия экономически слаба и соответственно слаба ее валюта. Все разговоры о превращении рубля в резервную валюту в перспективе нескольких лет пока выглядят как политическая провокация, нежели как вызревшая экономическая реальность. Короче говоря, не понятно, как это сделать. Тем не менее, есть одна недооцененная логика в развитии событий для российского финансового сектора, которую мне сейчас хотелось бы озвучить.

Из данной выше характеристики кризиса мировой финансовой системы вытекает, что финансовая система сильна настолько, насколько она подкреплена силой, обеспечивающей исполнение контрактов, поддержанием имущественных отношений. Так вот, если смотреть на проблему российских финансов с этой стороны, то начинать надо с того, что у страны есть международно-признаваемый "силовой фактор" и есть предпосылки для его применения (главной из которых является легитимность применения силы). Сейчас ведущие страны миры дают нам понять: Запад хочет эффективно присутствовать в регионах близких России, но он хотел бы это сделать на плечах России.

Так вот, с такими исходными условиями Россия может рассчитывать на использование своего силового ресурса в обеспечении прав собственности и поддержания стабильности политических систем в этих экономиках. Отсюда складывается такая схема, если у тебя силовой фактор, и это твоя зона доминирования, то согласно политической логике ты не можешь себя позиционировать как страну со слабой валютой. Ты должен нести ответственность и за себя, и за других.

Конечно, можно возразить, откуда при той экономике, которая у нас есть у нас будет сильной валюта? То бишь при тех текущих потребностях, которые есть у российской экономики? Но в подобных вопросах, на мой взгляд, вполне отражается основной конфликт между той инерционной логикой, которую сегодня демонстрирует банковское сообщество, внутренняя финансовая система, с одной стороны, и, с другой стороны, той внешней политической логикой, куда мы прописаны (может быть, даже помимо собственной воли). Если принять во внимание последнее обстоятельство, то возникает иная последовательность событий.

Речь вот о чем. Для восьмерки Россия интересна по двум базовымпричинам: потому, что она обладает силовым фактором, где доминирует военный потенциал, и потому, что у нее есть реальные активы стратегического значения, как минимум, все те же нефть и газ. (К слову сказать, это те самые активы, которые представляют слабо институционализированные рынки. То есть активы, которые не могут быть эффективно вовлечены сегодня во внешний оборот. И соответственно активы, которые являются фактором стратегической неопределенности.) Используя эти два обстоятельства, все, что России нужно сделать, — это такой третий недостающий фактор — так это обеспечить нормальную финансовую систему. Систему финансовых активов, которые могли бы распределять риски по капитальным операциям, могли бы обеспечить привязку контрактных отношений со всей политической, судебной системой и т.д. Это существует как стратегический вызов для России, если она хочет, чтобы с ней считались как с экономическим игроком. Хотите быть в "восьмерке", хотите иметь свою экономическую позицию в рамках этого клуба, будьте добры, обеспечьте приведение в соответствие свою нынешнюю финансовую систему к вашим потенциалам реальных капитальных активов, раз, и к вашему силовому фактору, два.

Причина проста — лишить Россию ее двух преимуществ никто не может, но при их сохранении "купить страну" тоже никто не сможет. Мы не можем продать свою финансовую систему, на манер чехов. Наша финансовая система должна принадлежать нам, иначе два других обстоятельства теряют свою ценность для наших внешних контрагентов. Из этого следует вывод почти по Остапу Бедеру: заграница нам обязана помочь и ... поможет. Потому что ей так выгодней.

Вывод таков: отказываться от собственной финансовой системы нам в России не надо. Отказываться от рублевой системы не надо. Отказываться от превращения рубля в резервную валюту через 15-20-30 лет тем более не надо. Но надо знать, что собственными силами это не сделать. Здесь есть тема для серьезных стратегических альянсов. Предложения под такой альянс еще не сделано, не сформулирована концепция и не разработана программа, по поводу которой можно было договариваться. На мой взгляд, это серьезный вызов для наших экспертов.

Еще один тезис, сейчас мы не готовы ответить на вопрос, что нам все-таки делать с нашими капитальными активами, которые мы сами освоить толком не можем. Здесь идут важные процессы интересные для нашей финансовой системы. Понятно, например, что если Европа в 2004 году скажет, что она больше не боится роста своей зависимости от российского газа и готова подписать долгосрочные соглашения с Газпромом (газовый форум в Японии, который проходил в начале июня с.г., подтвердил, что на сегодняшний день система долгосрочных двусторонних соглашений остается доминирующей идеей для развития данного рынка). Это означает, что для Европы выбора по большому счету нет. Прекращение затяжек в переговорах с Россией — это чисто фактор времени. Но, если в течение нескольких лет Газпром подписывает такие соглашения, то для финансовой системы России меняется очень многое! Форсированно проводится реструктуризация компании, развивается рынок акций Газпрома, растет кредитный рейтинг. Какова цена вопроса? Некоторые не самые последние инвестиционные аналитики полагают, что рыночная стоимость Газпрома вырастет до 1 трлн. долларов США. Насколько мы будем готовы как финансовая система оперативно отреагировать на появление совершенно новых достаточно мощных финансовых потоков? Либо мы их замкнем на Германии, ведь все равно партнерствуем с Рургазом, либо ...

Какие у нас есть решения при той дистрофичной финансовой системе, что есть сейчас? Есть, например, решение, которое предлагают Флеминги: они выносят штаб-квартиру компании в Америку, и запас, который висел на российской компании, оценка, которую он имел как балансовый актив, сразу по факту переезда выходит на совсем другой, более высокий уровень. Они это применили к золотодобывающим российским компаниям. Причем оценка была дана без всякого дисконта! Суть в выносе компании в институционализированную среду, в ту среду, где обеспечение контрактов, с точки зрения западного инвестора, являются гарантированными. Разумеется, это паллиатив, если смотреть на вещи через призму долговременной стратегии. Но на сегодня это реально доступный инструмент!

Если брать более долгосрочный горизонт, то есть еще одно важное обстоятельство: как бы мы ни старалис