Коронавирус при плутократической системе больнее бьёт по простым людям

Возникновение новой реальности при коронавирусе — все-таки преувеличение. Проблема в том, что вместо преимуществ социализма и капитализма мы получили только их недостатки. Какое государство получилось в результате нового эксперимента? Все-таки государство начинает "вертолетные" выплаты? Как все это можно преодолеть, трансформировать общество? Можно ли создать в России сообщество с человеческим лицом? Обо всем этом и многом другом Инне Новиковой рассказал доктор экономических наук, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг.

Читайте начало интервью:

Что ждет Россию после пандемии

Власть готова к прямым денежным выплатам

— Руслан Семенович, принимаемые властями меры даже для поддержки населения, часто вызывают только раздражение у людей. Ведь что такое разовые выплаты пенсионерам по две тысячи рублей или по десять тысяч рублей на детей?

— А это как раз, я считаю, беспрецедентный для нашего правящего дома шаг — по десять тысяч всем, без всякого разбора. Это — как раз некоторый признак того, что все-таки и нашим властям хочется прибегнуть к так называемым "вертолетным" деньгам. Я не очень люблю эту метафору, но в данном случае получат действительно все, в том числе и богатые люди.

Это, на первый взгляд, несправедливо, но с другой стороны, лучше уж так. Лучше, чтобы немножко и богатые получили, чем заботиться о поисках наиболее обездоленных. Очень правильный шаг. Эти десять тысяч символически показывают, что теперешний наш правящий дом готов к прямым денежным выплатам.

— В Америке "вертолетные" деньги — две тысячи долларов, в Канаде — 1200 долларов, по Европе — тоже от одной до двух тысяч евро. Все-таки это — намного больше.

— Мне нечего здесь добавить, но это — уже более философская проблема, она требует исторического экскурса, почему так получилось. Действительно, так получилось, что государство у нас — не социальное. Оно — плутократическое, даже немножко феодальное в том смысле, что установка — на голый рынок, с одной стороны, и на полный контроль над экономикой, огосударствление ее, с другой стороны.

Получился такой бюрократический или клановый капитализм. Мы 35 лет назад хотели сохранить преимущества социализма и добавить к этим преимуществам лучшее, что есть в капитализме. Мы же хотели очеловечить социализм, придать ему человеческое лицо. Помните, были такие разговоры, когда Горбачев все это начал…

Мы получили плохой капитализм и плохой социализм

— Социальная ответственность бизнеса была тогда.

— Нет, социальная ответственность бизнеса — это потом, сначала бизнеса не было. Бизнес был запрещен, и это был ужас. Это была одна из главных причин крушения централизованной директивной экономики. Мы хотели сохранить социальные успехи, социальные достижения социализма и к ним прибавить две вещи всего: во-первых, рынок, а во-вторых, демократию, чего не было в сталинском и последующем социализме.

А получилось совсем по-другому, что мы утратили преимущества социализма и получили капитализм, характеристики которого больше соответствует XIX веку. Тогда капитализм был абсолютно зверским в отношении работополучателей. Так же примерно у нас сложилось сейчас. Конечно, на новой базе, новой основе, но все-таки он такой и есть.

Мы получили негативную конвергенцию. — Не хороший социализм и хороший капитализм, а плохой капитализм и плохой социализм — деспотический, монополистический его вид. В 1990-е годы была свобода безответственности. В борьбе всех против всех корыстолюбие превратилось чуть ли не в добродетель даже в теории. Поэтому, естественно, меньшинство получило все, а большинство осталось ни с чем.

Меня поражает, когда сегодня люди богатые, ответственные, например, руководители банков, говорят, что деньги нельзя раздавать, только потому что мы бедная страна. Но, с другой стороны, есть кучка невероятно богатых людей. Мы заслужили своих миллионеров, но большой скандал, что мы получили своих миллиардеров.

Миллиардеры на 90% приватизировали те активы, которые оставила нам ненавистная Коммунистическая партия. Хотя, конечно, это все должно было быть национализировано, с моей точки зрения. Но ведь у них это все прошло. Ничего нельзя восстановить. Остается простой выход: попытаться вновь создать более или менее человеческую модель сосуществования. А здесь есть разные пути.

Есть ли свет в конце тоннеля 

— Миллиардеры, которые присвоили себе огромную часть экономики, не позволят этого. И экономический блок правительства не настроен на создание таких моделей. Как это реализовать? Где политическая воля? Кто будет это делать?

— Все зависит от того, как люди понимают современную ситуацию. Я считаю, что она — очень грустная, но не безнадежная, потому что все-таки остатки демократических ценностей, которые подарил нам Михаил Сергеевич, у нас остались. Я имею в виду выборы и свобода слова в определенных пределах.

Люди имеют возможность взрослеть и превращаться из поданных в граждан. И тогда мирным путем может возникнуть система, в которой сменяемость власти была бы абсолютно обычным делом. Еще президент Кеннеди говорил, что, если вы не допускаете мирной революции — социального выравнивания (у него во многом получилось), то вы получите насильственную.

Вот этого не хотелось бы, поскольку я считаю, что есть очень большие дефициты ответственности у оппозиции, как бы к ней ни относились. Я отношусь в принципе хорошо, поскольку она хоть как-то разоблачает те язвы, которые у нас есть. Но отсутствие договороспособности там — совершенно беспрецедентное. А без этого не может возникнуть никаких шансов для того, чтобы придать нашему социальному устройству более-менее человеческий облик.

Беседовала Инна Новикова

К публикации подготовил Юрий Кондратьев