Притягательность России для стран ЕАЭС потеряна из-за слома пенсионной системы - Новости ЕАЭС

ЕАЭС не просто существует, но достаточно успешно работает, действует и развивается уже пять лет. Для наших партнеров выгоды очевидные: большой рынок России доступность дешевых углеводородов, возможность получения льготных кредитов, свобода для трудовой миграции и многое другое. Но для чего это экономическое сообщество нужно России?

Об этом "Правде.Ру" рассказал генеральный директор Института ЕАЭС Владимир Лепехин.

— ЕАЭС — пять лет. Понятно, какая выгода для партнеров: большой рынок России, ее дешевые углеводороды, кредиты, свобода для трудовой миграции. Владимир Анатольевич, а какая выгода для России от ЕАЭС?

— Во-первых, конечно, в любом случае экономические выгоды есть, поскольку существует относительная свобода перемещения товаров, услуг, капитала, рабочей силы. Россия является основным рабочим телом евразийской интеграции. В этом смысле, конечно, основные усилия по интеграции лежат на Российской Федерации. Например, унификация законодательства.

Россия — пример, поскольку она обеспечивает единое нормативное поле, по крайней мере, в сфере экономики. Таким образом она продвигает свои интересы в соседних государствах, подтягивает эти государства до своего уровня. Мы же прекрасно понимаем: после развала Советского Союза ряд государств, которые по отношению к России являются периферийными, начали деградировать, в том числе в экономическом смысле.

А это единое экономическое пространство позволяет этим государствам подтягиваться до общеевразийского уровня. Россия, с одной стороны, открывает свои рынки, допустим, для армянских, киргизских, белорусских товаров, а с другой стороны (и ей это выгодно), Россия устраивает цивилизованные отношения с этими странами.

Я являюсь в Министерстве экономического развития России модератором по деловым форумам в странах СНГ и могу свидетельствовать, что фактически каждый год проходят форумы министерства экономики России и какой-нибудь страны — Таджикистана, Киргизии, Абхазии, Армении, Азербайджана.

Я вижу, что количество экономических соглашений растет, усиливается приграничное сотрудничество, интерес российского бизнеса к сотрудничеству растет. Естественно, министерства экономики, правительства этих стран обеспечивают заключение разного рода соглашений, обеспечивающих режим торговли, развития логистики и т. д.

Поэтому интеграционный процесс, конечно, является одним из факторов экономического роста во всех странах Евразийского союза, в России в том числе. Понятно, что открытость российского рынка для ряда стран Евразийского экономического союза, также те кредиты, которые Россия выплачивает на обустройство границ с ЕАЭС, как Киргизии, например, требуют от России определенных расходов и более выгодны этим странам.

Но России тоже это выгодно. Можно рассматривать российские усилия в этих странах как некие инвестиционные вложения, которые в перспективе для России выгодны экономически и политически. Нам же важно, чтобы рядом с нами были дружественные государства, которые вместе с нами реализуют разного рода экономические проекты, а не враждебные государства, которые конкурируют, какие-то препоны устраивают и прочее-прочее.

Плюс, наконец, третий момент — в связи с экономическими санкциями Запада по отношению к России. Представим себе, что Россию окружали бы враждебные государства. Достаточно сложно было бы в условиях режима санкций функционировать. В данном случае именно потому, что ряд стран (Белоруссия, Армения, Киргизия) входят в состав Евразийского экономического союза, Россия имеет возможность каким-то образом воздействовать на реэкспорт товаров, который западные страны через них пытаются продвинуть на российский рынок.

Это очевидные плюсы от Евразийского экономического союза. А есть еще один плюс, который, как правило, не рассматривается, потому что чиновники Евразийской экономической комиссии и прочие рапортуют, что все прекрасно и экономический союз развивается. На самом деле все относительно, потому что существует мировой контекст.

И в рамках этого международного контекста нужно рассматривать евразийскую экономическую интеграцию. Мы видим, что существует и упущение. Ведь экономическая интеграция могла бы быть более эффективной и более масштабной, если бы, например, российское руководство не упустило Украину, не позволило бы там нанести удар Запада по Украине.

Но при этом мы видим, что экономическая евразийская интеграция высветила реальное отношение Запада к России. Например, еще в 2012 году Клинтон официально озвучила позицию госдепа, заявив, что США не позволят реализовать евразийский экономический проект, поскольку они рассматривают это как возрождение СССР, советской империи и прочее-прочее.

Они эту линию ведут. Мы видим, что их планы на той же Украине, стремление захвата Украины (что, кстати, объясняется во многом противодействием евразийской интеграции) реализуются не в том формате, в котором они хотели.

Есть серьезные проблемы и в Европейском союзе. Но несмотря на это работа в разных странах Евразийского экономического союза продолжается. Очень показательная ситуация, например, в Армении, где произошла революция под воздействием разных западных сил.

Но Армению не удалось оторвать от Евразийского экономического союза, наоборот, армяне осмысленно сейчас стали участвовать в Евразийском экономическом союзе. Сейчас представитель Армении возглавляет ЕАЭС, председательствует. И они на всех уровнях говорят, что Евразийский союз — это мощнейший фактор экономического развития этой страны, поэтому они не собираются отказываться от евразийской интеграции.

— Что все-таки надо менять в ЕАЭС?

— Сам союз развивается так, как может развиваться, поскольку он является отражением тех ситуаций, которые сложились в странах — участниках ЕАЭС. Например, Киргизия и Армения готовы к более серьезной интеграции, к разным проектам, которые могли бы предложить страны-локомотивы. Имеются в виду Россия и Казахстан в первую очередь.

Но ситуация в странах не меняется, потому что везде олигархические режимы непривлекательные. Конечно, очень много от России зависит сегодня. Поскольку для того, чтобы резко был поднят градус евразийской экономической интеграции и, помимо качества, еще бы и количество возрастало, нужно, чтобы Россия стала привлекательной, чтобы возникли центростремительные силы.

А какие центростремительные силы могут вокруг России возникнуть, кроме углеводородных, если в России фактически сломана пенсионная система? Какой она пример подает другим странам? И в России сейчас фактически остановился экономический рост. Это, естественно, никого не привлекает. Поэтому начинаются проблемы.

Появляются разные силы в Казахстане, в Белоруссии, которые говорят: а зачем нам с Россией, которая не развивается, строить отношения, давайте будем продолжать и усиливать многовекторную политику. Казахстан активизирует взаимоотношения с Китаем, с Турцией… Белоруссия — с Европой.

Поэтому для того, чтобы экономическая интеграция развивалась и перерастала во всеобъемлющую интеграцию, затрагивающую социальные, культурные и политические моменты, необходимы серьезные модернизационные перемены прежде всего в самой Российской Федерации, которые бы резко повысили уровень привлекательности этой страны для своих стран-соседей. И тогда они побегут к России семимильными шагами. Не в Россию, а в отношения с Россией.

Вот что нужно делать. Это главное. А так дали бюрократам нормативную базу приводить в соответствие, соглашение подписывать — это все идет потихонечку, условно говоря, по проценту в год. Товарооборот потихонечку растет. Но это потихонечку. А учитывая, что у России и вообще на постсоветском пространстве колоссальные материальные ресурсы, колоссальный уровень кадров, квалификаций и т. д., можно было бы сделать "бомбу".

Второе — нужны инновационные проекты. Когда мы создавали институт ЕАЭС в 2010 году у нас был девиз: "Интеграция через инновации". Поскольку мы продвигали модернизационные проекты и предлагали массу инновационных вещей для постсоветского пространства. Но, к сожалению, они не идут, потому что интеграция происходит в чиновном варианте.

Она в двух видах происходит. Чиновники время от времени собираются и документы подписывают, которые носят больше абстрактный характер. Второе — по линии приграничного сотрудничества: сами люди, бизнес. Например, Смоленская и Могилевская области активно сотрудничают. Оренбург, Самара, Омск — с Казахстаном.

Но инновационных проектов нет. Поэтому драйвер роста не запущен. Рост сводится к контролю за транзитом, импортом, экспортом углеводородов по большому счету, если говорить о государственной политике. Есть проекты, которые уже были запущены, и жизнь подтверждает, что они были актуальны. Но мы сейчас не хотим этим заниматься.

Поскольку нет инновационной атмосферы в различных органах власти, то никого такие проекты не интересуют. Хотя мы подавали в различные инстанции разные предложения. Например, мы предлагали создать инфраструктуру в столице ЕАЭС, в агломерации Омск — Астана.

Совсем недавно была встреча главы администрации Омска и президента Российской Федерации. Ну и что? Депрессивный город. Народ уезжает со страшной силой из Омска, а ведь это самый центр России. Никаких инновационных проектов нет. Новый аэропорт не введен в строй. Стадион рушится. И т. д. и т. п.

ЕАЭС вдохнул бы жизнь в этот Омск, который бы превратился еще в одну столицу. Как Минск является столицей СНГ и там какая-то международная жизнь идет. Сейчас, может быть, мы оживим и снова туда направим какие-то предложения, главе администрации Омской области, посмотрим, как он откликнется. Таких проектов масса.

К сожалению, сама Евразийская экономическая комиссия не заточена на продвижение инновационных проектов. Она заточена на две вещи. Первая — тихой сапой потихонечку унифицировать законодательство и межправительственные соглашения и связи обеспечивать. Второе — продвигать цифровизацию. В принципе, определенный позитив есть в этом тренде. Но, с другой стороны, эта вещь с точки зрения экономического развития как некой системы абсолютно бессмысленная.

Неоднократно мы предлагали белорусским чиновникам локомотивом стать, предлагали им разного рода инновационные проекты. Но там ситуация уже совсем тухлая с точки зрения проявления инициативы. Некие преференции из двухсторонних отношений с Россией они извлекают, а думать о развитии ЕАЭС, модернизировать экономическую систему в своей стране, а не жить за счет некой постсоветстской системы, не хотят.

Поэтому, с одной стороны, мы можем говорить, что ЕАЭС состоялся, особенно на фоне тех процессов, которые происходят в мире, в Европе. С другой стороны, потенциал роста не использован, развитие происходит еле-еле в застойном формате, как будто ничего в мире не происходит, а кроме ЕАЭС не существует никого вокруг.

— Зачем нам партнеры, которые смотрят на Запад, а у нас берут только ресурсы? Ведь некоторые даже в НАТО стремятся, что очень настораживает.

— Мы-то с вами переживаем. Но есть олигархические группы, которые находятся у власти в России, в Казахстане, в Белоруссии и т. д., и они, судя по всему, особо не переживают. Поскольку взаимоотношения между странами ЕАЭС строятся в основном на денежной основе, а именно — куда пошли газ, нефть, кто получает выгоду, кто бенефициары и т. д.

Эта ситуация в целом устраивала долгое время всех, но в связи с экономическими санкциями, в связи с обрушением транзита через Украину, появлением сложностей вообще с экспортом российского газа в Европу начинаются перерасчеты.

Чем объясняется конфликт между российскими и белорусскими чиновниками? Именно тем, что Россия стала пересчитывать основания сделки, которая была совершена еще в начале 2000-х, даже в конце 90-х, когда Белоруссия трижды получила от России преференции: газ по низким ценам, почти по себестоимости, плюс еще трату за транзит получала на халяву, поскольку трубопроводы принадлежат России в основном. Россия, прокачивая газ по своим же трубопроводам, еще за это платит Белоруссии. Потом еще и квоты выторговали на переработку нефти.

Сейчас чиновники России пересматривают это, потому что нормы прибыли в связи с растущими издержками снижаются. Это, естественно, побуждает чиновников из Белоруссии как-то этому противостоять, сохранить эту халяву. Вот этим все и заняты.

А стратегическое развитие пространства, какая-то политика, геополитика… У какой из стран ЕАЭС есть геополитический проект? Ни у одной нет геополитического проекта. Есть иногда какие-то заявления. Например, руководство Казахстана постоянно говорит о какой-то многовекторной политике. Уже это все усилия заводит в тупик.

Во внешнеполитическом смысле, с одной стороны, ситуация благоприятно складывается для евразийского пространства, потому что в мире кризис в целом, меняется формат глобализации. Но советские элиты совершенно неспособны подхватить этот тренд и воспользоваться этим. Потенциал — колоссальный, а реализовать его не могут в силу отсутствия мотивации серьезной деятельности.

По большому счету, один Путин занимается тем, чтобы разруливать ситуацию в разных регионах мира. А что касается всей этой бюрократии, конечно, она далека от того, чтобы выстраивать какие-то схемы и заниматься политикой. Все эти чиновники не имеют никаких представлений о том, куда двигаться в стратегическом плане, всячески отпихивают от себя политику и говорят, что мы только экономикой занимаемся. Но не бывает экономики без политики. И наоборот.

Читайте также:

ЕАЭС загубили постсоветские элиты

Грузия потеряла расположение Евросоюза

Фундамент союза Россия — Белоруссия: общие транспорт и энергетика